Украина — не единственная постсоветская страна, которая считает, что Россия присвоила ее земли. С момента распада СССР бывшие советские республики регулярно заявляют о своих претензиях на российские территории. За малым исключением территориальные притязания соседей уходят своими корнями в лихие 1920-е, когда Российская империя трансформировалась в советское государство. Какие-то из этих требований давно оформлены в официальных документах, другие — существуют лишь в сознании радикальных националистов. Впрочем, и те, и другие нередко звучат из уст высокопоставленных чиновников. «Лента.ру» выяснила, на какие российские регионы претендуют соседи и на каком основании.
Уже шестой год Киев упорно требует от Москвы вернуть Крым и не признает результаты референдума 2014 года, на котором подавляющее большинство жителей полуострова высказались за присоединение к России. В 2018 году на Украине законодательно оформили претензии к России и по поводу неподконтрольных территорий Донбасса — якобы ДНР и ЛНР являются марионеточными государствами с оккупационным правительством. Но этими территориями требования украинской стороны не ограничиваются.
Когда в 2015 году республики Донбасса выдвигали Киеву требования о расширении автономии, в ответ они услышали заявление занимавшего на тот момент пост секретаря СНБО Александра Турчинова: «На правах автономии мы готовы вернуть в состав Украины только Кубань».
Это, казалось бы, абсурдное и лишенное оснований требование прочно закрепилось в риторике представителей украинской элиты. О перспективах расширения за счет российских территорий говорил и другой известный националист Дмитрий Ярош еще в свою бытность депутатом Верховной Рады в 2017 году. Экс-лидер запрещенного в России «Правого сектора» заявлял: «Кубань будет наша. Если они вдруг построят мост (речь идет про Крымский мост), он как раз нам будет нужен: здесь вот Крым наш, а тут Кубань наша. А еще Белгородчина, Воронежчина».
Подобные высказывания допускали даже высокопоставленные чиновники. Так, в 2018 году занимавший пост министра инфраструктуры Владимир Омелян комментировал открытие Крымского моста и выразил мнение, что мост «будет удобным соединением украинского Крыма и украинской Кубани». Еще большие аппетиты демонстрировал экс-губернатор подконтрольной Киеву части Донецкой области Павел Жебривский, который настаивал на возвращении «исконно украинских» Курской, Брянской, Воронежской, Ростовской областей и Краснодарского края.
Ситуация не изменилась и после смены власти. В уже новом парламенте в октябре было создано межфракционное объединение «Кубань», которое намерено заниматься «возвращением в культурное, политическое, социальное поле украинских этнических территорий». И это при том, что таких радикальных националистов, как Ярош, нет больше ни в парламенте, ни в правительстве страны.
Последнее словесное «посягательство» на российские территории совершил действующий вице-премьер по вопросам европейской и евроатлантической интеграции Дмитрий Кулеба. Он решил прокомментировать заявление спикера российской Госдумы Вячеслава Володина, который предрек дальнейший распад Украины, если Киев продолжит политику притеснения национальных меньшинств. Кулеба отказался верить в такой сценарий развития событий, заявив, что Украина, напротив, готова к расширению за счет «пары областей» России. «Для восстановления исторической справедливости, демократического управления и внедрения европейских стандартов жизни», — пояснил он.
Свой ответ Володину Кулеба сопроводил картой, которая красноречиво описывает масштабы территориальных амбиций Киева. На ней западные границы Украины доходят до Варшавы, а восточные приближаются к Каспийскому морю, «поглотив» Кубань.
Автор этой карты — политический деятель начала XX века Степан Рудницкий (1877-1937 годы), который в националистических кругах считается основоположником украинской географической науки. Именно его можно назвать главным архитектором всех украинских претензий — на Кубань, Ростовскую, Воронежскую, Белгородскую, Курскую области и даже Ставропольский край с частью Кавказа. Как и многие другие адепты украинского национализма, он родился в Австро-Венгрии, а именно в Польше.
Образование Рудницкий получил в Львовском университете, где познакомился с историком Михаилом Грушевским — автором концепции Украины как наследницы Киевской Руси. Считается, что под его влиянием молодой человек увлекся историей, но не сумел себя в ней реализовать и взялся за географию. Его научный вклад в эту область знаний представляется сомнительным, хотя украинцы говорят о нем как об «ученом мирового уровня», приписывая Рудницкому даже проведение границы между Европой и Азией, хотя в действительности эта заслуга принадлежит русскому ученому Василию Татищеву и шведскому исследователю Иоганну Филиппу Страленбергу, и свои труды они написали почти на 200 лет раньше.
По большей части деятельность Рудницкого носила пропагандистский характер и была посвящена попыткам обосновать право Украины на независимость. «Идеал украинцев — это свободная Украина в ее этнографических границах», — говорил он, рисуя сомнительные в достоверности карты. Это к его работам, может и неосознанно, отсылает экс-депутат Верховной Рады и комбат Юрий Береза, говоря, что «до 1917 года границы украинского государства были до Грозного». Хотя советский наркомат просвещения в эпоху украинизации страны в 1920-х годах признавал, что нарисованная Рудницким этнографическая карта «не была достаточно обоснована статистическими данными».
Помимо недостоверных географических научных изысканий, украинские националисты в своих претензиях на Краснодарский край ссылаются и на исторический прецедент — существовавшую в годы Гражданской войны Кубанскую народную республику со столицей в Екатеринодаре (дореволюционное название Краснодара). Историки в Киеве утверждают, что в этом государственном образовании шла борьба между сторонниками России и теми, кто рассчитывал присоединиться к Украине, которую кубанские казаки якобы считали своей прародиной.
В действительности дела обстояли несколько иначе. Кубанское государство образовалось в 1918 году и изначально стояло на охранительных позициях, то есть выступало за единую Россию, построенную на федеративных началах. Однако неразбериха войны «красных» с разрозненными частями «белых» и их союзниками подтолкнула молодую страну к антибольшевистскому союзу с Украинской народной республикой. История Кубанской республики закончилась в 1920 году, когда красноармейцы заняли Екатеринодар. В украинской исторической традиции этот военный союз принято считать чуть ли не соглашением о создании единого федеративного государства, которое имело все шансы на успех.
Источники своих территориальных претензий украинская власть бережно оберегает, стремясь увековечить их не только на страницах учебников, но и в повседневной жизни граждан. Например, в Киеве в 2018 году улица Маршала Жукова была переименована в улицу Кубанской Украины. «Для восстановления исторической памяти о казачьем государственном образовании на Кубани», — поясняли городские власти. Знаменитую карту Рудницкого также попытались сохранить не только на бумаге, но и в бронзе: она изображена на мемориальной доске, установленной в Тернополе.
Разумеется, аппетиты украинских националистов распространяются не только на Россию. У Киева есть претензии и к Минску, который, по мнению украинцев, не по праву обладает Брестской и Гомельской областями. Впрочем, об этом говорить на каждом углу сейчас не принято, ведь отношения Украины с Белоруссией остаются достаточно дружелюбными.
У Белоруссии тоже есть определенные вопросы к России по поводу отдельных территорий, хотя они — опять же в силу хороших отношений — всерьез никогда не озвучивались. Но националистически настроенная часть общества не забывает о своих извечных претензиях на Смоленск, а периодически, когда между Минском и Москвой возникают споры, о них напоминает и сам президент Александр Лукашенко. Подобные заявления Александр Григорьевич всегда делает с оговорками, полушутя, неизменно добавляя, что в действительности территориальных претензий у Минска к Москве нет.
Например, в 2014 году он говорил, что не опасается включения в состав России белорусских земель, советуя Москве побеспокоиться о статусе Смоленской, Брянской и Псковской областей. Мол, раньше они «находились в составе Белоруссии, поэтому придется делиться».
Лукашенко прав лишь отчасти — в отношении Смоленской области. Части ее территории действительно ненадолго входили в состав Белорусской ССР, когда советская власть в первые годы активно перекраивала внутренние границы, то прибавляя земли к РСФСР, то уступая их молодой национальной республике. На тот момент Смоленск был центром Западной области, включавшей в себя Минскую, Витебскую, Могилевскую и Смоленскую губернии. 1 января 1919 года город даже стал столицей Белорусской ССР, но уже 7 января правительство новоиспеченной республики переехало в Минск, а спустя еще девять дней Смоленская область полностью вернулась в состав РСФСР.
Слова белорусского лидера касательно Брянской и Псковской областей объяснить сложнее. Возможно, дело в том, что какое-то время они находились под контролем Великого княжества Литовского и были населены белорусами.
Бывали со стороны Лукашенко и выпады в сторону Калининградской области. Например, в 2013 году он предлагал России отдать ее. «Мы каждый гектар, каждую сотку земли там распашем и сделаем из нее цветущий край», — говорил он. Совсем недавно Лукашенко снова вспомнил об этом регионе и рассказал, что в советские годы «много было разговоров на самом высоком уровне о том, чтобы присоединить Калининградскую область к Белоруссии».
Еще один сосед, у которого остались сомнительные исторические претензии к Москве, — Баку. Националистически настроенные группы населения считают, что южная часть Дагестана, где компактно проживают лезгины, должна отойти под суверенитет Азербайджана, в котором также проживают представители этой народности. Воссоединение с Дагестаном — часть появившейся в 1990-х политической концепции «Единый Азербайджан», которая также подразумевает территориальные претензии к Армении, Грузии, Турции, Ирану и даже Ираку. Однако официальные представители Баку если и обсуждают эту концепцию, то никогда не делают этого публично.
Совсем другая ситуация складывается с другим закавказским соседом — Грузией. Тбилиси никогда не претендовал на территории Российской Федерации, даже неофициально. Отношениям двух стран мешают признанные Москвой Абхазия и Южная Осетия.
В 1991 году эти бывшие автономные советские республики, считавшиеся частью советской Грузии, решили провозгласить свою независимость. Конфликт дошел до полномасштабной войны, в которую пришлось вмешиваться российским миротворцам. Россия продолжала признавать государственный суверенитет Грузии, пока в 2008 году президент страны Михаил Саакашвили не принял решение восстановить контроль над непокорными республиками силой.
Трехдневный российско-грузинский конфликт закончился поражением Тбилиси, Москва же признала независимость Абхазии и Южной Осетии, продолжая гарантировать их безопасность до сих пор. Именно этим аргументируется распространенное среди грузин мнение, что Россия является оккупантом исторических территорий Грузии. Тбилиси предъявляет территориальные претензии не Сухуму или Цхинвалу, чей суверенитет в Грузии не признают, а Москве, считая Абхазию и Южную Осетию оккупированными Россией территориями.
Государственную риторику во многом поддерживает население, что показали прошедшие этим летом протесты. Популярным среди митингующих был лозунг с требованием к России вернуть «20 процентов оккупированных грузинских территорий».
Отношения России с государствами Прибалтики настолько натянуты, что о старых пограничных конфликтах практически не вспоминают, — есть гораздо более актуальные темы для обсуждений между государствами. Однако некоторые географические споры до сих пор официально не решены. Их причина в том, что после распада Российской империи прибалтийские республики успели просуществовать как независимые государства кто-то несколько лет, кто-то несколько десятилетий. И после обретения независимости уже после распада СССР их границы не соответствовали картам начала XX века.
Литва официально не вступала в споры с Россией по поводу территорий. Однако общественность и даже политики этой страны периодически ведут дискуссии по поводу принадлежности Калининградской области. Дело в том, что российский эксклав занимает большую часть исторического региона Малая Литва, который после секуляризации земель Тевтонского ордена в XVI веке заселили литувининки (прусские литовцы). Впрочем, примерно с тех самых пор Малая Литва находилась сначала под суверенитетом Пруссии, а затем перешла к Германской империи. И даже после Первой мировой войны Литва не смогла забрать эти территории себе.
С Эстонией и Латвией, которые граничат с основной частью России, вышли более жаркие споры. Их претензии берут корни в Тартуском и Рижском мирных договорах, которые подписала ослабленная Гражданской войной РСФСР в 1920 году. Согласно Рижскому договору, Советская Россия признавала независимость Латвии, которой дополнительно передавались отдельные районы Псковской губернии и часть русского балтийского флота. В обмен латвийское правительство обещало не поддерживать белое движение.
После распада СССР Рига вспомнила, что до Второй мировой войны ей принадлежал Пыталовский район Псковской области, и решила заявить свои права на него. Точку в данном вопросе фактически поставил президент России Владимир Путин, который в 2005 году произнес знаменитую фразу «От мертвого осла уши им, а не Пыталовский район». На тот момент отношения между Ригой и Москвой были относительно мирными, поэтому Латвия в итоге уступила. Стороны подписали российско-латвийский договор о границе, который вступил в силу в декабре 2007 года. Тем не менее самые ярые латвийские националисты все еще говорят о возвращении некогда завоеванных земель.
Договориться с Эстонией в итоге так и не получилось. Таллин обосновывает свои претензии текстом Тартуского договора, который был для РСФСР гораздо более «болезненным», чем Рижский, и по сути представлял собой документ о безоговорочной капитуляции. Как говорил Владимир Ленин, в нем «Советская Россия сделала много уступок, главной из которых является уступка спорной территории, заселенной смешанным — русским и эстонским — населением».
Вождь мирового пролетариата надеялся, что в прибалтийской республике вот-вот придут к власти большевики, и Советская Россия заключит новый мир уже с братской Эстонией. Но вышло иначе. Эстонию включили в СССР только в 1940 году, тогда же потерянные после Гражданской войны правобережье Нарвы, Печорский район Псковской области и Кингисеппский район Ленинградской области вернулись в РСФСР. Таллин об этом не забыл и через несколько лет после распада Союза, в 1994 году, предъявил Москве претензии на Ивангород в Ленинградской области и Печорский район Псковской области.
Россия, как и в случае с Латвией, уступать не была намерена. Стороны все же согласовали границы в 2005 году, однако ратифицировать соглашение так и не удалось. И вряд ли это удастся исправить в нынешних условиях противостояния России с Западом. Совсем недавно член Консервативной народной партии EKRE Хенн Пыллуаас заявил, что Москва должна вернуть якобы аннексированные территории. «У Эстонии нет территориальных претензий к России. Мы не хотим ни одного квадратного метра российской территории. Мы лишь хотим, чтобы наши вернулись. Россия аннексировала около пяти процентов территории Эстонии», — писал он.
Впрочем, принципиальная позиция Москвы не позволяет говорить, что все эти споры жизнеспособны и имеют какой-то шанс на дальнейшее развитие. Особенно с учетом того, что юридическое обоснование для многих из них сомнительно или вовсе отсутствует.