К декабрю 2024 года Россия должна войти в первую десятку стран по качеству школьного обучения — такова одна из целей национального проекта «Образование». Стоит ли к этому стремиться, какие трудности вызывает в школах цифровизация и как связаны с воспитанием сегодняшних россиян Юрий Дудь и Гарри Поттер, рассказал «Ленте.ру» директор столичной школы № 109, заслуженный учитель России, доктор педагогических наук, академик Евгений Ямбург.
По итогам прошлого года Россия занимала 12,5 место по качеству общего образования в мире, что было определено на основе нескольких международных исследований. Чтобы подняться еще выше, в стране начали реализовывать национальный проект «Образование». Кроме повышения конкурентоспособности российской школы на глобальном уровне, целями нацпроекта обозначены воспитание гармонично развитой и ответственной личности, создание современной инфраструктуры, подготовка профессиональных педагогов, обновление содержания предметов и курсов для учеников.
К концу 2024 года российские школьники получат возможность освоения учебной программы по индивидуальному плану, в том числе в онлайн-форме. Однако острее в сегодняшней школе стоят другие проблемы: отсутствие нормальной инфраструктуры, вопросы инклюзивного образования, неправильное понимание воспитания и вездесущая бюрократия, считает педагог.
* * *
«Лента.ру»: Согласно задачам нацпроекта, Россия должна войти в первую десятку стран мира по качеству общего образования. Насколько правильно ставить такие цели?
Евгений Ямбург: Есть замечательная американская книга «Тирания показателей», автор которой четко доказывает, что нет ничего более опасного для образования, здравоохранения и даже экономики, чем играть цифирными оценками работы.
Представьте себе клинику, которая старается не брать неизлечимых больных, так как смертность понижает ее престиж. Или полицейских, которые будут отчитываться мелкими наркодилерами, вместо того чтобы годами выслеживать наркобарона. Какую сферу ни возьми, у меня сразу возникает огромное подозрение по поводу показателей.
То есть качество образование в нескольких цифрах оценить нельзя?
Качество образования — это очень тонкая штука, на которую воздействует масса факторов.
Государству следует больше внимания уделять другим вопросам. К примеру, ситуация с коронавирусом и самоизоляцией в масштабах страны обнажила проблему цифрового неравенства, с которым нужно бороться.
Что вы имеете в виду?
Москва оказалась в целом готова к дистанционному обучению, как и другие крупные мегаполисы. В нашем комплексе, если кому-то не хватало ноутбуков, их выдавали родителям. Учителя оказались достаточно подготовленными, потому что задолго до эпидемии работали в московской электронной школе. Были использованы все платформы, хотя где-то что-то проходило с трудом.
Но в нашей стране есть районы, куда прогресс не дошел. Например, Башкирия. Ситуация освещалась в СМИ. Родители подвозили ребенка на телеге к вышке сотовой связи, куда он залезал и принимал на планшет задания от учителей. Потом вечером они подвозили его туда снова, чтобы школьник отчитался о выполненной работе.
Полиция не нашла ничего лучше, чем снять ребенка оттуда, поставить на учет в подразделение по делам несовершеннолетних и предъявить претензию родителям за то, что они плохо его воспитывают
Фото: Алексей Мальгавко / РИА Новости
В Волгоградской области есть школы, где туалет во дворе, и это очень прискорбно — при том что там есть скоростной интернет.
Когда я говорю о тонкости в оценке качества образования, я имею в виду, что оно предполагает не только напичкивание детей информацией, но и передачу этических ценностей и культуры.
Вот я открываю послание Ангелы Меркель, которая возглавляет Германию — страну с мощнейшей экономикой. Что она ставит в качестве стратегических целей? Во-первых, обеспечение всех детей хорошим образованием. Во-вторых, поддержку бизнеса как фундамента благополучия всех жителей страны. В-третьих, поддержку художников и искусства как основы духовного развития человека.
Когда перед страной ставятся такие задачи — в ее успех я верю.
В отечественном нацпроекте тоже говорится о важнейшей роли воспитания. А как без этого обходились раньше? В 90-е этого не было?
Это ложь, что мы перестали воспитывать детей в 90-е годы. Мы так же проводили походы, экспедиции, театры работали, но из школы тогда ушла идеологизация и политизация. И сейчас в этой части Конституция не изменена. Не может быть в многонациональной, поликонфессиональной стране одной идеологии для всех.
Но мы видим попытку ввести такую идеологию и всех построить. Внедряются совершенно формальные, необдуманные подходы к патриотическому воспитанию, которые в результате порождают ненависть к школе, с которой, между прочим, начинается ненависть к государству.
Какие например?
Уже сто лет существует такое понятие — «парта героя», то есть парта, за которой сидел ученик школы, который затем стал героем Советского Союза или России. В моей школе был золотой медалист — парень, который потом погиб в Афганистане. Мы бережем память о нем.
Но когда районное отделение народного фронта требует отчета, сколько учеников отсидело за этой партой в течение года, — как это можно назвать? Разве патриотизм передается через пятую точку?
Мне звонит замминистра этой территории и спрашивает: что делать? Ведь они обязаны на все эти запросы отвечать в течение недели, иначе их просто уволят. Я предложил написать, что за этой партой отсидело 950 с половиной человек — парта тесная, один из учащихся поместился только наполовину. Проверить это невозможно
Когда школы объединяли в комплексы, в сети много писали о том, что от этого пострадали слаженные педагогические команды, а значит — и качество образования ухудшилось. Это действительно так? Как вы спустя годы рассматриваете итоги этого объединения?
Я был одним из первых, кто создал такой образовательный комплекс, в который вошел детский сад, начальная и основная школа плюс дополнительное образование.
Фото: Владимир Трефилов / РИА Новости
За этим была наука и понимание того, что в детском саду можно заниматься не только уходом за детьми, но и образованием, комплексной диагностикой и коррекцией, потому что ребенка с болезнью или особенностями развития от трех до девяти лет можно привести в некое нормальное состояние, которое позволит ему развиваться наравне с остальными.
Мы прошли много судов: нужно было доказывать, что детский сад — это тоже школа.
Теперь образовательные комплексы повсюду, но одно дело — брак по любви, а другое дело — по расчету. Чисто бухгалтерский подход с целью сэкономить на управленческом персонале недопустим.
Все нужно делать по уму, нельзя всех равнять по одной линейке. Возьмем, например, сельскую местность. Закрытие школ в малых деревнях, их укрупнение — в этом был смысл, так как трудно найти достаточное количество профессиональных учителей. Однако страна-то большая, и кое-где не только школьный автобус, но и вездеход не проедет, или бензин своруют и в результате детей на занятия не повезут.
А в мире как делают?
Я был на форуме в Финляндии, и они тоже пошли по этому пути: свозили детей из отдаленных поселений в школы-интернаты. Однако тревогу забил финский Минздрав. Знаете, почему? Резко пошла вверх алкоголизация деревенского населения.
Оказывается, дети — это контроль над родителями. И появилась целая программа по восстановлению малых сельских школ.
В нацпроекте говорится о воспитании на основе традиционных ценностей и в то же время — о стремлении к глобальной конкурентоспособности, то есть о движении в направлении глобальных трендов. Это не противоречит друг другу?
Наша проблема — в радикализме. Когда делается упор на традиционные ценности, то главной фигурой в школьном воспитании становится православный военрук. Это большая беда. А на другом полюсе — сторонники безоговорочной глобализации, которые верят в светлое электронное будущее для всех
На самом деле нужно избегать крайностей. Нельзя идти вперед, а смотреть назад или только порхать по небу, оторвавшись от земли.
А как этой гармонии добиться на практике?
Не надо постоянно вмешиваться в работу школы, где ежедневно происходят сложные процессы, связанные с поиском этого оптимального баланса, — к примеру, конвергенция (сближение — прим. «Ленты.ру») офлайн и онлайн-образования, которые друг другу вовсе не противоречат.
Это одна из наиболее обсуждаемых сегодня проблем — онлайн-образование и то, как его воспринимают родители, учителя и дети.
Отработка вычислительных навыков, закрепление исторических дат — это все успешно делается на онлайн-платформах. Важно, чтобы оставалась возможность и время для разговора педагога с детьми о ценностях культуры, где нужно интимное общение глаза в глаза в офлайне.
Фото: Алексей Мальгавко / РИА Новости
Что вы можете сказать о новом электронном журнале — он облегчил или осложнил жизнь учителей?
Это, конечно, беда, и дело не в том, что сам по себе этот журнал очень плох. Там забиты шаблоны — темы уроков на каждый класс. Шаг право, шаг влево — побег. А дети разные, и учителя имеют право на создание своей программы.
А это опять попытка всех построить и строем ввести в рай, но так не бывает.
Вообще отчетности становится больше или меньше с внедрением различных онлайн-платформ?
Здесь становится только хуже. Мы уже говорили о воспитании — оно теперь прописано в законе об образовании, но кроме общих слов есть еще приложения и комментарии.
Там, к примеру, указывается, что классный руководитель должен не только составить календарный план мероприятий и писать отчеты об их проведении, но еще изобрести универсальный индикатор для измерения воспитанности учеников.
Отсюда у меня вопрос: мы будем детей водить в походы или сидеть отчитываться? Это же живое дело — воспитание детей!
Вы сами испытываете давление в связи с такого рода отчетностью?
Я все же очень давно работаю: при брежневизме, перестройке, перестрелке и так далее. У меня есть специальный «зам по беде». Он умеет эти отчеты писать для разных инстанций, не отягощая такой нагрузкой людей, занятых делом.
Но в принципе это плохо, это возвращение к совку. Когда мы думаем одно, делаем другое, а отчитываемся о третьем — это уже не двоемыслие, а троемыслие.
Дети от советского мифа максимально далеки. Они уже и о древнегреческих героях ничего почти не знают, растут на американских супергероях, которые присутствуют везде — от игр до картинки на пенале.
Это отдельный разговор — как находить общий язык с каждым новым поколением, которое входит в жизнь. Государство этим не занимается. Слава богу, что дети практически не смотрят телевизор. Они проводят время в интернете, и там есть люди, которые могут говорить на понятном им языке о серьезных вещах.
У меня как у профессионального историка есть 34 претензии к Юрию Дудю по поводу его фильма про Колыму и сталинские лагеря, но все это можно простить, ведь его посмотрели 15 миллионов молодых людей!
Я надеюсь, что этим ребятам передались непреходящие ценности культуры. Прогресс не остановить, и взрослые должны не игнорировать того же Гарри Поттера — гениальное, между прочим, произведение, — а работать с ним.
Но сейчас любой эксперимент может вызвать скандал и обвинение в экстремизме, оскорблении памяти героев, чувств верующих или еще кого-нибудь — найдутся желающие обидеться.
Где-то четыре года назад в Германии разгорелся бешеный спор по поводу выпуска комиксов про нацизм. Старшее поколение скривило губки: как это можно?
Я спрашиваю у этих людей: а православные клейма на иконах — это что, разве не комиксы? Речь просто идет о другом графическом варианте представления информации. Сейчас появился в таком формате дневник Анны Франк. Даже третьеклассники на него западают, а потом с ними можно разговаривать.
А для изучения мифов Древней Греции существует театрализация, когда дети надевают эти хитоны и так далее. Это уже технологии, но не мертвые, с отчетами, а настоящие — педагогические.
Вы были одним из первопроходцев инклюзивной школы. Сейчас это считается очень перспективным направлением развития образования в масштабах всей страны.
Да, оказалось, что не только дурной, но и хороший пример может быть заразительным.
Когда мы с моим другом, академиком-онкологом Александром Румянцевым в начале 80-х заходили в палаты к детям, они играли шлангами от капельниц и обсуждали, кто раньше умрет. Смотреть на это было невозможно
Тогда мы многие вещи разработали, в частности, клинические школы. Трудно было это продвигать. Но потом президент России приехал к больному ребенку — Диме Рогачеву — и пообещал ему построить новый центр.
Мальчик умер, появился Центр детской гематологии, онкологии и иммунологии, названный его именем. Этот центр теперь не уступает, а в чем-то превосходит многие подобные учреждения в мире. Там появилась своя школа, для которой мы — педагоги и врачи — разработали совместные протоколы.
Центр имени Димы Рогачева в Москве
Фото: Станислав Красильников / ТАСС
Это ведь не только для того, чтобы юные пациенты не отставали от сверстников. Образовательный процесс — это один из способов реабилитации. Человек должен взять себя за шиворот и меньше думать о болезни.
А дальше произошла такая вещь. Детей, которые приезжали в центр Димы Рогачева со всей страны, лечить можно было по ОМС, а учить — нет. Финансирования на это выделено не было. Тогда мэр Москвы Сергей Собянин сказал, что все эти дети — российские, и появилась отдельная строка о социально значимом финансировании. Процесс пошел, и результаты оказались феноменальными!
В настоящее время создано уже 36 таких школ от Хабаровска и Владивостока до Калининграда и Орла. Скоро их будет 40. В них мы видим уникальное сочетание образования и лечения.
Что за феноменальные результаты?
Вот, например, девочка Лиза. У нее была опухоль мозга. Ее удалили, но после этого у девочки были затруднения с движением и речью. Можно было, как обычно в таких случаях, заниматься с логопедом, но совсем другое дело — заниматься в радиотеатре, созданном в рамках клинической школы.
У этой девочки была мечта — записать музыкальный диск вместе с рок-музыкантами. «Ума Турман», «Несчастный случай», «Ногу свело» отозвались и сделали с ней эту работу. Презентация диска была в самый разгар ЕГЭ. К слову, эти особенные ребята хотят его сдавать на общих основаниях, чтобы чувствовать себя равными со здоровыми учениками. Что вы думаете? Лиза отлично презентовала диск и отлично же сдала экзамены, поступила без инвалидных льгот на бюджетное отделение вокально-эстрадного училища, где конкурс 60 человек на место!
Но это не главное. После этого ее обследовали и не обнаружили больше раковых клеток. Оказывается, у того, кто осуществляет свою мечту, они могут пропасть.
Инклюзия в России развивается, и здесь мы во многом впереди планеты всей. Приезжают люди из разных стран, чтобы перенимать наш опыт.
Но ведь в обычных школах порой происходят дикие вещи, когда не столько дети, сколько родители боятся детей — с той же онкологией, например.
Да, еще живут чудовищные слухи о том, что рак заразен. Но посмотрите, как повлияла на людей эпидемия коронавируса. До этого боялись тех, кто приходил в школу в медицинской маске, а теперь тех, кто ее не носит. Все меняется, только не нужно ждать быстрых результатов, особенно в педагогике. Здесь работает только эволюционный путь.
А что в стратегическом плане поможет реально развить образование в России?
Только в открытом обществе возможно качественное интеллектуальное развитие. Школа стоит не на Луне. А еще качество образования нельзя отделять от качества жизни, от открытости экономики, конкурентной политической среды и развитости общественных институтов.