Вчера колокола Первой методистской церкви города Орландо, Флорида, пробили 49 раз, в память о каждом из погибших 12 июня в гей-клубе «Пульс», где Омар Матин, мусульманин, гражданин США, устроил массовый расстрел.
Церковь скорбит жертвам, выражает соболезнование их друзьям, родственникам, коллегам — несмотря на то, что большинство убитых были гомосексуалами.
Во многих странах люди всех религий, национальностей, сексуальных ориентаций выходили на улицы и стояли всю ночь в память о погибших.
Но скандалы, дискуссии и политические дрязги, конечно, уже начались.
Дональд Трамп сцепился с Хиллари Клинтон — понятно, что он уже обвинил во всем ислам и сказал, что «принять беженцев из Сирии — это как Троянский конь, только еще ужаснее».
Начались опять споры о разрешении на ношение оружия. Ведь Омар Матин — несмотря на то, что его дважды вызывали в ФБР по подозрениям (обоснованным) в поддержке ИГИЛ, — вполне легально приобрел винтовку.
Русский интернет опять взорвался гомофобией: «А нечего устраивать свои парады, плясать в своих гей-клубах, сидели бы дома, не надо отсвечивать».
Такое ощущение, что у некоторых соотечественников эта массовая резня вызвала нечто вроде злорадства. Что даже неплохо, если за «плохо» считать равнодушие, которого слишком много. Российские социальные сети забиты постами о футбольных болельщиках, о драках в Старом порту Марселя, о скандале, который Ксения Собчак устроила в самолете, — вот это беспокоит, это близко.
Обычно трагедии объединяют людей. Даже если они произошли в другой стране, на другом континенте. 11 сентября. Массовое убийство в Осло руками Андерса Брейвика. Захват школы в Беслане.
Но не убийства в Орландо.
Странным образом это ужасное событие еще больше разделило наше общество — сочувствие даже не успело проклюнуться, как тут же произошло столкновение мнений на тему права геев жить своей жизнью.
«Любые люди, погибшие от рук террористов, сумасшедших, безумных стрелков, под бомбами, в случае стихийных бедствий — невинно убиенные, кем бы они ни были и что бы они в своей жизни ни делали», — говорит священник Михаил Владимиров, клирик Русской православной церкви заграницей, настоятель храма Святой Живоначальной Троицы Миссионерского центра Святителя Иннокентия, митрополита Московского (штат Нью-Йорк).
Но все не так очевидно для бывших советских граждан, которым никогда не было никакого дела до религии и которые внезапно покрестились уже в зрелых летах, и вдруг при любом случае с очень важным видом, хоть и предельно неточно, цитируют что-то там из Ветхого или Нового Заветов.
И вот они уже почти обвиняют жертв в Орландо — мол, сами виноваты, не надо высовываться. Не надо нам показывать ваши извращенные отношения. Не надо собираться больше трех — да и то у себя дома, за закрытыми ставнями.
Трансляция такого мнения вслух — тоже в определенном смысле терроризм. Это философия ненависти, неприятия. Которая мало чем отличается от радикального исламизма.
Ведь пресловутая культура толерантности возникла не на пустом месте и не из умозрительных построений — она пришла с жизнью, с массовой миграцией, с сексуальной свободой и ослаблением влияния клерикалов. С пониманием, что есть разные религии, разные традиции, разный цвет кожи, разные сексуальные предпочтения — и в современной жизни, где все перемешивается быстрее, чем броуновские частицы, мы не выживем без уважения и толерантности. Эта культура выстрадана, она заляпана кровью бунтов, терактов, убийств на почве ненависти.
В России, увы, никто не умеет договариваться. Любой человек уверен, что его право от рождения — в любой ситуации высказать самое категоричное мнение, основанное по большей части на инстинктах и суевериях.
Общественной дискуссии нет — есть массовая склока. Людей, даже близких по духу, по образу жизни, по положению в обществе, ничего не объединяет.
Объединяет разве что ненависть. Не важно, кого мы ненавидим — Обаму, Собянина, Собчак, но это определенно создает некие группы по убеждениям. И люди держатся за эту ненависть — она дает им хотя бы какое-то подобие единства. Причем ненавидеть лучше слепо — не важно, прав ты в своей ненависти или нет.
Собянин перекопал Москву — и это плохо. Берлин тоже все время перекопан — и те же самые русские совсем этого не замечают. Москва становится красивее и комфортнее — и это не важно, потому что здесь нет пространства для массового негодования.
В Орландо убили 49 человек — и сам факт не имеет такого значения, как то, что люди могут объединиться в своей жгучей неприязни к гомосексуалам.
Какой-то совсем иной подход к жизни. Будто любые чувства и мысли пробуждаются исключительно благодаря злости. Общество похоже на городскую истеричку, которая бродит по улицам, потрясает кулаками и возопит: «Будьте вы все прокляты!»
Не важно, зачем нам ненавидеть кого-либо, — ведь главное, что мы можем и хотим.
Мы тратим кучу сил впустую — и без малейшей пользы для себя и общества. Этот диванный радикализм — он ни о чем, в нем никакого смысла. Он не о справедливости, не о правах человека, не об уровне комфорта или социальной защиты. Он лишь удерживает нас на месте, не дает ни малейшего импульса к развитию.
При этом уровень массовой озлобленности, депрессии, беззащитности становится все выше — и это дело наших собственных умов. Мы делаем себя все более несчастными и беспомощными, потому что никому не понятно, чего мы хотим добиться этой яростной, но убогой ненавистью. У нее нет принципов, нет цели, нет смысла, нет последовательности.
В ненависти нет гуманизма, который дает импульс к прогрессу. Современный мир основан на сочувствии друг к другу, на понимании и лояльности — и только это ведет людей вперед, только это помогает делать жизнь удобной и спокойной.