Опера с конями «Росгосцирк» встал перед выбором — возможно, важнейшим в своей истории

Крупнейшая цирковая компания мира, запустив реформу весьма непрозрачной отрасли, стала заложницей собственного развития. Многочисленные достижения и само существование госкомпании «Росгосцирк» окажутся под угрозой, если она останется предприятием регионального уровня — без собственной арены в одной из столиц.

Неудобный Гаглоев

«Господа Бога, возглавившего "Росгосцирк", съедят примерно за неделю, если Он окажется не из цирковых», — гласит отраслевая пословица. Вадим Гаглоев по образованию физик, по предыдущим занятиям — бизнесмен, московский чиновник и сопродюсер театрального шоу «Кракатук». «Росгосцирком» управляет третий год. И, если ничего не изменится, вновь попытает счастья на выборах главы компании, назначенных на нынешнее лето.

При нем в цирковом деле появилось некоторое подобие порядка. Смешно, но вплоть до 2014 года на балансе числились белки и куры 1975 года рождения, а следовательно — и расходы на их содержание. Поубавила обороты так называемая «мясная карусель» — система оплаты кормов для животных, построенная на заявлениях дрессировщиков, а не на реальных расценках. Учитывая, что только один аттракцион с хищниками, застрявший по воле его художественного руководителя где-нибудь в средней полосе России, требует до 400 тысяч рублей «кормовых» в месяц, итоговая сумма впечатляет.

Теперь в главке появились элементарные признаки финансовой дисциплины. Собственность филиалов «Росгосцирка» — четыре десятка цирков, а также примыкающие к ним гостиницы и прочие помещения — при нынешнем гендиректоре попала в единый реестр, ликвидированный вместе с СССР.

Советское прошлое в РГЦ вспоминают по-доброму. В главке хорошо помнят, что, в отличие от прочих искусств, цирковое развивалось централизованно — через «Союзгосцирк». Все манежи входили в одну систему, и цирковой конвейер обеспечивал разнообразие программ для шести десятков городов, где был представлен советский цирк.

В нынешнем «Росгосцирке» таких городов сорок, но ни Москва, ни Питер на его карте не значатся. Большой цирк на проспекте Вернадского — структура государственная, но самостоятельная. Та же ситуация — с петербургским цирком на Фонтанке (он же — цирк Чинизелли), полгода назад вступившим в строй благодаря специалистам из РГЦ. Цирк Никулина на Цветном бульваре — и вовсе частная организация. В Казани, Ижевске и других городах цирки на муниципальном балансе. Где-то дела идут получше, где-то похуже, но факт остается фактом: цепная реакция, разрушившая «Союзгосцирк», продолжалась до тех пор, пока нынешнее руководство не попыталось ее остановить.

Реформы не прибавили Вадиму Гаглоеву друзей вокруг манежа. Именно вокруг, поскольку пришлись не по вкусу прокатчикам собственных аттракционов. Часть цирковых династий — Нестеровых, Запашных, Майхровских — покинули систему «Росгосцирка». В главке никого удерживать не стали, но попросили вернуть в бюджет деньги, потраченные на подготовку программ. Разумеется, добровольно деньги никто не вернул. С помощью судов пока удалось взыскать только три миллиона рублей из двадцати. Теперь заголовки вроде «Враг государства Гаглоев» регулярно появляются в сети.

«В остальном же — работаем на будущее», — говорит Вадим Гаглоев. В прошлом году в Сочи прошла первая церемония ежегодной международной профессиональной цирковой премии «Мастер» — своего рода «Оскар» для цирковых. В июле пройдет второй «Мастер» — с более чем впечатляющей коллекцией заявок. Знаменитый Слава Полунин, поработав художественным руководителем недавно отреставрированного питерского цирка Чинизелли, пришел в «Росгосцирк», где возглавит дирекцию новых программ: сочетание разных искусств на одном манеже.

Что же касается традиции — здесь у «Росгосцирка» есть как минимум одно бесспорное достижение: со своей программой впервые в новой России выступил Олег Попов, ранее отказывавший всем, кто пытался привезти Солнечного Клоуна на родину.

Впрочем, это еще не повод для разговора о приятном. «Уровень номеров у нас не всегда стабилен, — признается Гаглоев. — "Росгосцирк" — не просто общее собрание всех цирковых артистов страны: "Мы работаем в цирке, вы нам должны". Я хочу изменить эту ситуацию: должна быть конкуренция за право быть артистом "Росгосцирка"».

Выпасть из детства

«Хотел бы отказаться от разговора в этих терминах: чем гордимся, чем не гордимся», — просит Гаглоев. Проблемы в цирке копились с момента распада СССР: потеря постсоветских арен, выделение в отдельные предприятия трех столичных цирков. В результате, по мнению генерального, отечественный манеж превратился в чисто детское учреждение.

«Мы с начала 1990-х постепенно скатились к ребенку, апеллируем к зрителю, которому пять лет, максимум десять, — негодует Гаглоев. — Твой посыл как артиста — я сейчас не говорю о трюковой части — идет на ребенка. Мы начали эту ситуацию потихонечку менять, но до сих пор сплошь и рядом на арене: "Ну что, ребята, все собрались? — Да-а! — Не слышу! — Да-а-а-а-а! — Не слышу, давайте похлопаем…" Утренник какой-то. Цирк равно дети! Наверное, с одной стороны, это так. С другой стороны, так быть не должно».

Один из методов, предложенных главком, — создание цирковых программ с постоянным составом артистов, стабильными цирковыми коллективами. «Раньше один номер ушел, другой зашел — дивертисментная идеология, — объясняют в «Росгосцирке». — От этого мы стараемся уходить. Создание постоянной труппы, спектакля — и посыл все-таки на взрослого».

А как же дети? «А дети все поймут», — уверен Вадим Гаглоев. И приводит пример недавней программы, которую видел в Твери: «Первая половина — детская. Вторая — спектакль "Горская легенда" Тамерлана Нугзарова. Так вот, во втором отделении шум в зале исчез, хотя в первом страшно шумели. Все внимание — в манеж. Зал замер. А в зале было очень много детей. Тут и папа перестал смотреть на часы, и ребенок перестал в кресле елозить... Не надо сюсюкать со зрителем любого возраста — и все получится. Ну, очень многое».

Нужны сомнения

Все — и артисты, и прокатчики, и сторонники, и противники Вадима Гаглоева — говорят об одном: от некачественных номеров цирковой компании необходимо избавляться. «Здесь и начинается самое интересное, самое драматическое. Какой артист скажет, что у него плохой номер? Есть посыл: у меня самый лучший номер, я круче всех. Это, может, и хорошо — ведь тут актерство замешано на спорте: если спортсмен так себе говорить не будет, то он не будет и побеждать. Но с рассуждениями "что-то у меня не выходит, не получается, надо подумать, покрутить" я сталкиваюсь гораздо реже, чем хотелось бы. А без таких сомнений цирк превращается в спорт».

Соглашаясь с программным лозунгом «Владыкой цирка будет трюк», Гаглоев уверен, что сложность элементов не должна быть самоцелью. По его словам, есть жонглеры, которые бросают всего три предмета, но бросают так, что — ах. «Да, мы завязаны на физике, сложность трюка во главе угла. Но вот вам акробатический аттракцион Черниевских — сумасшедшие трюки и дикая артистичность. И что-то я от них не слышал "У нас все хорошо, дальше не идем"».

Хоть один столичный

Парадокс, но именно развитие сейчас может поставить «Росгосцирку» главную подножку. Начатая при Вадиме Гаглоеве серия капитальных ремонтов в региональных цирках — по четыре-пять в год — привела к тому, что в этом году главк получил от государства вроде бы обычную субсидию — около 850 миллионов рублей, — но с условием: девять десятых этой суммы идут на реконструкцию в Рязани и Омске. Но остальным региональным циркам в это время тоже надо на что-то жить.

У этой проблемы есть три варианта решения. Первый — попросить у Минкульта денег и дожидаться реакции — без особой надежды на успех и с почти гарантированным административным раздражением.

Второй — признать, что в нынешнем виде бывший «Союзгосцирк» жизнеспособен очень условно. Поэтому цирки следует раздать регионам, оставить в компании пять-шесть самых окупаемых — и превратиться в некоторое концертно-зрелищное агентство.

Тут, правда, есть большие «но». Не каждый регион захочет взять на баланс проблемный актив, а если и захочет — это означает закрытие самой большой в мире цирковой компании.

«Большая раздача цирков в регионы — смерть нашего цирка в его классическом понимании, — категоричен Гаглоев. — Манежи во многих местах перепрофилируют — раз. Артисты и животные окажутся на улице — два. Конечно, цирк как-нибудь выживет и в этих условиях, но это будет совсем другая история. По крайней мере, о сохранении циркового искусства как системы придется забыть».

Третий вариант кажется наиболее логичным: передать в «Росгосцирк» хотя бы один столичный цирк. К примеру, Санкт-Петербургский цирк Чинизелли, открывшийся после реконструкции в декабре 2015 года. Цирк на Фонтанке — государственный, но самостоятельный — системе «Росгосцирка» не подчинен. При этом РГЦ уже вложил немало сил в то, чтобы 800 миллионов бюджетных рублей, выделенных на реконструкцию «Чинизелли», не оказались бесполезной тратой денег.

«"Росгосцирк" подключился к проекту реконструкции за семь месяцев до ввода, — вспоминает Вадим Гаглоев. — Наши специалисты смотрят проект и видят, что никакие цирковые технологии в нем не учтены. "Воздуха" — креплений под куполом для работы воздушных гимнастов — нет. Из пультовых режиссерам не видно зала и манежа. Бюджет на свет и звук отсутствует».

То, что «Чинизелли» функционирует как цирк, а не застывший памятник архитектуры благодаря «Росгосцирку», признают даже противники его передачи в систему РГЦ. Цирк на Фонтанке, по мнению руководителей главка, мог бы стать аналогом миланского La Scala — куда стремятся все артисты из регионов, чтобы сделать себе имя. К тому же суммарный годовой оборот «Чинизелли» и московского Большого цирка на проспекте Вернадского составляет полтора миллиарда рублей — это половина оборота РГЦ с его 40 цирками.

Что в цирковом сундуке

Факт остается фактом: когда от прибыльной структуры «Союзгосцирка» откололись не только двадцать цирков бывшего СССР, но и цирки Москвы и Санкт-Петербурга, «Росгосцирк» стал компанией регионального уровня. Со всеми вытекающими. «Мы живем регионами, мы работаем для регионов, — говорят в главке. — Но мы так не можем: нам нужен хотя бы один цирк хотя бы в одной из столиц».

Что остается крупнейшей цирковой компании мира в отсутствие столичных активов? Пассивы — то есть расходы на цирковую жизнь как таковую. «Загибайте пальцы, — предлагает Гаглоев. — Производственный комбинат, где делают реквизит и шьют костюмы, — убыток. Центр циркового искусства, где создаются новые номера. Гостиницы при каждом цирке — для артистов держатся символические цены. Дом отдыха для артистов цирка в Геленджике, тоже совсем не коммерческий. Репетиционные. Животные и корма… Пальцы остались? А то у меня еще субсидирование региональных цирков в городах с населением менее миллиона жителей».

Список убытков не ограничивается чисто финансовой составляющей. Прежде всего, по мнению Гаглоева, страдает творчество: «90 процентов артистов работают только в регионах. Вырасти в звезды федерального значения им просто негде».

Письмо с просьбой передать цирк на Фонтанке государственной цирковой компании подписали более двух с половиной тысяч цирковых. Против — профсоюз цирка: около двухсот человек — уборщицы, билетерши, рабочие  — все, кроме артистов. «А почему мы всегда слушаем только тех, кто против? — недоумевает Гаглоев. — Год прорабатывали вопрос о передаче цирка на Фонтанке в систему "Росгосцирка". Почему хотя бы в этом случае не послушать тех, кто за?»

Опера с конным цирком

Слухи о том, что трудовой договор с Гаглоевым продлен не будет, гендиректор «Росгосцирка» не комментирует. «Если мы думаем о развитии циркового искусства, надо мыслить категориями, а не личными интересами, — подчеркивает он. — Неважно, кто будет гендиректором. Я буду рад продолжить работу. Нет — так нет. Важно, чтобы на ноги встала и в полную силу заработала система нового современного "Союзгосцирка", если угодно. А вот ей альтернатив я не вижу».

В «Росгосцирке» и вправду не собираются отказываться от «нового курса» — прежде всего надеясь на дирекцию новых программ под руководством Славы Полунина, еще одного «нециркового» со всеми вытекающими. «В чем идея дирекции новых программ? Чтобы открыть двери цирков и привлечь туда современных режиссеров, — объясняет Гаглоев. — Ставил же Эйзенштейн в цирке Чинизелли? Ставил. А сам Чинизелли сочетал оперу с конным цирком? Сочетал. Нет тут новизны, цирку надо возвращаться к тому, что в нем было круто, а сейчас забыто».

Во что же превратится привычный старый добрый цирк в условиях нового времени? «Цирк превратится в цирк, — уверен Гаглоев. — И останется цирком. Просто если у вас есть старый свечной заводик, то для того, чтобы он стал прибыльным, нужно его отремонтировать, поставить новое оборудование, привлечь высококвалифицированных специалистов. И все-таки начать производить энергосберегающие лампочки, а не свечи».