Тезис про слабость российских общественных институтов давно набил оскомину. Одни по этому поводу скорбят. Других утешает, что человек, занимающий определенную должность, — и есть, по сути, этот институт. Стало быть, его работа напрямую зависит от доброй воли и компетентности начальника.
Его власть во вверенном ему секторе ответственности внешне безгранична, но также безгранична и его уязвимость. Потому что заменить человека или заставить его служить своим интересам легче, чем переписать десятки законов и перекроить целиком аппарат ведомства.
В итоге борьба вокруг личностей и острее, и напряженнее. И вовсе не ограничивается законодательным лоббизмом и попытками институционального строительства.
Кризис превращает такую борьбу в поистине драматическое зрелище. Сужается кормовая база для «административного предпринимательства», а значит, для сохранения прибылей надо расширить пространство пастбищ. Эта логика сегодня прорывается все острее и заявляет о себе все громче, вопреки бесконечным призывам центральной власти уменьшать давление на бизнес и защитить предпринимателя от репрессий.
Настолько же часто, насколько с высоких трибун мы слышим призывы «перестать кошмарить бизнес», в глубине госаппарата, олигархических и силовых структур, а также среди их лоббистов в парламенте, возникают все новые и новые инициативы по созданию системы, в рамках которой делать это — продолжать «кошмарить» — будет очень удобно.
Спор «брони» — заявлений о поддержке бизнеса, деятельности разного рода структур по его защите и бизнес-ассоциаций — и «снаряда» — когда тайных и закамуфлированных под «совсем другое дело», а когда явных и прямых инициатив по созданию институциональных основ и предпосылок для коррупционного администрирования экономики — идет с переменным успехом.
Логично, что ареной этого противостояния и одновременно «испытательным полигоном» для отработки и совершенствования «боевых приемов» стала система арбитражных судов.
Она развивалась параллельно с рыночной экономикой, вместе с ней переживала с начала 90-х и хорошие, и не очень хорошие времена. И сегодня система экономического правосудия на уровне общественного и экспертного мнения выглядит вполне эффективным способом защиты бизнеса как от разных форм «неконкурентной» борьбы, так и административного произвола.
Высок процент дел, выигрываемых предпринимателями против государственных органов — от контролирующих до налоговых, да и спор коммерческих структур между собой в арбитражных судах — это совсем не то же самое, что переговоры разнообразных «крыш» или доносы друг на друга в правоохранительные органы.
Оборотной стороной высокого статуса — от лица Российской Федерации выносить решения в заведомо конфликтных (а иные в суды и не попадают) ситуациях — очевидно становится не только затаенная обида проигравших, но и перманентная борьба с попытками «оказания влияния» и «взятия под контроль».
Интересующийся темой человек, наверняка, легко вспомнит яркие обличительные выступления известного теле- и радиожурналиста в связи с планами назначить председателем Высшего арбитражного суда газпромовского юриста Антона Иванова. Сюжет включал множество личных аспектов — от сексуальных предпочтений до персонального состава предполагаемых «коррупционеров» в окружении Иванова и президентской администрации. Хотя будущий глава ВАС — отнюдь не сирота в смысле влияния и поддержки, и на безответную жертву журналистского троллинга никак не походил.
Правда, чуть позже обличительный пафос померк. Как предполагали некоторые наблюдатели — после успешного окончания определенных судебных процессов. И тот же самый журналист взялся активно помогать уже председателю ВАС «выжигать коррупцию» в арбитражной системе.
Можно, конечно, иронизировать в духе «добро пожаловать в реальный мир», но тут мы вновь подходим к тому, с чего начали.
Люди и институты.
Можно ли подчинить себе институт, «сломав» возглавляющего его человека?
По результатам судебной реформы ВАС вошел в состав Верховного суда в качестве Коллегии по экономическим спорам. Ее первым председателем стал «кадровый» судья Олег Свириденко. И практически сразу после назначения, на протяжении 2015 года, Свириденко оказывается мишенью целого ряда резонансных медиа-атак.
При этом технологически выпады против Свириденко рассчитаны исключительно на медиа-эффект. — Построенные на достаточно грубых подтасовках, они легко дезавуируются, и «оргвыводов» за собой повлечь, очевидно, не могут.
Так быстротечной грозой возникает и мгновенно проходит очень громкое и вроде бы «опасное» заявление судьи московского арбитража Шевелевой о том, что Свириденко в своих интересах оказывает давление на суд сразу по многим делам. Якобы он направлял к ней своих помощников из аппарата Верховного суда в день судебных заседаний для усиления давления на суд и пытался контролировать вынесение незаконных решений, угрожал «выжить» ее из судебной системы. К расследованию тут же подключается депутат Государственной Думы от ЛДПР Ян Зелинский, запускается целая машина — запросы летят в прокуратуру, Следственный комитет...
Сразу же после публикаций в СМИ выясняется, что письмо Шевелёвой — подделка, депутат факт направления запросов опровергает, предполагая, что они были сфальсифицированы, СМИ добровольно удаляют публикации о громком вроде бы скандале, грозившим последствиями всероссийского масштаба для судебной системы. Вроде ничего особенного и не произошло — ошиблись, неведомые «спамеры» ввели в заблуждение СМИ, но осадок-то всегда в таких случаях остается.
Или история с якобы плагиатом в диссертации того же судьи. Грозный «Диссернет» нашел признаки плагиата, и чиновника решили примерно наказать. Но почему-то заявление «Диссернета» о наказании фальсификатора вдруг отправляется в диссертационный совет в провинциальном Саратове — в обход установленных легальных процедур прохождения таких жалоб. Что сделало эту историю очень похожей на дела о рейдерских захватах в конце 90-х, когда рейдеры искали «юрисдикции» посговорчивее и поудобнее для них. А в результате судьбы предприятий с тысячами сотрудников и миллиардными оборотами решали районные суды где-нибудь подальше от этих самых предприятий, по месту жительства пенсионера Тютькина, который чудесным образом оказывался владельцем одной акции.
«Диссеррейд» был обречен на провал с самого начала в силу невозможности для рейдеров обойти весьма четкую процедуру, но и безрезультатным его не назовешь — прессу история собрала обширную.
Полагаю, что по мере ухудшения экономической ситуации и обострения судебных баталий количество подобных эпизодов рискует драматически вырасти.
Антикоррупционное расследование как бы независимого фонда Х, «показания секретных свидетелей», которых никто не видел кроме журналиста Y — арсенал для возможных атак многократно практически опробован.
Фактически в лабораторных условиях, второй раз за менее чем 10 лет, при практически карикатурной несхожести главных действующих лиц, разворачивается до изумления идентичный сценарий.
Ослабь человека — а любой человек в принципе несовершенен и уязвим, его можно дискредитировать, купить или запугать — и вынудишь институт играть по твоим правилам.
Технологии апробированы, они работают, особенно в обществе, где любая негативная информация о любом чиновнике воспринимается на ура и критическому анализу не подвергается.
Чиновнику же в такой ситуации остается единственное — тратить все больше своих сил на защиту от нарастающей лавины атак. Вместо того, чтобы последовательно совершенствовать деятельность возглавляемого ведомства, он вынужден «строить стены», тренировать свое «ополчение», заключать альянсы и искать союзников.
Или же поднять белый флаг, приняв мир на условиях агрессора.
Именно в такой логике на смену римской вилле, открытой всем ветрам и стоящей на перекрестке дорог, в свое время пришел феодальный замок, цепляющийся за верхушку горы и опасливо озирающийся по сторонам сквозь бойницы — не движется ли враг.
Слабость институтов — это не врожденное свойство страны или народа, это следствие того, что эти институты подвергаются эрозии, испытывая на себе постоянные и «не предусмотренные проектом» нагрузки.
Не ломать то, что работает, не превращать администрирование в пространство перманентной конкуренции администраторов, не менять правила под очередного администратора — и мы сами не заметим, как институты станут сильными и эффективными.