«Это не про деньги, это про то, как жить в стране» Интервью с ректором бизнес-школы «Сколково» Андреем Шароновым

Андрей Шаронов стал ректором Московской школы управления «Сколково» осенью 2013 года, сменив на этом посту Андрея Волкова, который остался в школе профессором. До «Сколково» Шаронов был заместителем мэра Москвы по экономическим вопросам (и сейчас он остается советником Сергея Собянина), управляющим директором «Тройки Диалог» и заместителем министра экономического развития и торговли. «Ленте.ру» ректор рассказал о стратегии развития бизнес-школы, о перспективах бизнес-образования и о том, как в Подмосковье можно сделать Силиконовую долину.

Бизнес-школа «Сколково», рассказал Шаронов «Ленте.ру», фокусируется на обучении корпораций (executive education), развивая при этом MBA, Executive MBA и отдельные программы по обучению, например, ректоров. В «Сколково» идут те, кто хочет получать образование с фокусом на Россию или развивающиеся страны у первоклассных зарубежных профессоров, не отрываясь при этом от своего бизнеса. По мнению Шаронова, в Сколково — на базе бизнес-школы, фонда, института технологий и Российской экономической школы, которая вскоре переедет в подмосковную деревню, можно создать российскую Силиконовую долину.

Речь Андрея Шаронова изобилует иностранными словами. Из уважения к ректору «Лента.ру» сохранила эти особенности в тексте.

«Лента.ру»: Почему вы ушли из правительства Москвы именно в «Сколково»?

Андрей Шаронов: Полюбил (смеется). Мне очень понравилась сама идея. Я понял, что после довольно активной и сложной работы в правительстве Москвы я не хочу опять идти на государственную службу: я проработал 11 лет в Минэкономики и почти три — в Москве. Просто идти в бизнес, просто зарабатывать деньги я тоже не захотел. А здесь мне показалось, что это очень важный социальный проект. Потом, для меня было важно, что все учредители по-прежнему участвуют и лично, и материально в дальнейшем поддержании школы. Я их давно знаю, многих — уже 20 лет, и они заметные люди в стране и в мире.

Называя «Сколково» социальным проектом, что вы под этим подразумеваете?

Что здесь речь идет не просто об образовательном процессе, а о формировании очень важной для страны и, к сожалению, пока не типичной категории предпринимателей. В отличие от традиционных бизнес-школ, «Сколково» делает фокус именно на предпринимательскую культуру, а не на менеджерскую. Если сравнить нашу последнюю группу Executive MBA, в которой почти 60 процентов собственников бизнеса, со среднестатистической группой бизнес-школы Гарварда, где 7-10 процентов предпринимателей, то мы увидим, что эта идея основателей школы реализуется при наборе слушателей.

В школе и вокруг школы формируется экосистема, и мы претендуем на то, что в «Сколково» уже рождаются и будут рождаться новые модели, связанные не только с организацией бизнеса в стране и не только с бизнес-климатом. Бизнес-климат — это вообще вся система отношений, и не только формальных, закрепленных в законе, но и неформальных, «понятийных», которые должны благоприятно сказываться на развитии страны. «Сколково» — совершенно не про деньги. И не только про то, как зарабатывать деньги. Это про то, как жить в стране.

Вы говорите, что «Сколково» — «это не про деньги», но обучение в школе очень дорогое (EMBA, к примеру, стоит 90-95 тысяч евро — прим. «Ленты.ру»).

Да, цены на уровне мировых школ. И в Европе, и в Америке, и в Азии вы можете купить за такие же деньги программу в очень респектабельной и имеющей гораздо более долгую историю школе. Это очень существенно отличает студентов «Сколково»: это люди, которые а) смогли заработать или унаследовать эти деньги и б) посчитали, что для них бизнес-образование ценнее, чем этот объем денег. Важно, что у вас не только есть эти деньги, важно, что вы готовы потратить их не на отдых, не на покупку «Ягуара», а на образование.

И эти люди предпочли потратить большие деньги на бизнес-образование не в Париже в INSEAD, не в IMD в Лозанне, не в Гарварде, а вот — деревня Сколково, улица Новая, дом 100. Эти люди видят большее value для себя учиться в России, чем в ведущих мировых школах.

Я сам свидетель и участник разговоров с претендентами на учебу. Многие из них говорят: «Для нас это не случайный выбор: проснулись утром, стрельнуло, поехали, подали документы». Многие делают research. Приехал человек — он работает на одном из телеканалов — и сказал: «Это осознанный выбор. Я был в INSEAD, я был в IMD, я был в Sloan MIT и в Duke, пожил там».

Кстати, еще одним важным аргументом является то, что с точки зрения продолжения бизнеса и контроля над бизнесом, который у них уже есть и который генерит такие деньги, — важно быть здесь, рядом. Для них важно, что школа находится в России. При этом, заплатив большие деньги, они знают, что получат доступ к первоклассным профессорам.

Важно для них и то, что у нас не full time, а модульные программы, которые позволяют не потерять бизнес. Раньше все считали, что full time MBA на год или на два — это возможность отключиться, погрузиться вновь в студенческую среду, посмотреть на мир иначе, себя пересмотреть. Это все здорово! Но сейчас люди хотят контролировать свой бизнес. Если вы два года где-то учитесь, то велик риск, что с вашим бизнесом что-то произойдет. Особенно в нашей стране, где личная уния очень важна.

При предыдущем ректоре говорилось, что в «Сколково» меньше теории и больше практики в МВА, чем в других школах, и что по этой причине вы не хотите получать международную аккредитацию и входить в рейтинги. Вы поддерживаете эту идею?

Мы действительно задумываемся, стоит ли ломиться в ту дверь, которая была актуальна 50 лет назад. Тогда человек должен был получить такой solid academic background, а сейчас важно, чтобы он получил больше навыков, больше общался с практиками. Это выливается в то, что во всех бизнес-школах, и в «Сколково» в том числе, появляется больше людей, которые называются practitioner. У них нет академического звания, возможно, нет PhD, зато они имеют практический опыт управления и работают в каких-то крупных компаниях или являются собственниками.

Наша основная программа, по крайней мере с точки зрения выручки, — это Executive Education, обучение корпоративных команд. Каждая школа имеет свой фокус. INSEAD — это фабрика, она про все. Там MBA — тысячи человек, когда у нас это 45-50 человек. У них есть PhD, есть весь эволюционный ряд. Нам гораздо ближе модель IMD: бутик, у которого МВА — 90 человек, но есть огромная фабрика по образовательным программам для компаний, огромная фабрика по коротким открытым программам. Это наша модель. Мы видим наше value в опыте крупных предпринимателей, крупных менеджеров. И мы там и ищем нашу аудиторию.

Идея Executive Education состоит в том, чтобы в результате обучения в «Сколково» в рамках корпоративных программ компания получила назад команду изменений — группу людей, которая самостоятельно осмысляет проектную задачу, поставленную собственником или менеджером. Как правило, это абсолютно прикладные задачи, связанные со стратегией компании или с решением какой-то проблемы. Люди занимаются не вообще, допустим, управлением проектами, а конкретным проектом. Есть месторождение — вот ситуация, вот аналоги, пожалуйста. И все это заканчивается защитой проекта перед лицом правления во главе с тем CEO, который давал им задание.

Это работа уже на грани образования и консультирования. Все компании говорят: «Да, конечно, образованный и квалифицированный staff гораздо лучше, чем необразованный». Но при этом, когда твой staff еще не просто изучает иностранный язык или основы маркетинга по [Филипу] Котлеру, а решает твою задачу, совершенно прикладную, которую ты в любом случае должен решать, — это совершенно другое качество.

А что касается международных рейтингов?

Для кого-то рейтинги играют значение, это такая привычная форма мерила для многих бизнес школ. Вот вы пытаетесь понять некую сущность, что бы это ни было: продукт питания, одежда, фильм, книга, дом, будущий супруг и так далее. Вы пытаетесь описать ее в каких-то понятных терминах: вес, рост, IQ, аттестат, доход и так далее. Традиционные школы часто оценивают по тому, какую зарплату получит человек на выходе, какую карьеру в корпоративном мире сделает.

Но традиционное бизнес-образование имеет признаки кризиса — снижается внимание к программам MBA. Что говорят, например, в Европе? Две недели назад я был на съезде деканов и ректоров бизнес-школ со всего мира. Говорят, что top level бизнес-школ не испытывает видимых проблем: IMD выбирает своих 90 MBA-вцев из тысячи кандидатов, и, скорее всего, эти люди потом не будут испытывать проблем с трудоустройством. А средний уровень уже чувствует падение интереса. Перед нами выступала компания «Вольво». Им задали прямой вопрос, стимулируют ли они своих сотрудников, чтобы те получали MBA "Да, для нас важно, чтобы они учились. Но у нас есть свой корпоративный университет", - говорят они. И вообще для корпорации не факт, что если они софинансируют MBA и человек отучится, то он останется в компании.

Коллеги из IMD также говорили о том, что запрос сильно меняется, люди не готовы тратить даже год на образование в формате full time. Их интересуют уже не только рейтинг зарплат, но то, насколько полученные знания помогут им при достижении целей на практике. Многие через образование хотят найти новые возможности и для личностного развития.

Короче, есть кризис жанра. Нам сейчас нет смысла ломиться и получать эти рейтинги — а они с самого начала будут низкими.

Есть еще один очень важный excuse. Сейчас у нас появляется и быстро растет сообщество выпускников. Появляется, в хорошем смысле, сарафанное радио. Вы можете не читать рецензию о фильме, но если соседи снизу, сбоку и по лестничной клетке сказали, что это отвал башки, то вы можете, и не прочитав, пойти на этот фильм.

Это некая замена рейтинговому подходу. Есть компании, которые везде все завесили рекламой, а есть компании, которые занимаются сетевым маркетингом, — нанимают тетеньку, тетенька ходит по квартирам, показывает все, и это тоже приводит к продажам. Мы можем сейчас получить три так называемые «короны», три аккредитации EFMD, AMBA и AACSB (основные ассоциации: The European Foundation for Management Development, Association of MBAs и Association to Advance Collegiate Schools of Business — прим. «Ленты.ру»), а можем тетенькам и дяденькам, которые у нас учились, сказать: ребята, вас будут спрашивать, обращайте на это внимание и приходите к нам на ориентировочные сессии, мы приглашаем вас на отбор.

Наши выпускники хотят участвовать в собеседовании с кандидатами. Они говорят: мы связали свою жизнь со «Сколково», мы члены сообщества, нам немаловажно, кто сюда придет — оторва какая-то или человек, который в будущем создаст свою большую компанию, мы хотим быть в адмиссионных комиссиях. И они входят в адмиссионные комиссии.

А какой сейчас конкурс на MBA?

Я вам пока не могу сказать, мы только начали набор на новые измененные программы, которые стартуют в октябре. В новой программе MBA мы попробуем сделать мастер-классы наших учредителей. Человек, который поступает в ГИТИС, будет членом художественной мастерской, например, Алексея Баталова. А вот у нас он будет членом творческой мастерской, допустим, Рубена Варданяна. Вы не просто идете и получаете диплом MBA, у вас появляется возможность на протяжении этих 18 месяцев общаться с состоявшимся предпринимателем.

Но ведь и раньше учредители выполняли роль менторов. А чем будет отличаться нынешний вариант?

Большим вовлечением. Это не просто групповые лекции и участие в отборе, это индивидуальная помощь в решении личных и бизнес-задач, которые слушатель ставит в начале программы.

А чем еще будет отличаться новая программа MBA?

Она до этого была годовая, full time, а сейчас она будет модульная восемнадцатимесячная, удлиненная, что позволит слушателям не только совмещать учебу и бизнес, но и сразу использовать полученные знания в бизнесе. Будет дистанционное обучение: между модулями студенты будут получать дополнительные навыки в онлайн-формате по курсам, созданным для нас Гарвардом.

Сколько человек планируется набрать на программу?

В этом году 45.

И что кроме собеседования будет при поступлении?

Они сдают тесты. Это не GMAT, как сдают в западных бизнес-школах, но это все равно тесты, которые выявляют умение работать с числовой и вербальной информацией, уровень владения английским языком, компетенции и, конечно же, мотивацию.

Программы будут англоязычные?

Да. У нас есть группа, которая первые шесть модулей проходит на русском языке с переводом, потому что профессора у нас все равно читают на английском языке. А вот остальные модули до семнадцатого проходят уже на английском, и защита происходит на английском языке.

К сожалению, в России язык продолжает оставаться барьером даже для достаточно молодых людей. Кто-то говорил, что если мы будем читать курсы на русском языке, мы в разы увеличим количество желающих, повысим конкурс. Но тогда ты не сделаешь школу международной. И в конце концов, мы же живем в такой ситуации, когда язык — это не средство роскоши и не признак престижности, это просто инструмент, без которого ты серьезно снижаешь свою конкурентоспособность.

Зачем же тогда группа с переводом?

Чтобы успеть дотянуть язык до нужного уровня. Тест, который они сдают при поступлении, фиксирует уровень отставания от Advanced Level, с которым вообще можно что-то понимать и общаться на языке.

Изначально же очень много говорилось о том, что вы хотите сделать международную школу.

Это так, и в первую очередь для нас международность — это преподавательский состав: практически на 80 процентов это международные звезды. Мы даем возможность людям понять глобальные тренды. Что происходит в экономике, в системах управления. Ведь Россия не живет в изоляции. Что касается студентов, то сегодня 10 до 15 процентов слушателей в группах — это иностранцы.

В группах любого уровня?

Нет. В сертифицированных программах МВА, Executive МВА. К сожалению, сейчас это тенденция немножко уменьшается. Из 334 выпускников Executive МВА и МВА 35 — из дальнего зарубежья. Не русскоговорящие, не граждане России и СНГ.

Амбиция учредителей состояла в создании международной школы, школы про весь мир. Но мы должны учитывать такую вещь, которая существует как медицинский факт, — «страновой» фактор. В Швейцарию могут поехать учиться про весь мир, а вот в Россию могут поехать скорее учиться про Россию, про СНГ, может, про развивающиеся рынки. Весь мир лучше изучать, может быть, из Лозанны, из Парижа, но не из России.

Почему?

Считается, что у нас не самый продвинутый в мире бизнес-климат.

То есть это будет верно для любой, скажем так, не европейской и не американской страны? Для Индии, Китая тоже будет верно утверждение, что туда надо ехать изучать не весь мир, а эти страны и развивающийся рынок?

Большая часть людей едет в Китай, чтобы понять Китай. Скажем, в IMD, в INSEAD в любой группе вы не найдете больше 9 процентов представителей одной страны, а представители Швейцарии в IMD и Франции в INSEAD — они такое «майнорити», их очень мало. В IMD есть группы, где вообще нет никаких швейцарцев. Это школа про мир. А в Америке до 80 процентов — это американцы.

Это, кстати, эффект большой экономики. Американская экономика настолько большая, что вы можете просто закрыть глаза на весь остальной мир, работы, денег, маржинальности хватит с лихвой. То же самое и в России.

В Россию, как оказалось, едут иностранцы — те, кто имеет виды на российский рынок. Это те, кто работает в международных компаниях, кто имеет подразделения в России и в СНГ. Идут также те, кто хочет смотреть на БРИКС, то есть не только на Россию и СНГ, но и более широко — на развивающиеся рынки. Но не идут те, кто хочет работать в Америке, в Западной Европе, потому что существует множество продвинутых предложений, которые лучше, чем в «Сколково», расскажут о том, как делать бизнес в Америке или в Европе.

Поэтому мы корректируем свое позиционирование как международная школа с фокусом на Россию и СНГ. Если поговорить со слушателями, для них суперважен не только международный состав преподавателей, но и международный состав в группе. Важно, что вы будете учиться в «Сколково», но при этом будете чувствовать себя членом международной команды, когда у вас в группе будут люди, имеющие опыт работы в Америке, Европе, Азии и России.

Насколько это получается, когда иностранцев меньше половины?

Это наша задача. Мы пытаемся предпринимать усилия, и одно из них — это формирование кредитного фонда для иностранцев, которые хотят учиться в «Сколково», где они могут заимствовать деньги под нерыночный процент.

А как вы продвигаете программы «Сколково» на международном рынке?

Встречи, поездки, попытки создавать партнерские программы — тут секрета нет.

Какие сейчас есть партнерские программы?

Есть программа «BRIC on BRIC». Это программа четырех бизнес-школ: в России, Китае, Индии и Бразилии — Сан-Паулу, Хайдарабад, Пекин и Москва. Слушатели учатся по неделе в каждой из бизнес-школ. Это как раз пример партнерской программы с фокусом на развивающиеся рынки.

А так, честно скажу, мы хотим усилить нашу маркетинговую работу среди иностранных компаний, работающих в Восточной Европе, в России и СНГ. Мы знаем, что в среднем в иностранных компаниях выше культура бизнес-образования. В иерархии ценностей их менеджмента и собственников уровень образования и готовности и частота переподготовки, повышения квалификации имеет большее значение, чем в менталитете, скажем, наших собственников и менеджеров. Поэтому они охотнее идут, например, на софинансирование оплаты МВА. Они готовы обсуждать и корпоративные программы.

Иностранное присутствие — это все равно в первую очередь будут БРИКС и Восточная Европа?

Нет, нет, нет. Иностранные — это представители глобальных компаний с фокусом на Россию, это может быть компания Unilever. Вот вчера, сегодня, завтра (интервью проходило 12 февраля — прим. «Ленты.ру») компания Unilever проводит у нас огромную тусовку на 450 человек. Здесь менеджеры из России, Украины и Белоруссии, как русскоязычные, так и не русскоязычные, есть экспаты. И мы пытаемся в том числе в компании такой категории искать своих абитуриентов.

Есть ли какие-то гранты и льготные кредиты для студентов?

Да, несколько — International Paper и МаsterCard. И у нас есть несколько выпускников, которые дают стипендии лучшим абитуриентам, чтобы они могли обучаться в «Сколково». В принципе, у нас есть опыт работы со «Сбербанком» и с ВТБ 24 по предоставлению льготных кредитов для студентов.

Многие ли пользуются стипендиями?

Нет, к сожалению, немногие. Многие получают субсидии от компании. Это радует. Кстати, очень интересный опыт с Татарстаном. Президент и правительство Республики Татарстан достаточно регулярно направляют в «Сколково» на обучение своих госчиновников, причем на Executive MBA. Мы регулярно получаем довольно большую группу. Например, сейчас у нас учится на Executive MBA директор городка «Универсиады» в Казани. Это огромный городок на 12 тысяч жителей, в котором жили спортсмены «Универсиады». Сейчас он является крупнейшим студенческим городком в Казани.

Вы говорили, что хотите сейчас больше развивать обучение госслужащих в «Сколково».

Не больше. Безусловно, нашим фокусом все равно останется бизнес-образование, бизнесмены и корпоративные клиенты. Общаясь в Гетеборге с ректорами других бизнес-школ, я получил подтверждение, что с государством работать тяжело. Традиционные бизнес-школы, особенно передовые, существенно дороже тех, с которыми привыкло работать государство — чаще всего оно работает с бюджетными школами. Они дешевле, понятнее, с ними давно работают. Нам трудно конкурировать с ними, потому что государство делает заказы на основе публичных процедур госзакупки. А если ваша программа в четыре раза дороже, то трудно объяснить, почему ее нужно покупать. И здесь, конечно, с одной стороны, нам приходится идти на компромисс. С другой стороны, есть разумные пределы. Если у вас очень дорогой преподаватель, то все равно вы не упадете ниже определенной цены.

Но в целом это очень важно и интересно для нас. У нас есть опыт, например, работы с Архангельской областью, где было смешанное обучение. Это была группа, состоявшая из чиновников областного правительства, из Северного (Арктического) федерального университета и из бизнес-сообщества.

В 2012 году по заказу Минобрнауки у вас была программа «Новые лидеры высшего образования». И сейчас я видела, что вы работаете с программой «5/100».

Да, это очень здорово, мы этому рады. Во-первых, помимо программ, про которые мы с вами говорили, у нас есть еще четыре исследовательских центра. Это вот как раз SEDec, центр развития образования, SEneC — энергетический центр, IEMS — исследовательский центр быстрорастущих рынков, а также новый, который возник у нас буквально два месяца назад, он называется Wealth Transformation and Philanthropy, Центр управления благосостоянием филантропии.

То, о чем вы спрашиваете, идет в рамках образовательного центра. Мы выиграли на конкурсе эти две программы. Первая программа, которая уже закончилась, называлась «Новые лидеры высшего образования» — сто ректоров, из вузов, отобранных Минобрнауки, учились в течение девяти месяцев по модульному принципу.

А сейчас еще более ответственная программа, «5/100». Минобр отобрал 15 вузов, и их ректоры и команды по пять человек обучаются у нас. Ректоры уже закончили, у них было всего два модуля: они посетили три университета в Азии и прошли четырехдневный модуль на кампусе «Сколково». Сюда приезжало много специалистов, включая вице-президента Гарварда, министра образования и замминистра образования, российских специалистов-преподавателей. А сейчас учится команда изменений на более продолжительную перспективу.

Вы планируете и дальше участвовать в тендерах на подобные программы?

Да. Мы хотим сохранять и развивать нашу экспертизу, мы считаем, что у нас есть кадровый потенциал, считаем, что в стране есть на это спрос.

А какое место в стратегии «Сколково» сейчас занимает MBA?

Это элемент джентльменского набора, но это не просто дань, а еще и витрина. Корпоративные программы очень кастомизированны, там нет стандарта. А вот МВА может быть стандартом. Мы его меняем, но, в принципе, это один и тот же стандарт. И вы можете видеть на протяжении ряда лет, как пользуются спросом ваши выпускники: берут или не берут их на работу, как меняется их зарплата.

Пользуются ли ваши выпускники спросом?

По нашим данным — да, хотя сказать, что все проблемы решены, мы не можем. У нас есть некоторые выпускники, которые после МВА не сразу нашли работу, и это вопрос не только к качеству образования, но и к качеству службы школы, допустим, career development. Мы не Гарвард. Ты можешь сказать: «Ребята, я из Гарварда». И это та одежка, по которой встречают. «Я из „Сколково“» еще не производит такого магического действия, как «я из Гарварда». Мы к этому стремимся.

Есть, кстати, еще задача сделать перекрестное опыление корпоративных В2В-шных и В2С-шных программ. В2В — это то, что мы делаем для корпоративного сектора, когда нашим клиентом является бизнес-компания. В2С — это когда индивидуальный потребитель. То есть к вам пришел человек, обучился на МВА, в Startup Academy или на практикуме. И потом сказал: «Блин, ну, неплохо! Давай-ка я поучу свою компанию!» И он уже становится нашим корпоративным клиентом.

Наша задача — показать корпоративным клиентам возможности прийти потом на МВА, на Executive МВА, а выпускникам МВА, Executive МВА показать возможности привести компанию. У нас уже есть прецедент, когда человек, обучившийся в МВА, через три года пришел на Executive MBA к нам же: есть такая девушка, зовут ее Саша, и мы очень довольны. И есть кейс, когда владелец компании отучился со своими заместителями на индивидуальной программе, а теперь мы делаем корпоративную программу.

На строительство кампуса школы был взят огромный кредит. Насколько сейчас доходов школы хватает, чтобы его выплачивать? Насколько вообще окупаются программы?

Экономика школы быстро растет. За последние четыре года выручка выросла в три раза. В прошлом году мы впервые стали операционно прибыльны: если не считать выплаты по кредиту, мы вышли с прибылью и дальше намерены увеличивать доходы. Кредит мы будем гасить, и в этом нет никакого сомнения.

Мы понимаем, что исключительно за счет дохода от образования мы не погасим его, и говорим о разных вариантах. Это взаимоотношения с государством в части субсидирования процентной ставки. Здесь наши союзники — [премьер-министр] Дмитрий Медведев, [первый вице-премьер] Игорь Шувалов и [вице-премьер по социальным вопросам] Ольга Голодец.

Мы ищем и новых партнеров, и увеличиваем портфель заказов, и уже прорабатываем возможность выпуска облигаций с нерыночной доходностью, которые тоже могут стать инструментом привлечения денежных средств. У нас успешно идут переговоры с глобальными спонсорами, которые поддерживают создание кафедр, научных центров в школе, что тоже увеличивает выручку. Ничего такого сверхъестественного, но мы построили достаточно устойчивую финансовую модель и понимаем какие есть пути для погашения долга. Нам помогает то, что мы получили хорошие рыночные условия и перекредитовались в ВЭБе. А дальше мы наращиваем мускулы с тем, чтобы быть в состоянии выдерживать все графики

Как сейчас взаимодействует бизнес-школа с соседями по Сколкову — со Сколтехом, фондом, открытым университетом, инноградом?

Традиционно принято начинать с вопроса: «Не страдаете ли вы от скандалов, которые связаны с фондом "Сколково"?» Конечно, страдаем, есть некое повреждение бренда «Сколково», хотя мы всего лишь соседи и однофамильцы. Ложечки нашли, а привкус остался, как в анекдоте. Нам, конечно, это не очень нравится, и мы хотим, чтобы такие времена побыстрее прошли. При этом мы совершенно не хотим отказываться от бренда. В долгосрочной перспективе, как бы над этой идеей ни подшучивали и ни ерничали, я считаю, здесь должна возникнуть российская Силиконовая долина. Эта идея для нас фундаментально важна, потому что российская Силиконовая долина — это экосистема, и в этой экосистеме всегда будет место образованию вообще и бизнес-образованию в частности. С этой точки зрения мы видим перспективы Сколтеха. Могу сказать, что, мы надеемся, вот в этом здании — видите? идемте, я вам покажу (подходит к окну) — в сентябре начнет работать Российская экономическая школа.

Какие взаимоотношения с РЭШ у вас сейчас, особенно после слухов о том, что кто-то кого-то поглотит?

И они, и мы отказались от такой постановки вопроса. Мы просто будем рядом: они будут жить на нашей территории. Мы заинтересованы в том, чтобы такая динамичная структура — 400 бакалавров и магистров — увеличили здесь проходимость. Во-первых, это использование наших возможностей, наш кампус еще недозагружен, потому что он был построен «на вырост». Во-вторых, это потенциальное взаимное использование профессуры и «рисерчеров». А у них профессуры больше, они живут в традиционной модели. В-третьих, их бакалавры и магистры могут быть потом слушателями наших программ MBA и Executive MBA.

А в-четвертых, если посмотреть на конфигурацию компаний а-ля Google, это всегда смесь предпринимателя, читай — выпускника «Сколково», индустриального человека-инженера, то есть — Сколтех, и экономиста-финансиста. Мораль, что фундаментальные бизнес, инжиниринг и экономика могут дать очень плодотворную почву для возникновения стартапов и так далее. Это не гарантия — никто не сказал, что если поставить рядом три здания, все сразу вырастет. Но предпосылки для этого есть очень серьезные. И мы надеемся, что начнем делать что-нибудь с РЭШ.

Поправки

В материале «Это не про деньги, это про то, как жить в стране» были обнаружены и исправлены ошибки.

- Бизнес-школу «Сколково» основали не 18 предпринимателей, как сообщалось изначально, а 10 российских и международных компаний и 11 предпринимателей.
- Андрей Раппопорт на данный момент не занимает пост заместителя председателя правления «Роснано», он покинул этот пост осенью 2013 года.
- Партнерская программа с бизнес-школами Индии, Китая и Бразилии называется не «Брикс энд Брикс», а «BRIC on BRIC».
- Программа повышения конкурентоспособности вузов называется не «5-топ-100», а «5/100», а подготовки ректоров — не «Сто ректоров», а «Новые лидеры высшего образования».
- Перекредитовалась бизнес-школа «Сколково» не в банке ВТБ, а в ВЭБе.

«Лента.ру» приносит свои извинения читателям.