«У меня и компьютера-то своего нет» Интервью с лидером Nurse with Wound Стивеном Стэплтоном

20 октября в столичном зале «Москва Hall» выступит Nurse with Wound — музыкальный проект британца Стивена Стэплтона, существующий в культовом статусе с конца 1970-х. В музыке Nurse with Wound намешаны элементы индастриала, краутрока, авангарда, нойза, эмбиента, однако ни в один из этих стилей творчество Стэплтона не укладывается. Не меньше, чем музыка, на лидера Nurse with Wound повлияли сюрреализм и дадаизм. Кроме того, Стэплтон известен своим постоянным сотрудничеством с Дэвидом Тибетом (Current 93). «Лента.ру» публикует интервью со Стивеном Стэплтоном.

«Лента.ру»: Вы уже приезжали в Россию несколько лет назад. Что вам тут тогда запомнилось?

Стивен Стэплтон: По сравнению с остальной Европой в России я испытал настоящий культурный шок — таким мне все показалось странным. Ну вот, например, по улицам Москвы бегают стаи диких собак. Поразительно. Еще ваше метро, где каждая станция похожа на дворец. К тому же я повстречал разных интересных людей. Скажем, священника, который благословил нас всех перед концертом.

Вы же, вообще, не так уж давно начали давать концерты. А до этого Nurse with Wound не выступали двадцать лет. Это для вас все еще в новинку?

Нет, теперь я уже привык. Концерты хороши тем, что никогда не знаешь, что может произойти. Мне нравится вытаскивать на сцену людей, которые сами не понимают, что они могут на ней сделать — прочитать стихотворение, допустим, или начать танцевать. Хочется, чтобы мои выступления удивляли меня самого. Мы, кстати, сейчас играем втроем с Эндрю Лайлом и Колином Поттером — Мэтт (Уолдрон, еще один музыкант Nurse with Wound — прим. «Ленты.ру») же живет на ферме в Америке, а трансатлантические перелеты все дороже, и лишних двух тысяч евро у нас нет. Но на самом деле, когда меньше людей на сцене, так даже лучше, потому что в музыке тоже становится больше места.

Вы все больше альбомов выпускаете своими силами. С чем это связано?

Это, конечно, связано с текущим состоянием музыкальной индустрии. Не знаю, как с этим обстоят дела в Москве, но в Ирландии и Англии, например, почти не осталось музыкальных магазинов. На западе Ирландии их нет вообще ни одного. А если ты и выпускаешь диск, он через секунду уже лежит в Сети. Так что я решил, что оптимальный вариант — это делать из альбомов своего рода артефакты. Чтобы людям хотелось иметь их у себя дома, чтобы они были чем-то лучше скачанных mp3. Например, мы сейчас выпустили совместный альбом с Aranos, так обложки делались реально полгода — мы использовали ткань, дерево, краску. Они потрясающе выглядят, и у каждой копии своя уникальная обложка; то есть каждая пластинка — это уникальное произведение искусства. Вообще, я на этом всем уже наобжигался. Люди давно спрашивали: а у вас есть что-нибудь особенное? А у меня ничего и не было. Тогда я решил делать специальные альбомы для продажи на концертах. Вот только продавал я их за 20 евро, а через день они уже висели на eBay и стоили все восемьсот. Пришлось сбавить обороты и придумать новую схему.

Вы вообще против того, чтобы люди скачивали музыку?

Ну почему? Это не обязательно плохо. И вообще это естественный процесс. Но я, по правде говоря, профан, когда дело доходит до компьютеров. У меня и компьютера-то своего нет, тот, с помощью которого я сейчас с вами разговариваю, принадлежит моей девушке. И при всем уважении к прогрессу мне лично не хочется иметь ничего общего с цифровой музыкой. Я до сих пор хожу в музыкальные магазины и копаюсь в пластинках.

Может, вы помните какой-нибудь альбом, который вы купили исключительно из-за обложки, не зная, что это за музыка?

Конечно. Вообще, то, что мы сейчас с вами разговариваем, — это, можно сказать, результат того, что в 1971 году я купил дорогую по тем временам импортную пластинку, просто потому что влюбился в оформление. Это был альбом «Psychedelic Underground» Amon Duul, и он изменил всю мою жизнь. Я еще и поэтому убежден, что для музыки, по крайней мере для такой, какую делаю я, оформление — такая же важная часть, как собственно звуки. Скачивая цифровые копии, вы теряете что-то очень важное.

Фанатское видео на песню «The Bottom Feeder», нарезанное из работ чешского мультипликатора Иржи Барты.

«Список NWW», перечень любимых групп, который вы прикладывали к своим первым альбомам, в последнее время оброс изрядным культом. Вы в курсе?

Да, я знаю об этом. В 1978-м, когда мы только составили список, мы как бы посеяли семечко. А теперь вырос раскидистый дуб. Всего несколько месяцев назад «Би-Би-Си» сделали четырехчасовую радиопередачу про список NWW, меня даже попросили подобрать для нее музыку. Я горжусь этим, потому что каждую группу мы с большим усердием находили, изучали и отбирали. И на это требовалось много усилий — ведь интернета не было, да и никаких энциклопедий странной музыки тоже не было. Список — это следствие многих лет коллекционирования, тысяч часов, потраченных на прослушивание пластинок, и огромного количества денег, потраченных на то, чтобы их купить. Кстати, вы знаете, что когда список только появился, все его ненавидели? Никто не знал этих групп, все говорили, что список никому не нужен. С годами он, конечно, пустил корни в коллективном бессознательном коллекционеров, и теперь множество людей пытаются собрать записи каждой группы, которая упомянута в списке. Но, кстати, многие не понимают, что некоторые группы туда попали исключительно из-за одной пластинки, а иногда и вовсе одной песни. Скажем, есть какая-нибудь быстро ставшая ужасной группа — а в списке NWW она только благодаря своему первому альбому.

Вы чувствуете гордость, когда музыкантов, упомянутых в списке, торжественно переиздают? Ну, скажем, сейчас стали переиздавать альбомы Don Bradshaw-Leather; недавно вышел документальный фильм про Ya Ho Wha 13.

Ну как горжусь — скорее просто радуюсь тому, что никому неизвестные раньше музыканты получают какое-то признание. Не то чтобы это моя заслуга. Наш список вообще — палка о двух концах. Всякое бывало. Один музыкант, например, не буду называть его имени, требовал, чтобы мы убрали его из списка, даже грозился нас засудить. Ну мы убрали. С другой стороны, есть француз Жан Коэн-Соляль, удивительный флейтист, играющий импровизационную музыку, его альбомы не так давно были переизданы, и он написал, что считает самым важным своим достижением в жизни попадание в наш список. Вот это очень приятно.

Я помню, вы лет пять назад рассказывали о том, что собираетесь записать хип-хоп-альбом. Удалось?

Ничего не вышло. Мне действительно какое-то время очень нравился рэп, я придумал целый проект, предложил всем своим любимым хип-хоп-музыкантам поучаствовать, и они согласились, как ни удивительно. Но потом я потерял интерес к жанру, буквально за две недели. Увидел, как в нем все стало очень коммерческим и пустым. Деньги, сиськи, пушки. Скука. Так что альбом я в итоге записывать просто не стал.

Выступление Nurse with Wound на фестивале Primavera в Барселоне, 2013 год.

На одном из последних альбомов Nurse with Wound вы использовали сэмплы из музыки [певца и гитариста из Мали] Бубакара Траоре. Как так получилось? Вы вообще любите африканскую музыку?

Она мне интересна. Но тут все очень прозаично: Nurse with Wound играли совместный концерт с Траоре в Центре Помпиду в Париже, так что я использовал отрывки оттуда. Кстати, полное безумие было. У нас в Париже есть знакомый агент — и ей вдруг взбрело в голову, что мы должны сыграть совместный концерт с Бубакаром Траоре. Это оказалось невероятно сложно. Он не говорил по-английски, мы не говорили по-французски. Собственно говоря, поначалу я вообще думал отказаться, но Эндрю (Лайлс, соратник Стэплтона — прим. «Ленты.ру») сказал, что это отличный вызов и мы справимся. Не уверен, что мы правда справились. Бубакару, по-моему, вообще не понравилось.

Для вас вообще важно, чтобы музыка была для вас вызовом?

Хм. Ну с Бубакаром точно было бы комфортнее, если бы мы понимали друг друга. А так мы даже не представляли музыку друг друга до того, как взялись играть. Он, по-моему, подумал, что мы кучка идиотов. Он же звезда у себя на родине, наверняка он сидел и думал: «Какого черта я здесь делаю?!» Так что нет, я не очень люблю специально ставить себе ограничения и придумывать трудности. Мне и без них есть чем заняться.

Вы как-то говорили, что «Soliloquy for Lilith» — самый естественный ваш альбом, что он возник сам по себе, будто из воздуха. Вы по-прежнему так считаете?

Да. Он вообще был записан случайно. Я работал над одним треком для Current 93. И так получилось, что я соединил несколько гитарных педалей (старых моделей, на которых еще не было встроенного шумоподавителя), пропустил их через микшерный пульт, а потом вставил обратно в самих себя. В общем, замкнул цепь. Пошел фидбек — и из него сами по себе появлялись разные узоры и ритмические рисунки. После того как я покончил с этим треком Current 93, я решил таким образом записать целый альбом Nurse with Wound. Соединил дюжину педалей, и в этом была настоящая красота: фидбек рождался в одной из них и шел дальше, нарастая через них, как пирамида. Мне достаточно было поднести руку к педалям, чтобы как-то управлять музыкой и менять ее звучание. Я играл, просто водя руками в воздухе. Музыка просто случилась, сама по себе. Вот такое я ужасно люблю.