Тихая ночь, дивная ночь Рождественское перемирие 1914 года

В мировой истории бельгийский Ипр имеет мрачную и печальную славу, ведь именно здесь в ходе Первой мировой немецкие войска дважды применяли химическое оружие против союзнических армий: хлор в 1915 году, а в 1917-м — иприт. И вряд ли эта слава (и репутация города вместе с ней) когда-либо сотрется из людской памяти. Но 180 тонн хлора будут выпущены на англичан и французов лишь в апреле. А за несколько месяцев до того в окрестностях Ипра произошло событие поистине уникальное, до сих пор не имеющее аналогов в мировой истории войн.

Великая война, наверное, как и всякая другая, начиналась для участвующих в ней сторон как потенциально скоротечный конфликт. Мол, еще немного — и мы дойдем до Берлина, Вены, Петербурга, Константинополя, Белграда и прочих городов, по пути выполняя святую миссию освобождения народов. Однако к концу года стало очевидно, что война отнюдь будет не легкой освободительной прогулкой для одних и блицкригом для других. Проигранная немцами битва на Марне — по существу, первое по-настоящему большое сражение той войны — вызвала среди германских войск разочарование, подавленность и крайнюю усталость. Известны случаи, когда наступавшие французские войска брали в плен спящих солдат противника, уставших настолько, что их не мог разбудить даже ход боя. А начавшийся после битвы «Бег к морю», предпринятый обеими сторонами, привел только к тому, что фронт увеличился по протяженности и замер, просто-напросто уткнувшись, в конце концов, в берег Северного моря.

После этого война окончательно приняла позиционный, а стало быть затяжной, характер. Каждая новая попытка продвинуться хоть немного в глубь обороны противника сквозь окопы, форты и колючую проволоку приводила лишь к тому, что гибли десятки или даже сотни наступающих, а взамен командование той или иной стороны получало несколько пленных, разбитые при отступлении орудия и развороченные блиндажи. Само собой разумеется, что воевать в таких условиях особо не хотелось уже никому. А тем временем заканчивался 1914 год и приближалось время главного праздника для всех людей и мира, и войны — Рождества Христова.

Немецкая открытка выпуска 1914-1916 гг.

Изображение из архива Петра Каменченко

Ключевой точкой стабилизировавшегося Западного фронта как раз и стал Ипр. Именно здесь, между позициями воюющих армий, впервые возникло то, что немцы потом назовут Niemandsland, а англичане — the no man’s land. Ничья земля. Если совсем коротко и ясно — это место, где оказывались свалены трупы погибших в очередном бессмысленном позиционном сражении. А по обе стороны от импровизированного кладбища смотрели друг на друга сквозь оружейные мушки несколько тысяч солдат. Людей, для которых вера в Господа и ощущение того, что Он находится с ними рядом, зачастую составляла то единственное, что не давало сойти с ума среди крови, грязи и смерти. Людей, для которых католическое Рождество было по-настоящему радостным и светлым праздником.

24 декабря 1914 года, в ночь сочельника, по словам стрелка британской армии Грэхема Вильямса, на позициях противника начало происходить что-то странное: «..вдоль бруствера немецких окопов то там, то здесь стали появляться огни, которые, по всей видимости, давали свечи, зажженные на рождественских елках; свечки горели ровно и ярко в тихом и морозном вечернем воздухе. Другие часовые, которые, конечно же, увидели то же самое, бросились будить тех, кто спал, с воплем: "Глянь только, что творится!" И в этот момент противник начал петь Stille Nacht, Heilige Nacht (Stille Nacht, или "Тихая ночь" — известнейший рождественский гимн, написанный в 1818 году священником Йозефом Мором и школьным учителем Францем Грубером — прим. "Ленты.ру")… Мы думали, что должны как-то ответствовать, что ли. И пели псалм First Noel, и, когда мы закончили петь, с немецкой стороны раздались дружные аплодисменты».

Подобная картина имела место по всему Западному фронту. Айк Сойер в те дни нес службу во втором батальоне полка Королевских валлийских фузилеров. Его внук Энди Каллан прислал на интернет-сайт компании BBC письмо, в котором рассказал, что случайно нашел в букинистическом магазине книгу Джей Си Данна «Война, какой ее знала пехота», где среди прочего отыскалось и упоминание его деда: «Наш сержант-сапер Нобби Холл соорудил транспарант, на котором написал: "Веселого Рождества!" Мы установили транспарант на бруствере. Выстрелов с той стороны не последовало… Все было тихо. Солдаты с обеих сторон осмелели и глядели друг на друга поверх брустверов. Затем к нам направился немец. Айк Сойер вышел ему навстречу. Немец протянул ему коробку сигар… Позже немцы прикатили в британские окопы бочку пива и получили взамен сливовый пудинг. Мне кажется, я знаю, кому повезло больше».

На всем протяжении фронта, от холодного Северного моря до швейцарских Альп, без малого 100 000 человек сложили оружие и вышли из окопов, чтобы отпраздновать Рождество, подарить друг другу подарки и похоронить своих павших. Вспоминает еще один британский солдат: «Мы обменивались сувенирами: я получил немецкую ленточку и фотографию кронпринца Баварии. Немцы, с которыми мы сражались, оказались очень достойными людьми… После наших бесед мне стало казаться, что большая часть газетных репортажей являются огромным преувеличением».

Русская открытка выпуска 1914-1916 гг.

Изображение из архива Петра Каменченко

Люди устали от бессмысленной и кровавой войны, от каждодневных смертей, грязи и вони. Как писал в своих мемуарах уже упомянутый Грэхем Вильямс, «оказалось, что во всем окружающем крысином раю многие скучали без простого человеческого тепла и чувства товарищества». Да, официальное перемирие было невозможно ни по дипломатическим, ни по военным причинам. И не случайно призыв об этом тогдашнего Папы Римского Бенедикта XV остался без ответа. Но что касается простых солдат из окопов по обе стороны, то им не хотелось ничего иного, кроме простых и бесхитростных человеческих радостей, которые они знали и любили в мирной жизни: зажечь рождественские свечи и нарядить елку; подарить другому рождественский пудинг или коробку сигар; сделать праздничную стрижку своему врагу, вспомнив, что там, «в миру», ты был не самым плохим парикмахером; наконец, просто-напросто снять каски и шлемы и устроить настоящий футбольный матч. В частности, лейтенант 133-го Королевского саксонского полка германской армии Йоханнес Ниман вспоминал, что его солдаты выиграли у шотландских гвардейцев со счетом 3:2.

Многие, правда, считают, что истории о футбольных матчах не более чем выдумка, однако эти факты подтверждаются достаточно многочисленными сообщениями британских газет этого периода. Да и вообще, традиция рождественских футбольных матчей на той войне была отнюдь не чем-то из ряда вон. Например, одна из таких встреч (правда, между солдатами союзнических армий Британии и Франции) составляет сюжетную линию видеоклипа на заглавную песню альбома сэра Пола Маккартни «Трубы мира» (Pipes of Peace), вышедшего еще в 1983 году.

Кстати говоря, как раз французов в братании с «бошами» в те праздничные дни 1914-го замечено практически не было. Скорее всего, это связано, во-первых, с воспоминаниями совсем недавно проигранной ими войны с Пруссией, а во-вторых, с тем, что, как абсолютно верно замечает историк Норман Коуплэнд, «для француза война была личным, а не посторонним делом. Он сражался на своей земле; его жена и дети были вынуждены покинуть свой очаг или находились рядом с полем боя; его города, деревни, церкви превращались в руины». Недаром, когда во Францию проникли слухи о случившемся, официальная пресса в один голос заявила, что подобные события действительно имели место быть, но лишь на британских участках фронта, в то время как для любого француза факт «братания» с врагом не может расцениваться иначе как государственная измена и предательство Родины.

Русская рождественская открытка выпуска 1914-1915 гг.

Изображение из архива Петра Каменченко

В последующие военные годы случаи спонтанного прекращения огня на Рождество тоже имели место быть, несмотря на строжайшие запреты командования с обеих сторон, памятовавшего о сочельнике 14-го года. Так, немец Рихард Ширман, обычный школьный учитель, вспоминал о спонтанном франко-немецком перемирии в районе Вогез: «…что-то фантастически антивоенное произошло с немецкими и французскими войсками, которые стихийно прекратили боевые действия и устроили импровизированные "хостелы"; они ходили друг к другу через заброшенные тоннели траншей, а также обменивали вино, коньяк и сигареты на вестфальский черный хлеб, печенье и ветчину. Происходящее радовало их так сильно, что военные остались хорошими друзьями даже после того, как Рождество закончилось». Это настолько впечатлило Ширмана, что, вернувшись с войны, он посвятил всю оставшуюся жизнь созданию тех самых «хостелов» (молодежных гостиниц), где «думающие молодые люди из всех стран… могли бы получить возможность узнать друг друга».

Тем не менее атмосферы всеобщего праздника и дружбы, которая была в первое военное Рождество, больше не было, и потому оно не просто закрепилось в людской памяти, но и стало настоящим социокультурным феноменом. Помимо уже упоминавшейся песни Pipes of Peace события тех дней отражены в знаменитой балладе Джона Маккатчена Christmas in The Trenches. Что касается кино, то, во-первых, события рождественского перемирия получили отражение в одном из эпизодов фильма «О! Что за чудесная война» (Oh! What A Lovely War!), снятого оскароносным бароном и пэром Ричардом Аттенборо, а во-вторых, им посвящена замечательная лента Кристиана Кариона «Счастливого Рождества» (2005), где среди героев фильма — берлинский тенор, французский лейтенант и шотландские волынщики, аккомпанирующие оперному пению на Niemandsland.

В 2008 году, к 90-летней годовщине окончания Первой мировой, в память о перемирии был торжественно открыт памятник в деревне Фрелингьен на бельгийской границе. А совсем недавно скульптор Энди Эдвардс изготовил к 100-летию перемирия скульптуру, изображающую тянущихся друг к другу для рукопожатия солдат, под названием All Together Now («Сейчас мы заодно»). Одним из самых запоминающихся видео на тему стал выпущенный в этом году компанией Sainsbury’s рекламный ролик «Рождество — время делиться», консультантом при создании которого выступал фонд Royal British Legion.
Ролик этот вызвал неоднозначную реакцию английского общества, но при этом еще раз продемонстрировал одну простую мысль, о которой столь часто забывают и в наши, к сожалению ничуть не менее «бедные» на войны и конфликты, дни: даже во время боевых действий, глядя друг на друга сквозь прицел, ощущая на себе кровь и грязь и ежедневно смотря смерти в лицо, можно и должно оставаться людьми и не терять ощущения праздника и веры в лучшее. Особенно когда ночь тиха и светла.