Год назад был основан сайт Librarium — архив журналов и газет первой волны эмиграции. Начинали его создатели с выкладывания в интернет оцифрованных номеров журнала «Иллюстрированная Россия», теперь же расширили свой ассортимент до двух десятков газет и журналов и даже перешли к изданию книг. «Лента.ру» поговорила с основателем проекта Федором Сумкиным, живущим в Париже, о том, кому и зачем нужен Librarium, и о том, чем нынешние эмигранты не похожи на эмигрантов 1920-х годов.
«Лента.ру»: Как вам пришла в голову идея архива эмигрантской прессы?
Федор Сумкин: Я живу в Париже больше десяти лет, занимаюсь рекламой и дизайном. В том числе, в качестве хобби, я делал проекты с дореволюционными новостями, иллюстрациями и объявлениями. Идея сделать сайт с подшивками эмигрантских журналов появилась у меня года два назад совершенно случайно. Я работал над одним рекламным проектом и зашел в Тургеневскую библиотеку (Русская общественная библиотека имени И.С. Тургенева — один из главных архивов русской эмиграции) за газетой «Русская мысль». Ее там не было, но зато я случайно наткнулся на «Иллюстрированную Россию», самый главный еженедельник эмиграции.
Когда я открыл первый номер, я просто ахнул. Я понял, что это нужно издавать, но я долго не мог решиться на это — в журнале 750 номеров. Я понимал, что это потребует очень много времени, и скорее всего, ничем другим у меня заниматься не получится. Так и вышло — я сейчас совершенно забросил рекламу. Но было ощущение, как если бы ты нашел на дороге кошелек с адресом и, не думая, отнес его по этому адресу. Тебе попала в руки потерянная вещь, которую нужно вернуть законному владельцу. Это наше достояние, которое должно быть доступно любому желающему.
Librarium начинался как проект энтузиастов, первый год он держался только на моей инициативе. Он задумывался как аналог Библиотеки американского Конгресса, на сайте которой можно скачать любую нужную тебе иллюстрацию. В Рунете до сих пор нет такой базы по русской живописи, архитектуре и фотографии XIX-XX веков.
Федор Сумкин
Фото: личная страница в Facebook
Где вы берете оригиналы изданий?
Некоторые издания выкупаем на eBay и Amazon, другие в парижских книжных. Но большую часть берем из Тургеневки, у нас с ними договоренность. По французским законам можно бесплатно оцифровывать материалы, если это делается в просветительских целях. Это как Google Books, которые работают по принципу fair use — «добросовестного использования». Из одной библиотеки в Канаде нам обещают отправить недостающие подшивки «Иллюстрированной России» за 1933 год — в том году Бунину дали Нобелевскую премию, должны быть интересные номера. Мы их тут быстро отснимем и отправим назад в Канаду.
Как вы работаете с материалом?
Фотографирую издания я, выкладываю снимки в Dropbox, потом волонтеры, которых мы нашли через соцсети, разбирают их для обработки. Это похоже на работу крупного рекламного агентства. За год у нас проработало около 50 человек, у нас постоянная текучка, люди со всего мира. Несколько человек остались и помогают до сих пор. Тут все на команде завязано, я бы один это не смог сделать.
Работаете ли вы в российских архивах?
Нам предложили сотрудничество в Доме Русского зарубежья имени Солженицына. У них есть многие издания, которых у нас нет, например, детский журнал «Ласточка», издававшийся в Харбине.
Они пускают вас оцифровывать издания?
Мы можем фотографировать только в Париже, так как в Москве нет такой техники. Я специально купил профессиональный фотоаппарат, так как для нас очень важно качество — нам нет равных в обработке и реставрации цветных изданий. С Домом Русского зарубежья мы скорее стратегические партнеры, так как делаем по сути одно дело — собираем в одном месте рассеянные по свету издания. Они оцифровывают все, даже книги, составляют научное описание: список рубрик, выходные данные и так далее. Нас же интересуют только цветные иллюстрированные издания. Недавно мы договорились сделать обмен ссылками.
Учитывая ваш интерес к дореволюционной и эмигрантской эстетике, Librarium — это скорее арт-проект?
Да, это в первую очередь визуальный проект. Для меня это в каком-то смысле рекламная иллюстрация, только очень большая и сложная. Наша задача — создать эффект перенесения во времени. Мы заточены именно на молодежь, которая воспринимает информацию только картинками. Мы не можем конкурировать с крупными архивами, типа РГБ или Русского зарубежья, но они оцифровывают тексты, а нас интересуют, в первую очередь, изображения. И в этом мы опережаем их по качеству — Ленинка, например, выложила онлайн все номера журнала «Жар-птица», но они ужасного качества — не поймешь, текст там или картинка.
То есть ваша главная задача — показать красивую картинку людям, которые ничего не знают об эмиграции? Как вы себе видите свою аудиторию?
Это широкий круг читателей, в первую очередь, молодые люди. Люди, которым интересен альтернативный взгляд на русскую историю, без мемуарной обработки и без правок. Кроме того, многие художники и иллюстраторы черпают на нашем сайте вдохновение. Есть и исследователи эмиграции, хотя я считал, что им сайт не будет интересен, так как они давно все изучили в архивах. Но, например, месяц назад один исследователь нашел в первом номере «Иллюстрированной России» неизвестный рассказ Куприна, которого нет ни в одном из полных собраний сочинений.
По мере того, как вы занимались Librarium, вам не стала больше интересна содержательная, а не только визуальная сторона периодики — то, чем жили русские эмигранты, о чем думали?
Когда я начал заниматься этим проектом, у меня совершенно изменилось отношение к Парижу. Когда я понял, как много русских жило тут еще в 20-х годах, я стал ходить по улицам и представлять, как в каком-нибудь кафе сидели Георгий Адамович и Георгий Иванов и спорили, Бунину или Мережковскому дадут Нобелевку. Или, например, я всю жизнь воспринимал Шаляпина как дореволюционного персонажа, а потом увидел его на обложке эмигрантского журнала — отплывающим из Лондона в Америку.
Многие даже не подозревают об этом огромном пласте культуры, который был утерян. В сотом номере «Иллюстрированной России» авторы писали, что мечтают вернуться в Россию. Ну вот, прошло больше 80 лет, и я помогаю их мечте осуществиться. Сначала это был мой личный интерес, но в какой-то момент я понял, что это надо показать людям. И обязательно бесплатно. У Солженицына — в романе «В круге первом», кажется — герой сидит возле шкафа, смотрит дореволюционные журналы своей матери и понимает, что он был обманут и обворован. Мы тоже были обмануты и обворованы.
Если вы хотите, чтобы ваш сайт стал просветительским проектом для тех, кто ничего не знает об эмиграции, почему не развивать его в более серьезном ключе, почему не писать хотя бы об истории этих журналов? Ведь многие ваши читатели так и останутся с вопросом: что это за «Иллюстрированная Россия», кто ее делал?
Мы рассчитаны на лентяев, на тех, кому лень будет копаться. Но я думаю, что даже если на десять лентяев найдется один, который зависнет на сайте на несколько часов, это уже хорошо. Те, кто заинтересуются, пойдут дальше сами.
Специально для людей, которым лень копаться самим, мы начали издавать книги, где будет опубликовано все самое интересное из той же «Иллюстрированной России». Первая книга — «1926». Это первый год, когда «Иллюстрированная Россия» стала выходить еженедельно. Наша книга — это срез самых значимых событий за этот период. Там есть и политика, и катастрофы, и безобидные бытовые ситуации. Есть интересная подборка рекламы, которая тоже о многом говорит — «Открылась такая-то школа для таксистов», например. Сейчас мы ищем хорошего историка, ученого, который бы написал вступление для книги. У нас в команде нет специалиста по истории эмиграции. На мой взгляд, важно, чтобы каждый занимался своим делом, а я в истории все-таки полный дилетант.
Изображение: librarium.fr
Как финансируется ваш проект? Вряд ли вы выживаете только за счет читательских пожертвований.
Сначала я все финансировал сам. Покупал технику, платил за обслуживание сайта, платил программистам. С января мы перешли полностью на поддержку интернет-сообщества. Но дело не в том, что пожертвований мало, дело в том, что брать деньги просто так противоречит моим принципам.
А книги вы на что собираетесь издавать?
У меня есть договоренности с французскими партнерами, с которыми я работаю еще с того времени, когда я занимался рекламой. Они занимаются издательским бизнесом.
Почему им интересно заниматься изданием книг, у которых такая узкая направленность, да еще и на русском языке?
Мы пять лет прекрасно вместе работали, они мне доверяют. И я им сказал, что эта книга будет иметь успех. Правда, мы пока не определились с тиражом — он составит от одной до двух тысяч экземпляров. Я хочу посмотреть, как будет идти предзаказ. А пока идет он активно — в день по 6-7 книг, и это вызывает у меня такой же восторг и удивление, как и интерес людей к сайту. В день у нас 3,5 тысячи посетителей, а наше сообщество в Facebook составляет более пяти тысяч пользователей. Я в жизни не подумал бы, что найдется пять тысяч человек, которым будет интересна история эмиграции. Видимо, так совпало, что мы занимаемся чем-то, что в тренде.
Вы изучили довольно большой объем эмигрантской прессы первой волны. Вы можете сформулировать, какие настроения царили в ту эпоху?
В 20-е годы еще было воодушевление: ребята, всех с Новым годом, следующий год мы встретим в освобожденной России. Надежда все-таки была. В 30-х годах, когда границы уже закрылись, настроения изменились. Эмигранты полностью законсервировались, у них не было интеграции с европейским сообществом. С одной стороны, это хорошо, потому что они сохранили свою культуру, но с другой плохо — они были уже и не русские, и не французы.
Вам не хочется заняться анализом вот таких настроений эмигрантов, отраженных в печати? Проследить, как они менялись?
Я боюсь, что научная деятельность — это не мое. Конечно, можно было бы провести много времени в архиве и проследить, как одни и те же события освещались советской пропагандой и эмигрантской прессой. Контраст получился бы интересный. Но я увереннее себя чувствую, когда работаю над книгами с множеством иллюстраций и фотографий, потому что издательское дело — моя родная среда. Моя давняя мечта — открыть свой издательский дом. В идеале хотелось бы зарабатывать на издании книг, но, боюсь, что со всеми рисками вряд ли получится.
Например, сейчас мы планируем перевести и издать «Историю Советов» — это книга на французском о революции и гражданской войне в России. Ее издал в Париже Жак Маковский в 1922 году. Там 8 томов, с 1917 по 1922 год. Это уникальная книга — до сих пор ничего более подробного и так хорошо иллюстрированного о русской революции на иностранном языке не издавалось. Фактически, это единственная попытка объяснить иностранцам, что произошло в 1917 году в России.
Можно ли сравнивать 20-30-е годы с современной Россией? На вашем сайте вы указываете, что «многие темы, описанные в тот довоенный период, такие как права человека, справедливость судебной системы, главенство закона, актуальны и по сей день».
Эти темы актуальны сами по себе. Конечно, сейчас проблема прав человека в России стоит особенно остро, но нельзя сказать, что, например, процесс 26-ти в Петрограде (имеется в виду так называемое дело лицеистов 1925 года — прим. «Ленты.ру») повторяет процесс по «болотному делу». Все-таки тех людей расстреляли. И мне кажутся неправильными сравнения 37-го года с сегодняшним днем — сравнивая их, мы девальвируем сталинский террор.
Такие сравнения — это все-таки эмоции, как правило, а не взвешенная позиция.
Это понятно, но мне неприятно, когда люди говорят, что с тех пор ничего не изменилось. У меня прадеда репрессировали в 37-м году, и наша семья из Владивостока переехала в Белоруссию, то есть меня лично все это коснулось. В то же время путинский режим мне ничего плохого не сделал.
И тем не менее, вы живете в Париже.
И не собираюсь возвращаться.
Почему?
Мне 35 лет, у меня нет больше этого энтузиазма — ждать, что сейчас мы все построим и у нас будет как в Европе. Я понимаю, что такого никогда не будет. Наверное, плохо так говорить, но я привык жить на всем готовом и заниматься своим делом. Я не борец. Я живу там, где у меня есть возможность работать.
Интересно, что одна из главных тем эмиграции — это тоска по родине, мечта о возвращении. Неужели на вас работа с эмигрантской прессой никак не влияет, не заставляет жалеть, что вы не в России?
Хороший вопрос. Я уехал с советским бэкграундом, а эмигранты все-таки уехали из совершенно другой страны, они были воспитаны по-другому. Они были патриотами, любили свою страну и всю жизнь на чемоданах прожили, детей своих так воспитывали. У них были довольно идеалистические понятия о долге, о чести, о том, что нужно служить родине.
А вы не любите свою страну?
Я думаю, что этого проекта не было, если бы я не думал о таких вещах, как долг. Существует много других проектов, где можно было бы и деньги зарабатывать. Сейчас же я вкладываю намного больше, чем получаю.