Информационные войны стали ключевой составляющей современной реальности. Однако они не являются изобретением XXI века. Уже начиная с Первой мировой войны машины государственной пропаганды прибегали ко всем возможным способам для возбуждения ненависти и подъема патриотизма. Позднее Роберт Шекли дал определение: «Самое обидное, что в информационной войне всегда проигрывает тот, кто говорит правду. Он ограничен правдой, а лжец может нести все, что угодно». В издательстве АИРО-XXI вышла книга авторского коллектива Виктора Барабаша, Геннадия Бордюгова и Елены Котеленец «Государственная пропаганда и информационные войны». В ней рассказывается о «столетней информационной войне». Единственное, что отдельный гражданин может им противопоставить, — понимание механизма создания пропаганды, которое служит прививкой от манипуляционных воздействий.
С разрешения издательства АИРО-XXI «Лента.ру» публикует отрывок из книги Виктора Барабаша, Геннадия Бордюгова и Елены Котеленец «Государственная пропаганда и информационные войны», посвященный пропаганде в Первой мировой войне.
В развязывании Первой мировой войны все страны-участницы обвиняли неприятеля, который объявлялся ответственным за все жертвы и страдания. Печать показывала несправедливые, захватнические цели противника в этой войне, угрожающие существованию своей нации. Справедливая цель войны, как ее представляла пропаганда, борьба с врагом за независимость и территориальную целостность своего организма, должна была сплачивать народ. По отношению же к неприятелю создавался образ врага. Однако успехи военной пропаганды напрямую зависели от успехов своих войск на полях сражений и прочности тыла, его способности обеспечить военные усилия страны. Никакая пропаганда не могла заменить военных побед.
Одной из важнейших тем и одновременно приемов пропаганды стран Антанты стала тема «немецких зверств», «демонизация врага». Успеху этой пропаганды среди собственного населения, а также в нейтральных странах и среди жителей оккупированных Германией территорий способствовало то, что немцы в течение первого года войны оккупировали обширные территории Франции, Бельгии и России, где германские войска действительно совершали грабежи и насилия, нередко сопровождавшиеся убийствами.
Самый яркий пример — образ распятого канадского солдата, сообщение о котором появилось в газете Times 10 мая 1915 года. Результат был достигнут: после сообщения об акте такого зверства поток добровольцев в армию союзников удвоился. Другой известной фальшивкой стал сюжет о католических священниках, повешенных на колокольных языках в Антверпене. В ноябре 1914 года в немецкой газете «Кальнише цайтунг» была помещена заметка о радостном перезвоне колоколов по случаю немецкой победы. Союзники «творчески» переработали это сообщение: в первой версии сообщалось, что священников под страхом смерти вынудили устроить перезвон; затем, для усиления впечатления, появилась новая версия — что их подвесили на колокольных языках вниз головой.
Премьер-министр Италии военного времени Франческо Саверио Нитти писал в своих воспоминаниях:
Образ французского солдата со слоганом «Наши военные враги», Германия, 1914-1918 годы
Изображение: Archiv Neumann / dpa-Zentralbild / Global Look
«Во время войны Франция с другими союзниками, в том числе с нашим правительством, пустили в ход нелепые басни, чтобы вызвать воинственный дух у наших мужчин. Немцам приписывалась жестокость, чтобы разжечь в нас кровь. Мы все слышали рассказ о бельгийском ребенке, руки которого были отрезаны гуннами. После войны один американец, который был под сильным влиянием французской пропаганды, послал в Бельгию человека с поручением назначить пенсию ребятишкам, которым немцы отрезали ручки. Посланец не мог найти ни одного ребенка. Ллойд Джордж и я, в бытность мою во главе итальянского правительства, произвели подробное расследование с целью узнать правду об этих ужасных обвинениях. Каждое обследование привело нас к выводу, что слухи эти с начала до конца выдуманы».
Германской пропаганде очень трудно было противопоставить всему этому аналогичный тезис о «французских зверствах» или о «русских зверствах», поскольку пребывание французских войск в Эльзасе и Лотарингии и русских войск в Восточной Пруссии и австрийской Галиции было весьма кратковременным, и совершенные там насилия по своим масштабам не могли идти ни в какое сравнение с германскими.
Пропагандируя «германские зверства», союзники создавали предпосылку для стойкости своих солдат на фронтах даже после самых тяжких военных поражений. Солдатам внушалось, сколь страшная участь ждет как их самих, так и их родных и близких в случае проигрыша войны.
В свою очередь, германская пропаганда активно использовала тезис о «русских зверствах» в Восточной Пруссии, причем даже тогда, когда российских войск в Восточной Пруссии давно уже не было. Для того использовались трофейные документы. Русский журналист М. К. Лемке, работавший в русской Ставке, писал в своем дневнике 23 марта 1916 года:
«В немецкой книге П. Рорбаха «Россия и мы» указано, что в приказе по 113-му пехотному полку за №363 от 10 декабря 1914 года было предписано зверское обращение с местными жителями. Чрезвычайная комиссия Кривцова запросила нас, правда ли это и не требуется ли опровержение. Оказалось, что, действительно, в делах 20-го корпуса отыскалась такая телеграмма начальника штаба Северо-Западного фронта генерала Орановского командующему X армией генералу Сиверсу, действовавшему в Восточной Пруссии:
"21 ноября 1914 года, 6 ч. 20 мин дня. Маркграбово. Генералу Сиверсу. Главнокомандующий приказал подтвердить к точному исполнению требование Верховного главнокомандующего при наступлении гнать перед собой всех жителей мужского пола рабочего возраста, начиная с 10 лет. Орановский".
Марш британских войск, 1917 год
Фото: Reuters
Пришлось ответить Кривцову, что такой факт мог иметь место, и мы "вынуждены" были к нему изуверством и вероломством местных жителей».
Здесь, в частности, бросается в глаза характерный контрпропагандистский прием: в случае, если какую-то из сторон уличили в каких-либо незаконных деяниях, она возражает, что эти неправомерные действия все равно были спровоцированы еще более незаконными действиями противника.
Хорошим примером пропагандистской дезинформации по поводу немцев служит сообщение, издававшейся в Лондоне бельгийской газеты L'Independance belge от 7 апреля 1917 года. В нем утверждалось, что возле бельгийского города Кобленц, занятого немецкой армией, начала работать фабрика по переработке трупов. Поступавшие туда тела погибших немецких солдат якобы перерабатывались на масло для смазки и корм для свиней. Сообщение сопровождалось свидетельствами варки трупов. L'Independance belge ссылалась на голландскую газету Leiden, в которой, однако, никакой информации на этот счет не публиковалось. В тот же день английские Times и Daily Mirror перепечатали эту заметку, сопоставив ее с информацией репортера немецкого издания Lokal-Anzeiger о том, что поблизости с линией фронта ему довелось почувствовать не самый приятный запах. При переводе заметки на английский было сделано несколько ошибок, в результате которых лошадиные туши превратились в трупы людей, а клей в негашеную известь, применяемую для дезинфекции трупов. На следующий день разговоры об очередных «немецких ужасах» захлестнули всю Англию.
Заметную роль в пропаганде периода Первой мировой войны играли религиозные мотивы. Термин «Священная война» (La Guerre Sainte) впервые появился на страницах французской L'Echo de Paris в августе 1914 года. Религиозные образы мобилизовывались в помощь пропаганде. Священники всех религий, как по собственному почину, так и по рекомендациям своих правительств, призывали к Священной войне. Каждая религия призывала защитить Отечество и оплот веры, утверждая, что Бог на их стороне. Так, русского солдата призывали сражаться «За Бога, Царя и Отечество!». Враг стал Дьяволом во плоти. Германский кайзер в британской пропаганде превратился в «Бешеного пса Европы» и даже в «Бога Войны». А победить дьявола можно было только под знаменем Бога.