«Мы способны защищать себя и наших близких» Как коронавирус убивает людей и когда он исчезнет?

Анча Баранова, доктор биологических наук, профессор Университета Джорджа Мейсона (Вирджиния, США), главный научный сотрудник Медико-генетического научного центра РАМН (МГНЦ РАМН, Москва) — известный в Рунете доктор-блогер. В последнее время большой популярностью пользуется ее лекция, доступно разъясняющая, что такое коронавирус, как он распространяется, протекает, чем опасен, как от него защититься и переболеть с наименьшими потерями. 3 апреля на платформе ЛитРес появилась электронная книга Анчи Барановой «Коронавирус. Инструкция по выживанию». Откуда вирус взялся? Как жить в условиях пандемии? Как обезопасить себя и близких? Когда можно будет выдохнуть? На все эти вопросы автор отвечает в доступной форме. С разрешения платформы ЛитРес «Лента.ру» публикует фрагмент книги, посвященный прогнозам окончания эпидемии.

Некоторые эксперты Всемирной организации здравоохранения высказывают мнение, что при нынешней пандемии 60-70 процентов населения Земли переболеет этим вирусом. Рано или поздно. Это один из возможных сценариев, но далеко не единственный.

Есть и другие, на мой взгляд, более вероятные сценарии. Например, следующий: этот страшный коронавирус постепенно, переходя от человека к человеку, ослабнет — для такого процесса есть специальный термин, который называется «аттенуация». Это процесс, происходящий вообще со всеми вирусами, которые «перепрыгнули» на какой-то не свойственный для них организм, другой вид животных. Например, нормальный организм для жизни нашего нового коронавируса — летучая мышь конкретного вида. Он ее заражает и вызывает у нее легкое недомогание или даже просто затаивается и сидит в организме мыши безо всяких для нее проблем. И вот случилось так, что этот вирус попал к человеку — новому хозяину, к которому нужно приспосабливаться так или иначе.

Материалы по теме:

«Погибнет еще много людей — это факт»Почему мир оказался не готов к коронавирусу и как болезнь изменит все вокруг

26 марта 2020

Приспособление происходит путем мутации вируса: в данном случае мутации не обязательно будут «плохими» для нас, они могут быть и «хорошими», потому что они подгоняют вирусный геном под то, чтобы лучше сосуществовать с нашим собственным человеческим геномом. Эти мутации приводят к ослаблению вирулентности вируса, так что при передаче от человека к человеку — и дальше от человека к человеку — и дальше… этот вирус перестает быть таким уж «злым», перестает вызывать страшный респираторный синдром, просто становится еще одной разновидностью ОРЗ, которое каждый из нас подхватывает один или два раза в год как минимум. Затем мы, соответственно, просто забываем про коронавирус SARS-CoV-2, потому что мы уже не можем его никак отличить от других каких-то часто встречающихся респираторных инфекций, так называемых сезонных.

Вот SARS и MERS — это вирусы более ужасные, чем тот, который сводит нас с ума сейчас. Но ведь они вызвали сильную вспышку сначала, а потом исчезли. Куда они исчезли? На самом деле эти вирусы никуда не делись. MERS, который был самым ужасным и имел 35 процентов смертности, тоже пришел от летучих мышей, но использовал другой рецептор для проникновения в клетки человека, не такой, как данный коронавирус. И промежуточным хозяином вируса MERS служат верблюды, то есть им человек чаще всего заражается не от летучих мышей, а от посредников-верблюдов, но и от человека человеку его можно передать, естественно. Этот вирус заразил примерно 2500 человек, и умерли примерно 900 из них, а затем этот вирус «исчез» как будто бы.

Но он не исчез. Вирусологические обзоры людей, которые работают с верблюдами, показывают, что у них с годами увеличивается сероконверсия к вирусу (выработка организмом антител). Когда этот вирус только появился, антител к этому вирусу у людей, которые работают с верблюдами, в Средней Азии не было. Затем они начали появляться у 1–3 процентов таких работников, причем для некоторых из «околоверблюдных» профессий — тех, что имеют наиболее близкий контакт с животными, — статистика достигает 20 процентов! Более того: поскольку эти исследования проводились серийно и погодно, некоторые из этих людей были обследованы более одного раза. При первом обследовании у них сероконверсии, то есть антител к вирусу, не было, а при повторном исследовании эти антитела появились. Это значит, что в промежутке между двумя исследованиями работник пережил инфекцию MERS. Но если бы эта инфекция была такая ужасная, какой она была в 2012 году (первый случай вспышки), то мы бы про это, конечно, узнали, поскольку он попал бы в больницу и, возможно, даже умер. А он просто перенес легкое респираторное заболевание и про него забыл! Зато у этого человека теперь есть антитела к MERS, он теперь против этого вируса имеет иммунитет.

Мы надеемся, что так же «сдуется» и наш новый коронавирус и перестанет быть для нас таким опасным.

И еще: отличные новости, связанные с нашим карантином против коронавируса SARS-CoV-2, для нас, и очень плохие — для других вирусов, тоже атакующих нас. Из-за карантинных мероприятий, которые сейчас проходят по всему миру из-за SARS-CoV-2, происходит настоящий геноцид других вирусов, которые по скорости их распространения слабее «нашего» коронавируса. То есть риновирус и некоторые штаммы гриппа, скорее всего, в данной ситуации просто не выживут. Может быть, они не совсем истребятся, может быть, где-то в Африке они еще останутся, но на то, чтобы вернуться в популяции Европы, России и Северной Америки, им понадобится года три-четыре. И мы можем быть уверены: никакого гриппозного насморка после карантина у нас на этот период не будет.

С точки зрения медицинской науки, у нас у всех есть два варианта развития сюжета с SARS-CoV-2.

Первый вариант: мы будем дожидаться вакцины, она будет сначала сделана для какой-то ограниченной группы лиц, для медработников и групп риска, об этом я уже говорила, ну, а потом и для всех.

Второй вариант: будет найдено какое-то специфическое средство, которое поможет нам лечить коронавирус точно так же, как мы лечим грипп. В случае тяжелого гриппа делается анализ, определяющий, какое лекарство помогает с этим гриппом справиться. Но даже без анализа можно получить специальные противогриппозные препараты — например, осельтамивир. Но здесь есть проблемы, связанные с тем, что для того, чтобы делать лекарственные средства, нам нужно будет проводить клинические испытания, которые займут долгое время. И это будет возможно сделать уже после того, как появятся «кандидатные» молекулы, которые сначала будут тестировать на клеточных культурах в пробирке, потом на животных, и только после этого начнется этап клинических испытаний. Кроме того, один из способов ограничения вирусной инфекции — это прерывание контакта вируса с его белком-рецептором путем подавления экспрессии этого рецептора. В данном случае это не очень хороший вариант, потому что ACE2-белок — очень хороший, нужный нам, и долгосрочно подавлять его, чтобы на всякий случай вирусом не заболеть, — это контрпродуктивная стратегия, которая не будет способствовать долгожительству человека и его здоровью в целом. Этот хороший белок лучше не трогать. Продуктивнее каким-то образом влиять на сам вирус, поэтому здесь поиск препаратов возможен только путем перебора химических препаратов и их комбинаций. Химические вещества, которые лучше всего подавляют размножение вируса, будут испытаны на животных, затем на людях. Это длительный процесс, долгосрочная перспектива.

Перед учеными все еще стоит множество важных задач в связи с тем вызовом, который бросил всем нам коронавирус SARS-CoV-2. И вот наиболее принципиальные из них.

Во-первых, необходимо понять, какова степень сероконверсии в общей популяции. Если мы это поймем, мы сможем найти людей, легко переболевших инфекцией и не знавших об этом. Это определится путем эпидемиологических обзоров. Переболевшие люди смогут помочь тем, кто еще не заражен.

Во-вторых, надо выяснить, надолго ли сохраняется иммунитет у переболевших.

В-третьих, нужно определить, что будет, если коронавирус заразит человека с иммунодефицитом, врожденным или приобретенным. Так мы поймем, как ему помочь.

И, наконец, надо понять, все ли больные полностью избавляются от инфекции при выздоровлении, или в каких-то исключительных случаях остаются скрытые носители вируса, у которых он не проявляется, но в которых живет и может заразить окружающих. Все это очень важно выяснить, и мы над этим работаем.

Новый коронавирус меняет мир — наши привычки и нас самих. Это совершенно точно. Он меняет способы коммуникации между людьми, которые устанавливались десятилетиями и даже столетиями. Я не говорю, что это только плохо. Но отныне, возможно, многое станет по-другому. Старые игроки уйдут, появятся новые, изменятся социальные институты. Например, те же университеты — они с таким трудом перешли на обучение онлайн. Конечно, перестроить психологию обучающихся в них обратно, вернуть все на старые рельсы уже не получится. Следовательно, онлайн-образование расцветет. Раньше это всегда сдерживалось. Университеты говорили: это мы — нечто настоящее, а не то что какие-то виртуальные головы. Сейчас университеты тоже стали «говорящими головами». И это только один социальный пример.

Коронавирус меняет нас. Но и мы способны изменить его. Мы способны больше узнать о нем, об особенностях нашего организма и ответственнее защищать себя и наших близких. Думаю, человечеству удастся адаптировать к себе SARS-CoV-2 и в конечном счете его победить — но лишь в том случае, если все мы будем действовать грамотно, своевременно и достойно.