В Новом музее в Санкт-Петербурге открылась выставка «Жизнь замечательного Монро», первая ретроспектива Владислава Мамышева-Монро, который погиб весной прошлого года. Кураторы Виктор Мазин и Ольга Туркина собрали более 300 работ Мамышева из частных коллекций.
Если по недолгой истории современного искусства в России когда-нибудь будет написана приличная книжка, центральное место в ней обязательно займет война питерских и московских, Новой Академии и концептуализма. На противостоянии двух мифов — Красоты, которая стояла за питерскими Академистами под управлением Тимура Новикова, и Разрухи, которую олицетворяли московские концептуалисты во главе с заграничным дедушкой Ильей Кабаковым, — держался весь русский совриск.
Максимальный подъем совриск и его герои переживали в первой половине 90-х. Еще свежо было воспоминание о первом московском аукционе Sotheby’s 1988 года, прославившем перестроечных авангардистов, в столице гремели срыватели покровов Олег Кулик и Александр Бренер, а в то же время петербуржские неоакадемисты провозгласили возврат к античному канону красоты и выставлялись в Русском Музее. Засланцем от Новой Академии в Москве был Владислав Мамышев-Монро.
«Сегодня в России мы переживаем период бреда, и, чтобы его понять, нужно знать все русские мифы и сказки», — так говорил Мамышев-Монро в интервью французскому журналу Actuelle в 1994 году. Все смешалось тогда в головах у сограждан, вдруг шагнувших из развитого социализма не в пропасть, как предрекали антисоветские анекдоты, а прямо в дикий капитализм. Эпический позднесоветский маразм вдруг оживился галлюцинацией потребительского рая — а ведь еще у Достоевского с Чернышевским Америка была синонимом «того света». Спасением от разрухи у Новой Академии был миф античной красоты и отрицание модернизма. А Мамышев добавил к этому миф героический, только вывернутый наизнанку: он не был сам героем, но перевоплощался в них.
В.Ю. Мамышев-Монро. Monroe Владик. 1990. бумага, фломастер. 35х60 см. собрание Алексея Митина.
Фото: книга «Жизнь замечательного Монро»
От постперестроечной достоевщины Мамышев спасается русской сказкой. Он утверждает, что три богатыря испокон веку поддерживали Российскую Империю, пока не сгинули в авантюре ГКЧП вместе с Иванушкой-Дурачком — Горбачевым. Монро делает портрет Горбачева в образе индийской красавицы, в день путча выходит на улицы Москвы с воздушным шариком с надписью «Слава ГКЧП», снимается в галерее портретов членов Политбюро. Портрет Горбачева был напечатан на обложке журнала Stern и прославил Монро на Западе. Но главным героем Мамышева генеральный секретарь не был.
В 1985 году, когда в телевизоре появился М. С. Горбачев, в советском прокате шел фильм «В джазе только девушки», и 16-летний Владик Мамышев влюбился в Мэрилин Монро на всю жизнь. Благодаря ей он впервые попал в газету: комсомольский патруль застукал Мамышева в Публичной библиотеке за вырезанием портретов Мэрилин из старых газет, и юного ученика токаря Ленинградского кожевенного объединения пропесочили в фельетоне. В армии Мамышев устраивает свою первую фотосессию в образе Мэрилин Монро, оторвав для парика волосы с кукол дочери начальника части, за что с позором изгоняется из рядов Вооруженных сил. Затем в Ленинграде он знакомится с Тимуром Новиковым, тот принимает травести-самоучку под крыло, и в конце 80-х его жизнь круто меняется.
В России все немного чересчур. Известна история, как питерские художники то ли с голоду, то ли по наивности съели главное произведение Энди Уорхола, банку супа Campbell, которую автор прислал им в знак дружбы. Уорхол тоже был большим поклонником Мэрилин и создал ее икону, растиражированную миллионами копий. Но Мамышев вживается в образ полностью и принимает новое имя.
Владислав Мамышев-Монро становится героем первых техно-вечеринок и участником знаковых событий эпохи. В Хельсинки он выходит на сцену в балетной пачке сразу же за президентом Финляндии, чтобы поздравить Эстонию с провозглашением независимости. В день Павловской реформы собирает разбогатевших деятелей вчерашней контркультуры на свое выступление и долго поет нарочито фальшивые куплеты в то время, когда еще можно обменять старые деньги на новые. В то бредовое время, когда прежние герои умерли, а до появления новых было еще далеко, Мамышев-Монро примеряет на себя множество культурных и фольклорных персонажей. Мэрилин Монро — полюс добра, Гитлер — полюс зла, а между ними все остальные: от Ивана-царевича и Иванушки-дурачка до Бен Ладена и самого президента Путина. Апофеозом превращений Мамышева стал ремейк фильма «Волга-Волга», где он мастерски сыграл роль Любови Орловой. Режиссеры Павел Лабазов и Андрей Сильвестров сделали из классической сталинской комедии постмодернистский кошмар, манящий и страшный.
Мамышев-Монро — яркая и трагическая фигура времени перестройки культуры, времени без координат, попросту — безвременья. Его переодевания, намеренная путаница женского и мужского, бесконечный поиск образа, в который можно поверить — не шутовство, а печальное признание в невозможности жизни без ориентиров. Когда ломается история — первыми реагируют художники. Есть такая версия, что Перестройку инициировали ленинградские авангардисты. Правда это или нет, не так важно, но очевидно другое: честные художники, поднятые перестроечной волной, с ней же и схлынули. Девяностые и нулевые выработали ресурс многих, в том числе и Мамышева. Нужно было перестраиваться заново — или уходить в тень.
Тимур Новиков умер в 2002 году. С тех пор среди художников не нашлось новой фигуры, способной так же заразительно клеймить гримасы модернизма и поддерживать Красоту против Разрухи. Новая Академия работает и сейчас, и Аполлон все еще попирает Черный Квадрат (так называлась программная работа Новикова), но без прежнего энтузиазма и драйва. Концептуализм, трогательно адаптированный его генералами к советской действительности 80-х годов, победил; при поддержке ряда продвинутых администраторов на нем выросло целое поколение формальных подражателей, которые окончательно потеряли связь с реальностью. И проект «современное искусство», возгоревшийся от искры Перестройки, сейчас окончательно выдохся, как вчерашнее пиво. Сегодня художник, не умеющий рисовать — фигура больше не героическая, а просто смешная.
Монро, однако, ни капельки не смешон. Мало приспособленный к жизни (однажды он спалил квартиру Березовского и, завернутый в горелое одеяло, прибежал спасаться к друзьям), он полностью отыграл роль художника Перестройки и поселился в покое на острове Бали, откуда изредка приезжал в Россию. В один из последних приездов он играл в спектакле «Полоний» на сцене Политеатра и рассчитывал продолжить сценическую карьеру. Критики спектакль обругали, а зрители и сам Мамышев остались очень довольны. Но полностью сменить амплуа не удалось: в 44 года Мамышев в состоянии глубокой медитации утонул в бассейне на Бали, ненамного пережив свою главную любовь, Мэрилин Монро. А Горбачев еще жив, хотя, наверное, не осталось тех, кто воспринимает его всерьез.