«Я и есть Большой театр!» Суд оставил в силе только один выговор Николаю Цискаридзе: репортаж «Ленты.ру»

В пятницу, 12 апреля, Тверской суд Москвы частично удовлетворил иск заслуженного артиста России Николая Цискаридзе к собственному же работодателю — Большому театру. Цискаридзе требовал, чтобы с него были сняты два дисциплинарных взыскания, из-за которых его могли уволить по Трудовому кодексу. Оба взыскания выписаны в феврале 2013 года — за интервью, в котором Цискаридзе критиковал руководство Большого; поводом послужила история с покушением на художественного руководителя балетной труппы театра Сергея Филина. Одно взыскание суд отменил, второе оставил в силе. Цискаридзе все равно назвал решение суда «травлей артиста».

Накануне в ходе предварительных слушаний судья Евгений Комиссаров спросил, возможно ли примирение между сторонами. Те же в попытке найти компромисс разругались еще больше. Представители театра настаивали на извинениях за выступления Цискаридзе в СМИ. Тот утверждал, что извиняться должны перед ним, причем публично. Адвокат народного артиста Светлана Володина требовала, чтобы ее доверитель при этом был включен в репертуарный план на апрель.

Примириться не получилось до такой степени, что в пятницу стороны набросились друг на друга с новыми обвинениями. Представители театра в суде Анна Иванова и Алина Кудрявцева то по очереди, то хором назвали условия Цискаридзе невыполнимыми. Особенно то, которое касается включения в репертуар. Тут уж Цискаридзе возмутился и заявил, что лично он ничего не просил, а просто хотел, чтобы перед ним извинились «по-человечески». Судья Комиссаров вздохнул и начал слушания по существу.

Он зачитал, что оба взыскания Цискаридзе получил в феврале этого года от генерального директора театра Анатолия Иксанова. С одинаковой формулировкой: «За нарушение трудовой дисциплины и корпоративной этики». Нарушение дисциплины и этики заключалось в том, что артист дал интервью, не поставив в известность пресс-службу театра. Одно интервью — «Московскому комсомольцу», оно стало причиной для первого взыскания. Второе танцовщик Большого получил за совокупность высказываний телеканалу «Совершенно секретно» и BBC. Комиссаров предоставил слово истцу.

Цискаридзе сообщил, что интервью он давал в свободное от работы время и не был их инициатором. «На меня выходили представители СМИ, я был вынужден им отвечать, хотя я вообще не очень-то люблю это дело», — фактически пожаловался он. И добавил, что его выступления являются лишь ответом на интервью Иксанова изданию «Сноб» (текст находится в ограниченном доступе — только для членов сообщества, однако прочитать его можно здесь). Гендиректор театра обвинял артиста в том, что тот претендует на его место, активно участвует во внутритеатральных интригах. По словам Иксанова, покушение на художественного руководителя Большого театра Сергея Филина — это «закономерный итог беспредела, который создавался в первую очередь Николаем Максимовичем Цискаридзе». «Поливание грязью театра и его сотрудников, постоянные интриги и уверенность в собственной безнаказанности — фон, на котором стала возможна эта трагедия», — отмечает гендиректор Большого.

Гневу Цискаридзе не было предела. Пока его представитель Володина говорила, что театр нарушает 29 статью Конституции о свободе слова, артист нервно крутил кольцо на своем мизинце. И несколько раз по-школьному тянул руку вверх, прося слова. Наконец ему дали возможность высказаться. «Я с самого начала не могу понять, каким именно образом я связан с этим преступлением. В момент его совершения я был совсем в другом месте, это могут подтвердить сотни людей, — настаивал он. — Журналисты сами находили меня для того, чтобы я дал ответ на слова Иксанова». Цискаридзе добавил, что хотел привлечь Иксанова к уголовной ответственности за клевету, но юристы, к которым он обращался, не нашли в интервью достаточных оснований для возбуждения дела. «Мне стыдно, что я рассказываю в интервью об уголовном преступлении, а не о премьерах», — заключил он не без пафоса.

— Вы считаете, что происходящее является гонением за критику? — уточнил судья.
— Конечно! К сожалению, это так, — отвечал артист.

Рассказы о нравах и порядках в Большом театре судья Комиссаров слушал не просто с интересом, а даже с упоением. Так, Анна Иванова говорила, что театральная пресс-служба делит все высказывания сотрудников ГАБТ в прессе на «информационные» и «негативные». Высказывания Цискаридзе однозначно относились ко второй группе. «Не надо путать свободу слова с установленным в театре регламентом взаимодействия со СМИ, — настаивала Иванова. — Цискаридзе использовал трагедию с Филином в своих целях». По ее словам, он также назвал «иудой» народную артистку России, врио художественного руководителя Галину Степаненко.

«Не "иудой" назвал, будьте точнее! — оборвал Цискаридзе Иванову. — Я сказал, что она совершила поступок Иуды. Это разные вещи». «Поступок Иуды» в исполнении артистки Степаненко, по словам Цискаридзе, заключался в том, что после первого интервью она собрала коллектив преподавателей ГАБТ и попросила подписать письмо против Цискаридзе, да только никто не согласился.

Второй представитель театра Алина Кудрявцева говорила, что Цискаридзе уходит в сторону и хочет отвлечь внимание от того, что его интервью носили «резко оскорбительный характер за пределами всех норм». «А генеральный директор — что, имеет право оскорблять собственных работников публично? И никто ему взысканий не выносит?» — давил артист на представительниц театра. Те ответили, что представляют интересы Большого, а не его генерального директора.

Судья объявил перерыв, артист повернулся к журналистам и начал сетовать, что из-за его известности его преследуют буквально повсюду. Чуть позже тезис был проиллюстрирован довольно неожиданным образом: когда Цискаридзе попытался пойти в туалет, то в коридоре, на выходе из зала, его атаковали десятки операторов различных телеканалов, которых не пустили в зал суда. Они, похоже, были готовы идти за Цискаридзе до последнего. Он вернулся в зал и попросил двух судебных приставов проводить его.

После перерыва пикировка продолжилась. Кудрявцева настаивала, что если у Цискаридзе есть претензии к Иксанову, то их можно высказать лично, без привлечения СМИ.

— Если бы вас публично в уголовном преступлении обвинили — вы бы что, смолчали? — удивился Цискаридзе.
— Это философский вопрос, — отвечала Кудрявцева.
— Нет, это совсем не философский вопрос! — вскричал Цискаридзе.
— Личность Цискаридзе при вынесении взыскания учитывалась? Его заслуги, награды? — интересовалась Володина.
— Разве награды могут помешать дискредитировать театр? — парировала Кудрявцева.   

«То, что в театре происходят омерзительные вещи, знают все, включая и вас», — обратился Цискаридзе к Кудрявцевой и Ивановой. «Что бы ни происходило в театре, это не повод давать оскорбительные интервью. Можно было бы поговорить и лично», — стояла на своем Иванова. Вежливо, но с легким укором она говорила, что отдельным исполнителям нельзя наносить такие удары по репутации Большого театра. «Да я и есть Большой театр, — взорвался Цискаридзе. — Это я выхожу на сцену и танцую. Вы с кем вообще разговариваете?! С артистом балета или с булочницей какой?» «Если у вас есть претензии, напишите руководству или обратитесь в ячейку профсоюзной организации. Зачем сразу на "Би-би-си" идти?» — продолжала укорять Иванова.

Судья не без сожаления, как показалось, объявил перерыв для подготовки к прениям. Цискаридзе сетовал, что такого скандала в Большом театре не было с 2003 года — с тех пор как оттуда изгнали балерину Анастасию Волочкову.

В коротких прениях стороны повторили свои основные тезисы. «Внутренние нормы театра, ограничивающие конституционные права, не должны применяться на практике», — говорила Володина. «Мне очень обидно, что я встаю в один ряд с теми знаменитыми исполнителями Большого театра, с которыми вступало в конфликт руководство», — осознавал роль своей личности в истории Цискаридзе. «Не надо забывать, что артисты — это наемные работники. Мы не умаляем их конституционные права, но это не значит, что они должны нарушать регламент и правила внутреннего распорядка», — заявляла Иванова. «Примененные к Цискаридзе меры не карательные, а адекватные и соразмерные», — вторила ей Кудрявцева.

Спустя час судья Комиссаров огласил резолютивную часть своего решения. Оно оказалось компромиссным. Первое взыскание за интервью «МК» судья счел незаконным — и постановил отменить его; взыскание за два других интервью оставлено в силе. «В принципе, мы довольны решением. Будем ли обжаловать — посмотрим, когда получим на руки мотивировочную часть», — сказали, выйдя на улицу, Иванова и Кудрявцева. «Будем обжаловать точно. Я не вижу разницы между первым и вторым взысканием. Это травля артиста», — объявил Цискаридзе.