На днях суд в Киргизии вынес обвинительный приговор по делу 22-летней Шахиды Аманбаевой, которую подозревали в укрывательстве преступления. Три года назад она якобы стала свидетельницей убийства подруги, но не заявила об этом в милицию. Ее осудили на четыре года колонии, но поскольку девушка три года находилась в СИЗО, Шахиду отпустили домой из зала суда. За время, проведенное в следственном изоляторе (куда она попала еще будучи несовершеннолетней), у Шахиды сильно испортилось здоровье – в последнее время она не могла даже ходить и есть без посторонней помощи. На встрече с адвокатом и правозащитниками девушка призналась, что ее пытали ради признательных показаний: били головой о стену, насиловали милицейской дубинкой, душили пакетом и противогазом. Несмотря на усилия правозащитников, уголовное дело по факту пыток возбуждено не было.
В начале 2014 года в тюремной больнице Таджикистана в результате пыток скончался 34-летний оппозиционер Умед Тоджиев. По официальным данным, причиной смерти стала тромбоэмболия, однако родственники погибшего утверждают, что с мужчиной жестоко обращались. Из-за этого он даже выпрыгнул из окна третьего этажа, в результате чего сломал ноги. Правоохранители якобы добивались от активиста оппозиционной Партии исламского возрождения признания в террористической деятельности. Уголовное дело по факту пыток также не было возбуждено.
Законодательную базу в области прав человека в республиках Средней Азии создавали после распада СССР по международным стандартам, однако защита этих прав зачастую сопряжена с немалыми сложностями. Например, адвокаты признаются, что доказать факт пыток в милиции практически невозможно. Среди других проблем эксперты называют недоверие к судопроизводству и ангажированность судей, преследование оппозиционных политиков и правозащитников, детский труд. «Лента.ру» поговорила с правозащитниками Киргизии, Таджикистана и Узбекистана о том, почему издевательства над людьми в Средней Азии остаются безнаказанными и какие меры могут изменить ситуацию.
Азиза Абдирасулова, Киргизия. Глава правозащитного центра «Кылым Шамы»; курировала дело Шахиды Аманбаевой
Как вы оцениваете состояние прав человека в Киргизии?
Состояние прав человека в Киргизии не однозначное, одним словом ответить на этот вопрос очень тяжело. С одной стороны, вроде бы хорошие, либеральные законы принимаются – был принят закон о мирных собраниях – это очень хороший закон для стран бывшего СССР, принят закон о национальном превентивном механизме и создан Национальный центр предупреждения пыток. У нас достаточно хорошая конституция, отдельная глава по правам человека, в которой заложены все международные стандарты. Но у нас очень плохая практика применения и исполнения этих принятых хороших законов. Очень много нарушается прав человека. Одним словом – когда мне журналисты задают вопрос, в какой области больше всего нарушений, мне гораздо легче ответить, где их нет. Ни в одной области в Киргизии нет такого, чтобы права человека не нарушались.
Однако самые громкие дела за последнее время, насколько я знаю, лежат в области прав заключенных. В частности, дело Шахиды Аманбаевой, которую недавно выпустили на свободу. Однако ей был вынесен обвинительный приговор. Насколько правомерно такое решение суда?
Понимаете, те показания, которые она подписала, что стала свидетелем, она написала их под пытками. В действительности, в ту ночь [убийства] она никуда не выходила. Шахиду Аманбаеву, 17-летнего ребенка, пытали в течение полутора суток, надевали на голову целлофановый пакет, противогаз, били головой об стену, и когда сказали, что будут подставлять ее одинокую мать, она была вынуждена подписать то, что написано – якобы она была свидетелем. В действительности, она даже свидетелем не была. Наша организация «Кылым Шамы» в течение всех трех лет защищала ее права. Она три раза подвергалась страшным пыткам, два раза оперативные сотрудники заходили к ней в камеру, где она сидела одна и ее, восемнадцатилетнюю девчонку, избивали в течение двух-трех часов здоровые оперативники. Об этом мы писали в областную прокуратуру и генеральному прокурору, и на сегодняшний день по факту этих нарушений не было даже возбуждено уголовное дело.
Шахида Аманбаева вышла на свободу
Кадр из видео RFE / RL
Когда ее второй раз избивали, мы ее искали по всем тюрьмам, по всем СИЗО – ее от нас прятали. И когда мы почти через две недели ее нашли, все синяки у нее уже почти прошли. Понимаете, это система такая у нас: вначале бьют, а потом прячут следы побоев, чтобы не возбуждать уголовное дело. Всегда поводом для отказа в возбуждении уголовного дела служит то, что факт пыток якобы не подтвердился, отсутствие состава преступления. Шахида у нас не единичный случай, просто, когда у нее здоровье было уже совсем испорчено – она не могла ни ходить, ни разговаривать – мы очень стали беспокоиться за ее жизнь, наш центр «Кылым Шамы» был вынужден снять видео, и обратиться за общественной поддержкой. И таких задержанных у нас сотни, она не одна.
Естественно, сразу хочется спросить – почему происходят такие ужасные вещи? Почему они произошли с Шахидой и почему они происходят с остальными?
Потому что, несмотря на все те хорошие законы, которые я перечислила в начале, несмотря на то, что Киргизия присоединилась к Конвенциям, ко всем международным стандартам, эти хорошие законы не исполняются – и это первое. Второе, на сегодняшний день вынесено всего два судебных приговора по факту применения пыток и жестокого обращения с заключенными. Один из них – условный, один год. Второй – когда трое сотрудников правоохранительных органов пытали несовершеннолетних детей (14 и 15 лет) и их приговорили к шести годам лишения свободы. Понимаете, у нас отсутствует наказание за применение пыток как таковое.
Азиза Абдирасулова
Еще одна причина, почему такое происходит – не было ни одного прецедента, чтобы пострадавшим от пыток государство выплатило компенсацию за причиненный вред. Несмотря на то, что мы постоянно обращаемся с гражданскими исками, государство их либо не рассматривает, либо суд не принимает заявления или в результате рассмотрения суд отказывает в выплате компенсации. Я уверена, пока не будет ответственности за содеянное для виновников, пока государство не будет выплачивать компенсации жертвам пыток из собственного кармана, мне кажется, искоренить пытки просто невозможно. Потому что система по другому работать не может, очень низкое качество работы следователей, оперативников. Они по другому работать еще просто не научились.
Нигина Бахриева, Таджикистан. Директор общественного фонда Nota Bene, руководитель коалиции неправительственных организаций Таджикистана по борьбе с пытками
Как вы оцениваете состояние прав человека в Таджикистане?
Если говорить в целом, то можно сказать, что ситуация стабильно тяжелая. С одной стороны, есть определенный прогресс по некоторым вопросам в области прав человека, но, в то же время определенные ухудшения по другим вопросам. Например, в стране проводятся реформы в области уголовного права, меняется законодательство. Но есть определенные сферы деятельности, где, несмотря на изменение законов, не происходит позитивных изменений с точки зрения гарантий прав человека. Одна из самых сложных ситуаций – вопросы, связанные с независимыми судами и справедливым судопроизводством. Есть очень высокий уровень недоверия к судебным органам, достаточно большой уровень коррупции в судебной системе. В связи с этим очень много жалоб на несправедливые судебные решения. В области политических прав, конечно же, достаточно серьезные сложности – это все, что касается вопросов деятельности политических партий, в особенности оппозиции, это преследования по политическим мотивам и так далее.
Есть попытки проведения реформ в области образования, в области здравоохранения, но, конечно же, это зависит в том числе от достаточно больших вложений финансовых средств, чего в стране нет. Таджикистан – бедная страна. Поэтому эти изменения очень сложны, они очень тяжело происходят и для простого гражданина до сих пор есть серьезные проблемы как с доступом к здравоохранению, так и к качественному образованию. Учитывая бедность и безработицу в стране, конечно же, очень серьезная проблема связана с внешней трудовой миграцией и обеспечением прав наших трудовых мигрантов, которые выезжают на работу в другую страну.
Среди основных проблем вы обозначили несправедливое судопроизводство и преследования по политическим мотивам. Недавно в Таджикистане рассматривали громкое дело, когда от пыток в тюрьме скончался оппозиционер Умед Тоджиев. Этот случай можно рассматривать как характерный для страны?
Это дело достаточно громкое и, учитывая тот факт, что я являюсь руководителем коалиции неправительственных организаций Таджикистана по борьбе с пытками, мы отслеживаем это дело. Мы также очень тесно сотрудничаем с адвокатом потерпевших – родственников Тоджиева. По сути, исходя из той информации, которой мы владеем, мы можем сказать, что в отношении Тоджиева было применено жестокое обращение, в результате которого он попытался выпрыгнуть из окна третьего этажа. Тоджиев был задержан по административному правонарушению, то есть ему не было предъявлено уголовного обвинения. По словам самого Тоджиева, его адвокатов и родственников, к нему были применены пытки, не выдержав которых он попытался выпрыгнуть из окна и сломал себе ноги. Несмотря на то, что он нуждался в медицинской помощи, его из медицинской части перевели в следственный изолятор, где пытали. Его здоровье ухудшилось и по истечении определенного времени он скончался.
Умед Таджиев
Фото: RFE / RL
В ходе самого дела было достаточно много различных правонарушений – начиная с того, что адвокат, который был нанят родственниками Тоджиева, не мог в течение длительного времени вообще попасть к нему, пока он находился в больнице. Впоследствии ему было предъявлено обвинение в организации преступного сообщества, и был предоставлен адвокат, который, по сути, больше защищал интересы следствия. В результате, через определенное время, когда адвокат, нанятый родственниками Тоджиева, попал к подопечному, тот рассказал о пытках, которые к нему применяли. После его смерти родственники достаточно долго не хотели, чтобы это дело дальше велось, потому что боялись преследований в отношении других членов семьи. Но, на сегодняшний момент я могу сказать, что родственники все-таки согласились, по факту смерти Тоджиева было возбуждено уголовное дело по статье «Халатность», что, конечно же, не является адекватным. Поэтому адвокат недавно вступил в дело, он знакомится с материалами, и мы надеемся, что получится добиться проведения расследования и наказания виновных по данному делу.
Как часто в Таджикистане выносятся обвинительные приговоры по делу о пытках в отношении сотрудников правоохранительных органов?
У нас сама статья «Пытки» является новшеством в уголовном кодексе и действует с лета 2012 года. За этот период времени известны четыре случая, четыре уголовных дела, которые были возбуждены по этой статье. Результаты, которые есть, они, конечно, не обнадеживающие. Потому что по одному делу в отношении несовершеннолетнего виновный был приговорен к семи годам лишения свободы, что является адекватным тому, что он сделал. Суд также постановил, чтобы он выплатил материальную компенсацию – сумма небольшая, эквивалентна 340 долларам, но это был достаточно прогрессивный шаг, это было первое дело по пыткам, рассмотренное судами Таджикистана. Сейчас адвокаты готовят иск о компенсации морального ущерба.
Нигина Бахриева
Второе дело – тоже по статье «Пытки», виновный был приговорен к двум с половиной годам лишения свободы, но впоследствии его приговор был изменен на два года условно. То есть по сути, он просто ушел от наказания. По третьему делу виновному приговорили к году лишения свободы. А четвертое дело было направлено на доследование – статья «Пытки» была изменена на «Незаконное содержание под стражей». Если в целом говорить, это приводит к атмосфере безнаказанности. Потому что все представители правоохранительных органов, применяя пытки понимают, что они получат или очень мягкое наказание, или не получат его в принципе. Юристами разных организаций, которые являются членами нашей коалиции, ведется достаточно большое количество дел, где в результате пыток жертвы скончались. По этим делам где-то нам удалось добиться приговоров, но они являются очень незначительными. В других случаях дела возбуждаются, но потом в течение многих лет мы не можем добиться завершения этих дел. Или в принципе нам отказывают в возбуждении уголовного дела, ссылаясь на то, что заявления о пытках не подтвердились.
На ваш взгляд, какие меры, возможно принятые на законодательном уровне, могли бы изменить ситуацию с правами человека в Таджикистане?
Вряд ли принятием законодательства можно в целом изменить ситуацию. Потому что в большинстве своем в наших странах законодательство сейчас хорошее. Здесь больше вопрос правоприменительной практики. Понятно, что ситуация не изменится, пока не будет, скажем, государственных органов, чиновников, борющихся с этим явлением – то есть, чтобы каждый случай нарушения прав человека расследовался, виновные привлекались к ответственности. И, конечно, серьезное значение имеет судопроизводство. В нормально работающей демократической стране, если мои права нарушаются – я иду в суд, получаю сатисфакцию, компенсации и так далее. У нас получается, что даже когда есть эти процедуры, и есть нарушения, и жертва готова бороться, защищать свои интересы, мы приходим в суд, и дальше ничего не происходит. Поэтому такая общая ситуация получается, что должны быть комплексные реформы и должна работать система в целом: система правосудия, система осуществления прав человека на практике и, конечно же, законодательство.
Елена Урлаева, Узбекистан. Правозащитница
Как вы оцениваете состояние прав человека в Узбекистане?
В Узбекистане очень грубо нарушаются права человека практически во всех областях, и это уже стало нормой. Есть нарушения прав и самих правозащитников, которых часто преследуют – это большая проблема. Мы также делаем вывод, что людей в Узбекистане часто подвергают пыткам. Мне сейчас звонили медики из Каракалпакстана, рассказывали, что их заставляют пропалывать хлопок – тоже большая проблема. Очень много нарушений и во всех областях практически.
По данным доклада Human Right Watch за прошлый год, в Узбекистане почти два десятка правозащитников находятся в тюрьмах или под следствием за свою деятельность. Даже вас пытались принудительно лечить – это связано с вашей профессиональной деятельностью? Насколько опасно сейчас заниматься правозащитной деятельностью в Узбекистане?
Да, у нас сейчас на самом деле осталось очень мало правозащитников. Многие подвергнуты тюремному заключению, меня преследовали карательной психиатрией, то есть заставляли проходить принудительное лечение. Часто на нас нападают. Я до сих пор нахожусь под наблюдением властей. Официально судом я признана недееспособной, каждый месяц я отмечаюсь у врача-психиатра, мне назначают психотропные препараты. Недавно мы выиграли процесс, в результате чего мне отменили сильнодействующие уколы. А до этого мне кололи психотропные препараты, что мне очень мешало в работе. То есть, можно сказать, наши власти делают все возможное, чтобы только пресечь нашу, правозащитников, деятельность. Кого – в тюрьму, кого – в психиатрию, но свободно заниматься правозащитной деятельностью нам не разрешают. Некоторые покинули страну. Но наше движение основано на такой горстке активных правозащитников, стойких и мужественных, что к нам присоединяются люди. Потому что права нарушаются, они хотят их отстоять, и вынуждены приходить к нам, и мы обучаем их, как нужно бороться. Получается такой костяк, и движение набирает силы.
К нам недавно обратились женщины, матери из города Коканда, это Ферганская область. Они сказали, что у них похитили несовершеннолетних детей неизвестные люди. Этих мальчишек избили, подвергали пыткам и заставили признаться, что они украли телефон у какой-то женщины. Мальчишки взяли все на себя. Шло следствие, чтобы найти настоящих хулиганов, но уголовные дела возбудили на этих ребят, и будут передавать в суд. Я хочу сказать, что таких случаев у нас очень много, невиновных привлекают к уголовной ответственности и жертвами в этом случае стали даже дети. Милиция на это вообще не реагирует. Или они в сговоре находятся, не знаю. Мы находимся на связи с их матерями, помогаем им юридически, но не знаю, что дальше будет.
Какими методами вы боретесь за права человека?
У нас действует организация «Правозащитный альянс Узбекистана», работает круглосуточная горячая линия, мы помогаем людям консультациями, написанием жалоб. Если надо – ведем наблюдение в судебных процессах или выступаем вместе с ними в пикетах, акции протеста делаем и доводим до международных организаций, до комитетов ООН, если потребуется.
Как вы считаете, что нужно сделать, чтобы ситуация изменилась на уровне всей страны?
На уровне всей страны у нас есть разные вопросы, решением которых мы занимаемся. Есть дети на хлопке. Многие годы у нас школьники работали на хлопковых полях, и мы с 2007 года стали проводить мониторинг и требовать, чтобы был отменен детский труд. Нам понадобилось пять лет, на протяжении которых мы активно боролись, чтобы правительство законодательно отменило детский труд. Это требовало усилий, сильного международного давления, бойкота. Но ситуация изменилась, сейчас у нас школьники посещают школу, а раньше они были задействованы на прополке и сборе хлопка. Только такими сильными акциями, выступлениями, докладами в ООН по правам ребенка можно добиться изменений.