В рейтинге глобального индекса миролюбия Россия заняла 136 место из 144, расположившись между Зимбабве и Пакистаном. Такие данные, как сообщил замдиректора ИМЭМО РАН Владимир Барановский, содержатся в ежегодном докладе Стокгольмского института исследования проблем мира (SIPRI).
Данные, о которых говорил Владимир Барановский, опубликованы в ежегоднике "Вооружения, разоружение и международная безопасность", презентация которого состоялась 7 апреля в Москве. Речь идет о русской версии доклада SIPRI, английская версия которого выйдет 7 июня.
Сам Стокгольмский институт исследования проблем мира в составлении рейтинга миролюбия ранее замечен не был (в прессе в основном цитируются его данные о поставках вооружений), так что речь идет, видимо, об известном рейтинге организации Vision of Humanity. С 2009 года его публиковали как приложение к одной из частей ежегодника SIPRI.
Новые данные, озвученные Барановским, не слишком отличаются от показателей 2010 года. Тогда Россия находилась на 143 месте между Грузией и Израилем. Хуже дела обстояли только в Пакистане, Судане, Афганистане, Сомали и Ираке, замыкавшем список (в новой версии доклада Сомали и Афганистан поменялись местами). На первом месте по миролюбию, как и в прошлом году, остается Новая Зеландия, которая в прямом и переносном смысле далека от мировых проблем. За ней следуют Дания и Норвегия. "Небольшие стабильные и демократические государства традиционно имеют высокий рейтинг: 14 государств первой двадцатки - это демократические страны Западной и Центральной Европы", - говорится в документе. США переместились с 85-ой на 83-ю строчку, Украина — с 97-й на 82-ую, Казахстан — с 95-ой на 84-ую.
Рейтинги, которые публикует Vision of Humanity, заметны не столько благодаря своим результатам, сколько весьма своеобразной методике, которая используется для их составления. А именно: за исходные данные берутся 23 показателя, как количественных, так и качественных, отражающие ситуацию внутри страны и действия государства в мировой политике.
Среди рассматриваемых показателей - количество военнослужащих на 100 тысяч человек, импорт и экспорт вооружений, отношение военных расходов к ВВП, количество вооруженных конфликтов, в которые вовлечено государство, число заключенных на 100 тысяч населения, уровень преступности, связанной с насилием над личностью, политическая нестабильность, отношения с соседними странами. При подсчете показателям, отражающим ситуацию внутри страны, придается больший вес, поскольку авторы исследования исходят из предположения, что чем спокойнее ситуация внутри страны, тем более мирно она будет вести себя в отношениях с другими государствами.
Эта методология была разработана Economist Intelligence Unit (исследовательская компания, входящая в The Economist Group, к которой, в частности, относится и журнал The Economist). Непосредственно составлением рейтинга занимается австралийский Институт экономики и мира (The Institute for Economics and Peace). Индекс миролюбия является главным проектом этого института.
Россию в прошлогоднем рейтинге потянуло на дно количество тяжелого вооружения на 100 тысяч жителей, общие военные возможности страны, большой экспорт вооружений, численность милиции, заключенных, количество убийств, неуважение к правам человека и вооруженные конфликты. Наилучшие показатели были достигнуты только по трем критериям - число перемещенных лиц, импорт вооружений и финансирование миротворческих миссий ООН. С прошлого года особых изменений в стране не произошло, так что, вероятно, те же показатели не позволили России стать миролюбивой и на этот раз.
Чрезвычайная странность этого рейтинга заметна невооруженным глазом, поскольку в одну кучу свален уровень преступности в стране, ее расходы на оборону, финансирование программ ООН и еще 20 весьма разнородных критериев. Например, по количеству погибших в конфликтах за рубежом Россия в 2010 году оказалась в одном ряду с США и Великобританией (авторы доклада, очевидно, еще находились под впечатлением от войны в Грузии 2008 года), а лучшие показатели были у Афганистана, который воюет только у себя, зато как...
Не однозначны и данные о военных расходах. Как было подмечено в статье в The Economist в 2007 году, когда выходил первый рейтинг, некоторые союзники США могут поддерживать низкие расходы на оборону как раз потому, что у Америки они очень велики (около половины от всех мировых). Это не говоря о том, что большие военные расходы могут свидетельствовать не о желании на кого-то напасть, а о стремлении защититься.
Разделы, посвященные числу погибших в военных операциях за рубежом и числу вооруженных конфликтов, в которых участвует страна (правда, без разделения на внешние и внутренние), также создают весьма интересную картину международных отношений. Среди наиболее миролюбивых стран оказываются Венесуэла и КНДР, недалеко от них ушел Иран, а США и Великобритания предстают главными агрессорами.
Однако и тут трудности не кончаются. Объективные, количественные данные о вовлеченности страны в вооруженные конфликты также не обязательно говорят о ее агрессивности. Если бы западные страны не стали вмешиваться в конфликт в Ливии и позволили Муаммару Каддафи уничтожить своих противников, это была бы миролюбивая позиция или нет?
Российские танки в Цхинвали, 30 августа 2008 года. Фото (c)AFP
Lenta.ru
Как оценить войну в Грузии, которую Россия вела в августе 2008 года? Была ли она продиктована стремлением защитить население Абхазии и Южной Осетии от грузинской агрессии или сама была агрессией, призванной наказать Грузию за антироссийскую политику и стремление вступить в НАТО? Объективные количественные методы никак не могут ответить на этот вопрос, а если дело в субъективной оценке, то рейтинг как нечто беспристрастное теряет смысл.
В этом рейтинге вообще ни один конец не сходится с другим и не может сойтись. Китай ни на кого не нападает, хотя не уважает права человека, имея, вместе с тем, низкое число убийств, однако при этом подавляет крестьянские протесты, повышая в то же время военные расходы, но поддерживая неплохие отношения с соседями (но с Японией-то они все равно натянуты) - и так далее. Может ли суммирование этих показателей значить хоть что-нибудь?
Вся проблема в том, что термин "миролюбие", употребляемый в отношении государств, прочно и давно занял место в арсенале демагогии. "Миролюбие" государств во внешней политике - это исключительно политическая категория, не поддающаяся объективной оценке (кроме каких-то крайних, очевидных случаев). Мало того, что почти невозможно объективно оценить внешнюю политику страны, ее внутренняя политика тоже с трудом поддается такой оценке. Война центрального правительства против сепаратистов может рассматриваться и как варварское преступление против собственного народа (Каддафи) и как свидетельство мужества национального лидера, стремящегося защитить закон и цивилизацию (яркий пример - Авраам Линкольн, в результате политики которого в Гражданской войне в США погибли 600 тысяч солдат и неизвестное число мирных жителей).
Спорен и сам принцип, согласно которому положение дел внутри страны при оценке ее миролюбия учитывается наряду с внешней политикой: самые цивилизованные государства часто и были наиболее агрессивными. Весь XIX век прошел в колонизации и войнах, которые вели европейские страны (колонизацию они оправдывали как раз своей более высокой культурой), а в наше время больше всего военных операций за рубежом осуществляют США, "лидер свободного мира".
Ну и, наконец, элементарный вопрос географии. Что делала бы Новая Зеландия, признанная самой миролюбивой страной, если бы находилась на месте Израиля рядом с Палестинской автономией? Не то же ли самое, что и Израиль?
При оценке миролюбия государства необходимо учитывать столько "но", что количественные методы (расходы на оборону, на военные операции за рубежом, число самих операций и т.п.) становятся неприменимы. Но малоперспективны и качественные - одни и те же действия можно называть и гуманитарной операцией, и попыткой свергнуть неугодный режим. Запутанность нынешнего рейтинга, видимо, отражает сумбур, царящий в головах экспертов в связи с переходом международных отношений в какое-то новое качество, о чем в последнее время все больше говорят. Видна попытка совместить старые критерии с новыми, которая пока выглядит скорее курьезом.