«Сырьевое проклятие» или «парадокс изобилия» (Paradox of Plenty) — один из распространенных мифов современной экономической теории. Согласно устоявшемуся мнению, появившемуся, кстати, в относительно недавних 1980-х годах, страны, богатые природными ресурсами, сплошь и рядом оказываются не в состоянии использовать щедрость природы для повышения эффективности национальных экономик.
Камня на камне от этого постулата не оставляют примеры успешного развития таких ресурсно богатых государств, как Австралия, Норвегия или США, а из стран второго, по мнению «золотого миллиарда», мира — Бруней, Малайзия или ОАЭ.
Посыл, как видно, неверный. Если и говорить о «сырьевой анафеме», то применительно не к природным ресурсам (так недалеко договориться до того, что и чернозем — божья кара), а к системе государственного перераспределения «легких» денег.
Приведенная аргументация, однако, не мешает некоторым воспаленным умам проявлять чудеса дедукции и проецировать порочное обобщение на отдельные компании, прибегая к «производной второго порядка» о неэффективности не только экономики в целом, но и отдельных корпоративных единиц в сфере добычи полезных ископаемых.
Занятная логика, особенно в отношении крупнейших налогоплательщиков. Нет, мы, конечно, не против, чтобы, как говорил Людвиг фон Мизес, «жареные голуби сами залетали в рот», но пусть нам сначала объяснят механику процесса.
Сегодня макроэкономические условия функционирования сырьевых компаний объективно непростые, что не может не сказываться на основных показателях их деятельности. Мировые гиганты переживают явно не лучшие времена: так, за I полугодие 2015 года (здесь и далее — в сравнении с тем же периодом 2014 года) выручка у Chevron уменьшилась на 34,9 процента, у ВР — на 38,2 процента, у Statoil — на 39,2 процента. Чистая прибыль у ExxonMobil снизилась на 49,5 процента, у Petrobras — на 60,7 процента, у Chevron — на 68,6 процента. Совокупная доходность акционера (TSR) у Chevron упала на 18,3 процента, у Statoil — на 28,3 процента, а у Shell — и вовсе на 30,2 процента.
Российская «Роснефть» также вынуждена фиксировать снижение ключевых показателей в долларовом выражении (по выручке — на 42,5 процента, по чистой прибыли — на 40,7 процента), что в целом «в тренде», однако по некоторым позициям мы выглядим более чем достойно — к примеру, TSR по итогам первого полугодия у нас положительная (24,9 процента). Нужно ли напоминать, что основным акционером «Роснефти» является государство?
Еще один уже не камень, а настоящий булыжник в огород противников участия государства в экономике (прежде всего как собственника хозяйственного актива) — сравнение показателей развития «Роснефти» и других российских сырьевых компаний.
«Роснефть» — единственная вертикально интегрированная нефтяная компания, продемонстрировавшая рост всех основных финансовых показателей во II квартале 2015 года. Взять хотя бы такой важнейший критерий деятельности как свободный денежный поток (Free Cash Flow, FCF) — наличные средства, остающиеся после расходов на поддержание и развитие бизнеса. FCF — это и внедрение новых продуктов, и погашение долговых обязательств, и выплата дивидендов, и в конечном итоге, рост акционерной стоимости.
По итогам I полугодия 2015 года, прирост FCF у «Роснефти» составил 45,9 процента, достигнув 340 миллиардов рублей. У ближайшего конкурента по добыче, компании «Лукойл» (в I полугодии 2015 года «Роснефть» произвела 936,7 миллиона баррелей нефтяного эквивалента (бнэ), «Лукойл» — 429,5 миллиона бнэ), FCF в относительных величинах прибавил больше — 127,2 процента. Однако в абсолютных цифрах результаты «Лукойла» не идут ни в какое сравнение — всего 34,1 миллиарда рублей или в десять раз (!) меньше, чем у «Роснефти» (разница в добыче, напомню, 2,2 раза).
В утешение «Лукойлу» скажем, что у «Татнефти» и «Башнефти» показатели FCF и вовсе отрицательные (соответственно, 9,9 процента и 74 процентов), и все же не пристало компании, претендующей на реализацию крайне затратных шельфовых проектов, столь откровенно занижать ключевые финансово-хозяйственные характеристики. Думается, пока государство не вполне понимает, за счет каких ресурсов «Лукойл» собирается «поднимать» шельфовые месторождения.
Еще один заслуживающий внимания момент. Во II квартале 2015 года (здесь — сравнение с I кварталом 2015 года) чистая прибыль «Роснефти» составила 134 миллиарда рублей, тогда как «Лукойла» — всего 52,9 миллиарда рублей (разница в 2,5 раза), в то же время EBITDA у «Роснефти» выше лишь в 1,5 раза. Видимо, расходы у «Лукойла» столь высоки, что систематически не позволяют доказать прибыльность частного бизнеса в сравнении с государственным.
Аналогичные финансовые претензии налоговые органы и акционеры «Лукойла» могут предъявить к его операционным расходам на добычу: во II квартале 2015 года у «Роснефти» они достигли 157,5 рублей/бнэ, тогда как у «Лукойла» — аж 250,9 руб./бнэ (в I квартале 2015 года у «Лукойла» было еще хуже — 264,3 рублей/бнэ, тогда как у «Роснефти» практически то же самое — 157,3 рублей/бнэ).
Впрочем, сравнивая операционные, а также коммерческие, общехозяйственные и административные расходы российских нефтяных компаний, нужно особо отметить, что у государственной «Роснефти» — самые низкие показатели по всем приведенным статьям, причем не только в сопоставлении с частным «Лукойлом», но и по отрасли в целом. Вот что значит эффективный корпоративный менеджмент.
К прочим положительным итогам работы «Роснефти» в I полугодии 2015 года отнесем увеличение проходки в эксплуатационном бурении более чем на 30 процентов, введение в эксплуатацию более 800 новых скважин, а также рост добычи и реализации природного газа соответственно на 16,4 и 13,4 процента.
За последние годы «Роснефть» стала признанным законодателем мод и в российском, и в мировом нефтегазовом секторе. В этом и проявляется тот самый «дух героизма» в экономике, поиском которого был так озадачен еще Адам Смит, не говоря уже о его современных либеральных последователях. Но повода почивать на лаврах нет — головная боль, вызванная санкциями, общеэкономическим спадом и неблагоприятной нефтяной конъюнктурой в ближайшие годы, к сожалению, вряд ли излечится.