Большой театр под занавес нынешнего сезона показал свою последнюю премьеру — балет «Онегин» английского классика Джона Крэнко, впервые попавший в репертуар российских театров. Премьерные показы постановки начались 12 июля и продлятся до 21 числа. «Онегин», встреченный исключительно тепло, случился через несколько дней после известий об отставке генерального директора ГАБТ Анатолия Иксанова. И хотя события эти связаны лишь хронологически, теперь невольно начинаешь искать скрытый смысл в том, что эпоха Иксанова закончилась спектаклем о несчастной любви.
Именно история любви, драматичная и очень эмоциональная, составляет суть балета Крэнко, это ни в коем случае не иллюстрация романа в стихах Пушкина, пожалуй, главного произведения русской словесности. Крэнко — мастер рассказывать историю через танец — любил сюжетные балеты и работал в жанре драмбалета. Он часто обращался к классическим произведениям, и именно «Онегин» наряду с «Ромео и Джульеттой» и «Укрощением строптивой» прославили в 1960-х руководителя Штутгартского балета и саму труппу, «штутгартское чудо», по сути ставшую первой балетной труппой Германии.
Постановка Крэнко впервые была представлена публике в Штутгарте в 1965 году, хотя изначально хореограф хотел ставить «Онегина» в лондонском Королевском балете и в роли Онегина видел Рудольфа Нуриева. Однако там Крэнко объяснили, что неразумно браться за балет, когда на основе пушкинского «Евгения Онегина» уже существует опера. Несмотря на это Джон Крэнко осуществил задуманное, но в Германии. Правда, сначала его постановку, где акцент делался на партии Татьяны, встретили критически. Через два года, когда нашелся подходящий танцовщик на роль Онегина, балет был переработан, и началась его долгая и счастливая жизнь.
Артист балета Семен Чудин в роли Ленского и Анна Тихомирова в роли Ольги в сцене из балета «Онегин» Джона Крэнко
Фото: Сергей Мамонтов / РИА Новости
«Онегин», названный так специально, чтобы отличаться от оперы Петра Чайковского, вошел в классический балетный репертуар и побывал на сценах всех ведущих театров мира — от Парижской оперы и Ковент-Гардена до Ла Скала и Токио Балета. Странным образом хореографическая классика, основанная на русском национальном достоянии, обходила стороной российскую театральную сцену. Как гласит легенда, виной тому гастроли Штутгартского балета в СССР: в 1972 году немецкий театр привез в Ленинград свою прославленную постановку, а публика, хоть и оценила художественную красоту, чуть ли не хохотала в зале от того, что именины у Татьяны в балете летом.
В спектакле оказалось много несуразностей, позволивших развернуться в полную меру критикам и тем, кто готов сразу забросать камнями любого за неуважение к первоисточнику, за незнание чужой культуры. Действительно, именины приходятся на лето, гадает Татьяна на улице, барышни весело выплясывают странные танцы с дворней, Татьяна и Ольга почему-то оказываются на месте дуэли, Ленский практически с кулаками, а не с перчаткой бросается на Онегина. И все в таком духе.
Собственно, ключевой вопрос один, самый главный: насколько искусство условно и насколько точно автор сценического воплощения должен следовать за оригиналом? Должен ли вообще? Джон Крэнко никогда и не говорил, что воссоздает «энциклопедию русской жизни» или точно иллюстрирует роман; его прежде всего волновала история любви, развитие характеров по ходу сюжета, герои, какими рисует их Пушкин. Критики же все списывали на незнание русских реалий. Некоторая наивность и, возможно, поверхностность балета, спокойно воспринятые на Западе, здесь нашли своих противников.
Кадр из фильма «Онегин», 1998
Многие претензии объективны и могут быть выдвинуты и сегодня: все несоответствия сохранились, поскольку балет по всему миру всегда идет в своем первоначальном виде. Однако «Онегин» Крэнко — далеко не единственный пример вольной интерпретации Пушкина.
Так, например, в известной английской экранизации романа, где главную роль исполнил Рэйф Файнс, Онегин живет «в деревне» в грандиозном особняке с колоннами, явно больше подходящем мистеру Дарси, а Ольга с Ленским поют «Ой, цветет калина в поле у ручья», написанную в середине XX века. Музыкальное сопровождение фильма, призванное придать русский колорит, — настоящая «клюква»; много ее и в балете. Тем не менее и фильм, и балет получились цельными. Но если кинолента вышла скорее мрачной, трагичной (Онегин там в основном скучает и совсем не «проказник»), то в балете поначалу чувствуется даже пушкинская ироничность.
Наверное, о том, что «Онегина» тяжело переносить на сцену и на киноэкраны, лучше всего свидетельствует то, что за последние пятьдесят лет не вышло ни одной российской экранизации романа. Существующие же версии — 1911 и 1958 года — опираются на оперу, второй фильм и вовсе целиком является экранизацией оперы, поставленной в Большом театре в 1956 году.
За партии Татьяны и Онегина в ГАБТ бились, а перед премьерой и вовсе случился скандал. Прима-балерина Светлана Захарова, поставленная во второй состав, обиделась, отказалась выступать и исчезла. В первом же составе в роли Татьяны вышла молодая солистка Большого Ольга Смирнова, в этом году получившая «Бенуа де ла Данс». С ней в паре танцевал Владислав Лантратов. Во втором составе в итоге блеснули Евгения Образцова, Александр Волчков, Дмитрий Гуданов (Ленский), Анастасия Сташкевич (Ольга). 19 июля на сцене ГАБТ выступает прима Мариинки Диана Вишнева (Татьяна), а 21 — премьер Дэвид Холберг (Онегин).
Кстати, опера в некоторой степени повлияла и на балет Крэнко. Хореограф, например, сохранил в своей постановке Гремина, мужа Татьяны (в романе Пушкина он — неназванный князь). Более того, балет также поставлен на музыку Чайковского; правда, в нем нет ни одного фрагмента из самой оперы. Немецкий композитор Курт-Хайнц Штольце скомпоновал для Крэнко другие произведения Чайковского: его фортепианные пьесы, части симфонической поэмы «Франческа да Римини», фрагменты из «Времен года» и других его опер.
Говорят, что художественный руководитель Большого театра Сергей Филин сражался за «Онегина» с фондом Крэнко около трех лет и в итоге добился своего. Рид Андерсон, возглавляющий Штутгартский балет, лично следил за подбором составов исполнителей, а на премьере в Большом театре, ставшей безусловным событием, придирчиво оценивал результат. Можно сказать, что в репертуаре ГАБТ появился спектакль, который заведомо понравится иностранцам, но интересно, — это стало понятно на премьере, — что его восторженно приняли русские зрители.
Получается, главное, что изменилось с 1972 года, — зрители и их реакция; сейчас несовпадения с романом мало кого волнуют. Публика то ли этого не замечает, то ли не знает, то ли относится к балету как к красивому артефакту — в конце концов ему уже 45 лет, и он порой выглядит устаревшим. В постановке действительно много «красивостей», есть эффектные по хореографии и эмоциональные дуэты, а проходные же моменты затмевает напряжение любовной истории.
Впрочем, успех балета Крэнко, впервые за полвека поставленный на родине Пушкина, можно объяснить иначе. Возможно, все дело в том, что балет Крэнко наконец-то танцуют русские артисты и «русский дух» здесь истинный. Все четыре главных героя, на которых не только танцевально, но и актерски, эмоционально держится спектакль, обладают необходимым культурным бэкграундом. Их история ярче, выразительнее, потому что в ней не только Крэнко, но и много Пушкина. Получается, Большой театр так долго ждал не зря.