Культ и культура Искусство и религия: итоги 2010 года

2010 год оказался богат на культурные события - были и громкие скандалы, и яркие премьеры, и успешные аукционы. Однако без преувеличения главной "высокой" темой стали взаимоотношения российской культуры с церковью и религией. Подводя итоги, "Лента.Ру" вспоминает три наиболее ярких эпизода из взаимоотношений культуры и церкви в ушедшем году.

Десекуляризация

Гром грянул в самом начале 2010 года, в первых числах января, когда премьер-министр РФ Владимир Путин на встрече с патриархом Кириллом пообещал ускорить процесс передачи государственного религиозного имущества церкви. Уже через несколько дней СМИ сообщили, что закон "О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности" почти готов. По мнению его сторонников, документ юридически оформляет восстановление справедливости - возвращает церкви имущество, национализированное после революции. В том факте, что до 1917 года эти здания принадлежали опять-таки государству (от которого церковь отделена не была), разработчики законопроекта противоречия не увидели.

Строго говоря, об имущественных притязаниях РПЦ известно было давно. Некоторые журналисты ведут отсчет с Архиерейского собора 2000 года, который обратился к власти с просьбой ускорить процесс церковной реституции. Тогда обозреватели заявляли, что "если РПЦ сумеет добиться передачи всей собственности, права на которую она заявляет, она получит имущество, сопоставимое по стоимости с активами ОАО 'Газпром', РАО ЕЭС России, РАО РЖД". Чиновники правительства принимались за закон и в 2003, и в 2007 годах, но только после прямой команды от Путина он был доведен до готовности.

Стоит отметить, что подавляющее большинство храмов и монастырей уже были переданы церкви - но не в собственность, а в безвозмездное пользование. Новый закон был нужен РПЦ для того, чтобы, отдав здания, государство продолжало их ремонтировать за свой счет. Кроме того, церковь не скрывала своей заинтересованности в праве сдавать в аренду здания при монастырях и храмах. Это право ей предоставили: итоговая версия закона разрешает сдавать возвращенное имущество в аренду, передавать его третьим лицам, а также изменять его назначение. Напомним, что от налогообложения религиозные организации в России освобождены.

Положение о передаче государственных зданий церкви вызвало ряд претензий со стороны представителей светского общества. Так, наблюдатели выразили сомнение в том, что православная церковь обеспечит доступ к передаваемым памятникам культуры всем желающим, в том числе представителям других религий и атеистам. Также противники законопроекта не поверили в то, что РПЦ должным образом сможет самостоятельно следить за состоянием объектов культурно-исторического наследия. Действительно, примеров того, как видоизменялись или разрушались старинные памятники, переданные церкви, не счесть. Один из самых горьких - гибель от огня шедевра деревянного зодчества, церкви из села Спас-Вежи, находившейся в костромском Ипатьевском монастыре. Пагубные последствия могут быть не обязательно такими заметными: так, от жжения свечей в храмах могут необратимо повреждаться старинные фрески.

Музейное сообщество выступало со встречной инициативой: составить список из нескольких десятков уникальных памятников архитектуры, которые ради их сохранности нельзя передавать церкви и/или использовать по религиозному назначению. В этом списке могли бы оказаться, например, памятники ЮНЕСКО, кремлевские храмы, собор Василия Блаженного и другие объекты культурного наследия. Услышано это предложение, кажется, пока не было.

Не меньше вопросов вызвала и судьба тех организаций, которые вынуждены будут покинуть помещения после того, как их займут представители РПЦ. Речь идет как раз о тех учреждениях, которые поддерживали сохранность исторических зданий - о музеях. Власти обещают, что выселяемым музеям будут предоставлены равные по площади помещения. В частности, это говорилось про Исторический музей, который в 2010 году лишился нескольких зданий - прежде всего, Новодевичьего монастыря. Однако будет ли проходить компенсация в случае с менее известными музеями столь же открыто - большой вопрос. А то, что с передачей зданий церкви музеи потеряют значительную часть своего дохода, очевидно и сейчас.

Нет сомнений в том, что передача недвижимого госимущества церкви будет сопровождаться скандалами. Они происходят уже сейчас. В Калининграде граждане недовольны передачей православной церкви бывших протестантских храмов и замков. Челябинцы выступают против уничтожения уникального органного зала, расположенного в помещении бывшего храма. Рязанцы - против превращения городского кремля в резиденцию архиепископа. Не утихают скандалы вокруг судьбы музея Соловецкого монастыря. В СМИ то и дело мелькает словосочетание "церковное рейдерство".

Осторожно, реликвия!

Закон о "церковной реституции" вызвал один из самых громких общественно-культурных скандалов 2010 года. Однако произошло это во многом не из-за передачи зданий церкви: этот процесс, как его ни оценивай, начался уже давно, и закон стал лишь одним из его этапов. Намного больше внимания привлекла возможность передачи в собственность РПЦ некоторого движимого имущества религиозного назначения - а именно икон, находящихся в музеях.

Старт скандалу дала история, с законом прямо не связанная. В конце 2009 года стало известно о том, что знаменитую "Богоматерь Одигитрия" ("Торопецкую"), одну из древнейших и ценнейших икон Русского музея, временно передают в действующий храм. При этом речь шла не о возврате иконы в ту церковь, где она находилась на протяжении нескольких столетий. "Богоматерь Торопецкую" решили отвезти в только что построенный храм при элитном подмосковном коттеджном поселке "Княжье озеро". Эту идею поддержали патриарх Кирилл и министр культуры Александр Авдеев. Представители музея стали сопротивляться, заявляя, что состояние иконы критическое и переезда в храм она может просто не пережить. Однако сделать они ничего не смогли - представители принимающей стороны пообещали обеспечить все условия, и "Богоматерь" отправили в "Княжье озеро". Она остается там по сей день: за день до того, как икона должна была вернуться в Петербург, сроки ее выдачи были чудесным образом продлены.

Не успел скандал утихнуть, как представители музейного сообщества обнаружили, что готовящийся закон о религиозном имуществе, наряду со зданиями, подразумевает и массовую передачу икон. Именно это и спровоцировало бурное общественное обсуждение документа. Среди тех, кто выступал против отчуждения икон от музеев, оказались директора Эрмитажа (Михаил Пиотровский), Третьяковки (Ирина Лебедева), музеев Московского Кремля (Елена Гагарина), музея Андрея Рублева (Геннадий Попов), многие видные реставраторы, искусствоведы и историки. Письма в защиту музейных ценностей направлялись как президенту Дмитрию Медведеву, так и патриарху Кириллу. Дискуссия разгорелась не только на страницах газет, но и в Общественной палате; сторону музейщиков приняли глава ее комиссии по развитию культуры, директор ЦДХ Василий Бычков и галерист Марат Гельман.

В итоге авторы законопроекта пошли на уступки. В окончательной версии документа, подписанной Медведевым в конце ноября, говорится, что закон не распространяется на предметы из Музейного, Архивного и Национального библиотечного фондов РФ. Однако несмотря на этот успех, кажется, что музейщики отнюдь не торопятся праздновать победу. Прецедент с "Богоматерью Одигитрия" подсказывает, каким образом иконы могут передаваться церкви "в индивидуальном порядке". За отчетный период как минимум еще одна реликвия - псковская икона XIV века "Спас Елеазаровский" - была передана РПЦ вопреки протестам. Нерешенным остается вопрос о том, как сохранить ценные фрески в тех храмах, которые передаются церкви.

Но наибольшую опасность делу сохранения ценностей представляет, по мнению обозревателя "Коммерсанта" Григория Ревзина, готовность самих хранителей идти на компромисс. "Музейщики больше не пытаются отстоять иконы, храмы, коллекции. Они смирились с перспективой передачи всего этого церкви. Они просят, чтобы их не забыли, тоже как-то передали, что ли, разрешили им продолжать следить за сохранностью, изучать, вообще быть при деле. Пусть икона будет в монастыре, пусть монахини делают, что им положено по уставу, разрешите только нам следить, чтобы вовремя менялись кассеты для поддержания микроклимата", - пишет критик и резюмирует: "Общество пошло на компромисс с одичанием".

Запретное кощунство

Завершает обзор культурно-религиозных тем 2010 года история, формально к церкви отношения не имеющая. Летом был вынесен обвинительный приговор по делу искусствоведа Андрея Ерофеева и правозащитника Юрия Самодурова. Суд счел, что организованная ими в 2007 году выставка "Запретное искусство" оскорбляла чувства православных верующих. Хотя прокуратура просила приговорить подсудимых, за время процесса лишившихся работы в Третьяковке и Центре имени Сахарова соответственно, к трем годам колонии, судья счел возможным назначить мягкий приговор и заменил заключение штрафами.

Судебный процесс спровоцировал невиданное доселе объединение внутри художественного сообщества. Художники, кураторы, ученые в один голос заявили, что судить за выставку неправильно, а наказание ее организаторов надолго испортит как имидж России на международной арене, так и культурный климат внутри страны. Тем не менее, интерпретация приговора - с одной стороны, обвинительного, с другой, довольно мягкого - вновь разделило общество на две стороны. Поразительным образом эти две точки зрения представляли двое подсудимых.

Андрей Ерофеев счел, что уголовное гонение на организаторов выставки - инициатива православных маргиналов, ультраправых, но отнюдь не официальная позиция церкви. (В прокуратуру с жалобой на содержание выставки, напомним, обратилась организация "Народный собор"). Отстаивая свою версию, куратор приводил в пример судьбу другой выставки произведений современного искусства - "Двоесловие / Диалог", которая, словно обозначая собой жест примирения, прошла в притворе московского храма Святой Татианы. Несмотря на то, что эта выставка проводилась с разрешения руководителей РПЦ, ее организаторы и художники также были заклеймены как святотатцы, богохульники и создатели "дегенеративного искусства" (до уголовного дела, впрочем, не дошло). "Им важно вообще в принципе напасть на все современное искусство, потому что современное искусство для них знак присутствия врага на своей территории. Это чисто фашистский ход", - говорил Ерофеев. Высказывалось мнение, что подсудимые не получили даже условных сроков из-за того, что от процесса полностью дистанцировался Московский патриархат.

Напротив, Юрий Самодуров считает, что преследование кураторов стало возможно только потому, что РПЦ признала экспонаты "Запретного искусства" кощунственными (среди них были, например, изображение Христа с головой Микки-Мауса, стилизованная "реклама" "Макдоналдса" со слоганом "Се тело мое" (This is my body), распятие с орденом Ленина на месте головы Иисуса, "Икона-икра" и так далее). Он отметил, что предыдущая выставка, "Осторожно, религия", была осуждена руководством церкви, а официальное мнение о "Запретном искусстве" в суде огласил ответсек патриаршего совета по культуре архимандрит Тихон. Самодуров, демонстрируя отличный от своего коллеги взгляд на собственную выставку, даже был готов признать, что для религиозного сознания экспонаты "Запретного искусства" могли быть оскорбительными - однако настаивал на праве организовывать подобные выставки на светской территории, в музеях и галереях.

Решение суда по делу о "Запретном искусстве" стало одним из самых громких культурных событий в 2010 году. И спустя много времени после вынесения приговора споры о "цензуре" - религиозной или любой другой - в современном российском искусстве не утихают. Отголоски этих споров слышались, когда речь заходила о работах Авдея Тер-Оганьяна (их не хотели пускать на выставку в Лувр из-за "разжигающего" содержания), отчаянной акции на электрическом стуле, проведенной Олегом Мавроматти (российским художником, скрывающимся в Болгарии от преследования по 282 статье УК), или арт-группе "Война", арестованной после антимилицейского перформанса.