Раскол при президенте Нужно ли выходить из Совета по правам человека

О выходе из Совета по правам человека при президенте РФ заявили правозащитники Светлана Ганнушкина и Алексей Симонов, политолог Дмитрий Орешкин и другие. Многие из решивших уйти не готовы работать с новым президентом Владимиром Путиным. "Лента.ру" пообщалась как с "отказниками", так и с теми, кто остается работать в Совете несмотря на приход Путина.

Уходят

Алексей Симонов, президент Фонда защиты гласности

С этим президентом я уже работал в Совете. Сколько можно? Надо давать другим дорогу. Может, что-то такое посоветуют, что мне и в голову не придет? В любой организации есть пассивные члены, у нас вообще состав занятный. Например, Пушков сидит, а как можно одновременно быть депутатом Госдумы, возглавлять комитет и еще советовать президенту.

Я не хочу второй раз работать с Путиным. Нет у меня больше желания ему советовать, да и он меня больше не услышит. У меня раньше была иллюзия, что он слышит. Я помню, как на первом заседании волновался, вычеркивал слова, учил наизусть свое выступление, чтобы уложиться в 5 минут. Я должен был убедить его, что если есть цензура, то первой ее жертвой будет именно президент. Мне показалось, что я был убедителен, что президент согласился. И что? В общем мы с Путиным решить вопрос не сможем. Выход мой из Совета носит эстетический характер, я стал нехорошо себя в нем чувствовать.

Раньше мне удавалось влиять. Самое короткое и решительное действие, когда я обратился с просьбой о помиловании актрисы Натальи Захаровой, которую во Франции посадили в тюрьму и перевели сюда в колонию. Через четыре дня ее выпустили на свободу. Когда обратились по Данилову и Решетину, там учинили безобразие и сказали, что не получали заявлений от них. Ничего не вышло, но я счастлив, что он помиловал Наташу.

Между нами и президентом как будто стоит черный ящик, мы передаем бумаги, а как они там транскрибируются и трактуются, непонятно. Если бы остался Медведев, я бы, скорее всего, тоже ушел бы. Ведь я имею возможность работать усилителем общественного мнения и не будучи в совете. Меня вообще нахождение в Совете не сильно продвинуло в глазах просвещенного человечества.

Светлана Ганнушкина, председатель Комитета "Гражданское содействие"

Мне проще сказать, почему я до сих пор оставалась в Совете. Уходя из него, я теряю очень многое. Эти несколько слов перед моей фамилией давали мне очень много: можно было говорить с представителями администрации, защищать конкретных людей в конкретных случаях и позволяли в присутствии первого лица государства говорить то, что я думаю. Поэтому для меня решение было очень тяжелым. К тому же у нас сложился некий коллектив, очень эффективный, способный держать удар, изготовивший очень много важных материалов к руководству.

Теперь о том, почему я ушла. Я была членом Совета при Путине с 2002 по 2008 годы, и мы неоднократно говорили о миграционной политике. Он в своей предвыборной статье и недавнем указе явно указывает вектор миграционной политики. Это абсолютно другое направление в сторону ужесточения миграционной политики. Мне кажется совершенно нелепым введение уголовной ответственности за отсутствие регистрации, ведь это понятие из административного кодекса. Это странная идея. В указе еще написано, что неквалифицированные мигранты должны сдавать русский язык, основы законодательства РФ для иностранных рабочих и краткий курс русской истории, в которой мы еще сами не разобрались.

Я не верю, что буду услышана. Вот первой реакцией стал приказ Минобра о том, что школы теперь отнесены к определенной местности, и дети без регистрации вообще не смогут учиться. Это не просто логический вывод, это практика. Одному из наших мигрантов уже отказали в приеме в школу, что абсолютно незаконно, так как в Конституции точно сказано, что "каждый имеет право на образование". Плюс к тому, начали приниматься строгие законы о митингах.

Ни о какой демократизации речь не идет, Путин разрушил выборы в верхнюю палату, от независимого суда ничего не осталось и так далее. Что я могу советовать ему? Если же он захочет проконсультироваться со мной, то я никогда не откажу. Но у меня нет надежды, что я что-то смогу до него донести. Кстати, в нормальном государстве слушают не только членов Совета, ведь никто не отрицает наши экспертные возможности. Мы не перестаем быть экспертами в своих областях и готовы этими знаниями с большим удовольствием делиться с президентом.

Леонид Радзиховский, журналист

Я давно хотел выйти из Совета, но не хотел пиариться, раздавать интервью, ждал, что с приходом президента будет переутверждение и удастся уйти по-английски. Делать мне там было нечего, я был балластом. Когда меня приглашали, я проявил слабость, неудобно было Федотову отказать, да и мотивов отказываться вроде не было. Но вскоре я окончательно увидел, что места мне там нет.

Я антисоветский человек, не люблю заседания, комитеты. У нас все такие структуры показушные, и Совет не менее показушный, чем все общественные учреждения в стране. Я не хотел бы его хаять, я не принимал участия в его работе и не мне его ругать. Федотов разослал всем письмо, предлагая выйти тем, кто хочет, но он не то чтобы намекал, а наоборот, приглашал к совместной работе. Пока я был в Совете, никто меня не теребил, никто ничего не хотел, мне посылали материалы, интересные и неинтересные, звали на совещания, но я не ходил. Это как в "Золотом теленке", когда создали "Рога и копыта", Остап в первый же день получил 35 приглашений. А я вообще никуда не хожу.

Не имею ничего против состава совета, там много было добросовестных людей, но я не считаю, что от работы таких учреждений вообще может что-то измениться. Данный совет может играть какую-то минимально фрондерскую роль, чтобы сунуть кукиш под нос Путина, но на самом деле это такой кукиш в большом и толстом кармане, который можно и как приветствие изобразить. Но фронда меня не вдохновляет. В любом случае желаю благополучия совету. На одном из редчайших заседаний, где я был, выступала Татьяна Морщакова, она очень толковая. Есть еще Орешкин, Гефтер.

Права человека при нынешнем культурном, экономическом, психологическом уровне развития страны вообще не могут выглядеть по-другому. Это долгий и бессмысленный разговор: что есть, то есть. Если у нас больные лежат в коридорах, а в милиции бьют людей, а в это время строится 26-й дворец президента и тратятся миллиарды долларов на саммит АТЭС и на идиотскую Олимпиаду, то что тут может изменить Совет по правам человека?

Дмитрий Орешкин, политолог

Во-первых, я занимался электоральными правами граждан, и все, что я подготовил к последней встрече Совета с Медведевым 28 апреля в повестку дня не включили. Совет же президентский, поэтому повестка дня согласовывается с АП. В общем, про коррупцию говорили, про дела Кавказа говорили, а на фальсификации выборов времени не хватило. Я подумал, что мне дальше делать в Совете, если я специалист по избирательным правам, а про это президент слушать не хочет. Моя работа, видимо, была недостаточно эффективна, и чего мне там делать?

Во-вторых, мой анализ выборов 4 марта говорит о нелегитимности Путина. Я уверен, что он набрал больше 40 процентов, но не уверен, что он набрал 50 процентов. Раз мои исследования показывают, что легитимность Путина сомнительна, то у меня возникает конфликт интересов. Как я могу работать в совете при президенте сомнительной легитимности?

Работа совета консультативна, президент вправе слышать его советы, а может не слышать. При этом совет может выступать с заявлениями. По моим ощущениям, голос общественности Путина волновать будет значительно меньше, чем голос организаций, обеспечивающих контроль. Я понимаю позицию Федотова и других остающихся в Совете коллег. Их логика тоже правильная, ведь если можешь сделать хоть что-то для улучшения ситуации, то сделай. Им предстоит двойной стресс из-за усложненной работы с новым президентом и критики снизу, что они продались. Напоминаю, что работа эта сугубо общественная и люди просто тратят свое время.

При Медведеве толк в Совете был. В 2009 году я смог с помощью Эллы Памфиловой дать при президенте оценку выборам в Мосгордуму. Тогда Медведев признал, что они были нестерильны, и пообещал, что больше такого не произойдет. Пару лет назад группа членов Совета, которые занимаются поддержкой НКО, предложили новое законодательство, и кое-что оттуда было реализовано. Два года назад была попытка укреплять гражданское общество, а сейчас я вижу противоположную тенденцию. Вопреки законодательству преследуются уважаемые организации за то, что получают иностранные гранты, что не запрещено, но при этом получить деньги по внутренним грантам им не дают возможности. Ресурса Совета хватило, чтобы облегчить судьбу Мохнаткина, но не хватило на Ходорковского и Лебедева.

Остаются в Совете

Кирилл Кабанов, председатель Национального антикоррупционного комитета

Пока, я думаю, мы по своим направлениям можем что-то сделать, пока надежда есть. Зачем выходить, если можно принести пользу? Во-вторых, мы создали достаточно мощную и авторитетную во власти и в обществе силу. Она может приносить пользу, особенно когда обостряются социально-общественные отношения. Мы могли принести пользу конкретным людям.

И потом, никто ведь не пробовал работать с новым Путиным. Говорить раньше времени можно, и проще отказаться сразу, чем потом признаться в поражении. Я не ставлю под сомнение решение своих коллег, я их люблю и уважаю. Но Совет показал свою необходимость как работающая площадка, например, в ситуации с Химкинским лесом. Тогда все было решено по инициативе Совета. Пока я вижу, что есть возможность работать, надо работать. Пройдя 88 год в Вильнюсе, я считаю, что лучше всегда договариваться.

Людмила Алексеева, председатель Московской Хельсинкской группы

Правозащитники должны работать с той властью, которая есть, не обсуждая, плохая она или хорошая. С хорошей властью можно договориться без правозащитников. Не вижу возможности для себя отказаться от работы. Работа в Совете дает больше возможности обращения к властям по поводу нарушения прав граждан чиновниками и госорганизациями, чем работа вне Совета. До тех пор, пока президент будет приглашать в Совет, я буду в нем. Ганнушкина давно и прекрасно работает, но она стала работать в конце 80-х годов, а я с середины 60-х годов. И с советской властью было еще меньше смысла работать, чем с Путиным, но, тем не менее, мы работали и немало сделали. Мы должны использовать любую возможность контакта.

Иван Засурский, президент Ассоциации Интернет–издателей

Я еще не успел войти во вкус, для меня выйти сейчас было бы слишком политической акцией. Я еще даже не попробовал, я был только на одной встрече. И потом Совет формируется таким образом, что за каждым закреплены те или иные темы. Я отвечаю за интернет, и если я выйду, то они должны будут искать кого-то другого. У меня же есть шанс, если Владимир Владимирович соблаговолит с нами встретиться, рассказать ему мои идеи. Когда я Медведеву поведал свою теорию, то он посоветовал обсудить ее именно с Путиным. Есть задачи, которые для меня важны: например, ограждение территории инноваций от вмешательства государства. Нужно хотя бы один раз выступить. Мне сейчас нет смысла выходить из Совета.

Леонид Поляков, заведующий кафедрой общей политологии Государственного университета - Высшей школы экономики.

У меня нет никаких оснований выходить из Совета. У меня самые благоприятные впечатления от работы с Федотовым. Я с удовольствием буду эту работу выполнять и дальше. Дело гражданского общества и прав человека - это святая обязанность. Я думаю, что у каждого из коллег есть свои обстоятельства - один из них указал семейные причины.

Я хотел бы отметить, что никто не сказал дурного слова в адрес совета, и все наоборот считают, что это была сплоченная команда. Даже Алексеева сказала, что если нынешний совет будет расформирован, то она приглашает весь совет под ее главенством войти в такой же общественный совет. Значит, даже Алексеева довольна.

Что касается Ганнушкиной, то если она считала, что ее взгляды и взгляды Медведева совпадали, а со взглядами Путина противоречат, то это тоже честный поступок. Важно работать в составе президентского совета, не испытывая ощущения, что взгляды президента принципиально не разделяешь. Думаю, и президенту было бы некомфортно работать с человеком, который диаметрально на другой стороне.

Тот формат работы, который был введен при Федотове - это очень продуктивная схема. Документы, принимаемые Советом, прозвучали в обществе. Для следующего совета крайне важно не потерять этот ход. Я бы не сказал, что у Совета соглашательская позиция, бывали случаи острой дискуссии. И никогда никто не говорил, что давайте что-то сгладим, чтобы не обидеть власть, а говорили честно. Думаю, что это сохранится и при Владимире Путине, ему не нужны причесанные мысли и Совет, который поддакивает и делает вид, что все хорошо.