Его русский мир Павел Шеремет: круг замкнется в Минске
Его первая аналитическая программа называлась «Проспект» — начало девяностых. Белорусское телевидение, куда Павел Шеремет пришел из банковского бизнеса — историк, успешно переучившийся на экономиста, диплом по офшорам. Окончилось все на перекрестке вул. Богдана Хмельницького и Iвана Франка в Киеве: взрыв в машине по пути на утренний эфир, около 500 граммов в тротиловом эквиваленте.
Между «Проспектом» и перекрестком для Шеремета и его аудитории вместилось почти четверть века. Еще до всякой журналистики я — как и многие жители Минска в короткий период до Александра Лукашенко и в первые годы его правления — не пропускал ни комментариев Павла на ТВ, ни номеров «Белорусской деловой газеты», которую после ухода с телевидения редактировал Шеремет. С самим имел честь познакомиться уже в Москве — в «Огоньке», куда Павла пригласил Виктор Лошак. Ничего нового здесь к уже появившимся воспоминаниям коллег не добавлю. Павел был прекрасен, точен, дотошен, суперпрофессионален. Ко всему этому — немного ушедшее из оборота слово — отважен. И дело тут не только в поездках по всем горячим точкам бывшей единой страны.
«Я говорю: чтобы сохранить наши союзнические отношения, надо снять эту проблему. Твердо и основательно. Все!» Проблема между Россией и Белоруссией, о которой столь жестко говорил Борис Ельцин, возникла в 1997 году. Павел Шеремет, спецкор ОРТ — не ОТР, с которого он ушел, чтобы окончательно перебраться в Киев, а будущего Первого канала — попал в тюрьму за сюжет с переходом белорусско-литовской границы. Шеремет с легкостью преодолел одну из многочисленных дыр в межгосударственном рубеже и показал это российским зрителям. Переехав в Россию — белорусского гражданства журналист лишился постфактум, в 2010 году, — Павел приобрел известность, в прежние времена называвшуюся всесоюзной. И продолжил ломать границы. Но уже в ином масштабе.
«Российская журналистика в изгнании — это журналисты с российскими паспортами, которые не могут в Москве или каких-то других городах России найти себе работу. Или не могут работать, не идя на сделку с совестью». Такое определение Павел Шеремет дал два года назад, выступая в Питере перед слушателями «Открытой библиотеки», ныне закрытой. Павел подчеркнуто выговаривал «в Украине» и «на Донбассе», противопоставляя «укров» и «жидобандеровцев» «русскому миру».
На тот момент — и до последнего — совесть Павла была с проектом новой Украины. При том что сам Шеремет — и это абсолютно понятно сейчас — был существенной частью именно что русского мира. Без кавычек, вне актуальных привязок, в самом широком — и от того не менее точном его смысле.
В отличие от многих переехавших — из Минска в Москву, из Москвы в Киев, — у Павла Шеремета действительно был идеал, который можно определить как «демократия на русском». В этом смысле для него — как и для сторонников того самого мира в кавычках — не существовало трех государственных границ: достаточно было языка. Отсутствие государственного статуса русского на Украине для Павла точно не было помехой. При этом «правнук и внук белорусских партизан и сам партизан» (так Шеремет аттестовал себя на своей сетевой странице) Павел был более чем системным человеком — точнее, человеком системы. Для него не составляло труда как встроиться в имеющиеся отношения «журналист — власть», так и создавать свои, в противовес, если прежние отношения Шеремет полагал исчерпанными.
В каждой из трех «республик-сестер» — Белоруссии, России, Украине — Шеремет последовательно шел по этому пути. Честно и системно работал в Минске, пока Александр Лукашенко окончательно не выжил из своего окружения команду реформ, с которой пришел к власти. Пережил новый профессиональный расцвет в Москве — и не терял своей линии более полутора десятков лет, окончательно разошедшись с Россией только после Крыма.
В любом случае Павел, кажется, был последним профи, в ком знание истинного положения дел в каждом из трех государств — и умение рассказать о том, что знаешь, — существенно превалировало над требованиями момента. В том числе и над пропагандистскими. Неважно, с какой стороны. Насколько и кем это было востребовано — уже другой вопрос.
Его последняя запись в Facebook — перепечатка с собственного ресурса «Белорусский партизан» — разумеется, резко оппозиционного обеим странам cоюзного государства. Новость о городе Железногорске, Красноярский край, где поставили памятник пропуску. «Все по Фрейду — закрытый город, железные игрушки, — писал Шеремет. — Чистое сознание, замутненное только водкой, потому что кроме лыж и водки никаких больше развлечений нет». Ни одного комментария, касающегося материала как такового, не появилось: все сотни — соболезнования с вкраплениями неизбежных для воспаленного воюющего сознания проклятий. К счастью, редкими.
Его последняя собственная публикация — в «Украинской правде» Алены Притулы, на чьей машине он отправился в свою последнюю поездку. «Основана в 2000 году Георгием Гонгадзе» — напоминает подзаголовок «Правды» о журналисте, чья гибель не до конца расследована до сих пор. 17 июля Шеремет обратил внимание на то, как высокопоставленные ветераны так называемых «добробатов» (добровольческих батальонов) физически препятствуют работе украинского суда по одному из коррупционных дел: «Депутаты-комбаты и люди в камуфляже теперь если не выше закона, то по заказу способны парализовать действие любого закона».
В качестве положительного примера Шеремет приводил депутата Андрея Билецкого, выходца из полка «Азов». «Его радикальная и нацистская молодость все еще иногда дает о себе знать, — оговаривался автор. — Но мы же с вами можем отличить ошибающегося ответственного патриота от жулика и конъюнктурщика».
Сколько бы продлилась увлеченность Павла Шеремета нынешней Украиной? Постигло бы его разочарование очередным проектом «демократии на русском»? Риторические вопросы едва ли уместны. Ясно, однако, одно: с Павлом Шереметом можно и нужно было спорить о трактовках происходящего по соседству. Но розовых очков на нем не было никогда: финансовый эксперт в основе, никуда не деться. И еще неизвестно, что горше — потерять преданного соратника или достойного оппонента.
Его изгнала Белоруссия. В России он не смог. На Украине его убили. Круг замкнется в Минске, на Северном кладбище.