На днях стало известно, что Вьетнам перебросил на расположенные в Южно-Китайском море острова Спратли оперативно-тактические ракетные комплексы. Этот шаг был воспринят как однозначно направленный против КНР, которая считает архипелаг своим и всячески наращивает военное присутствие в регионе. При этом конфликтность и конкуренция — не единственные характеристики диалога Ханоя и Пекина. Схожесть режимов, существующих в Китае и Вьетнаме, и определенная культурная общность делают их естественными союзниками. В противоречивых отношениях двух стран разбиралась «Лента.ру».
Мы из прошлого
Китайцы и вьетнамцы живут бок о бок с начала времен. Первые вьетские государства появились в районе современного Южного Китая в начале I тысячелетия до н.э. и вплоть до XIX века с разной скоростью разрастались на юг, занимая территории современного Вьетнама. Уже на самом раннем этапе формирования вьетнамской политической идентичности она вступала во взаимодействие с китайской: с одной стороны, противопоставляя себя ей, с другой — смешиваясь.
Однако временем, определившим китайско-вьетнамские отношения, стала так называемая «тысячелетняя зависимость», продлившаяся с 111 года до н.э. по 938 год н.э. По-вьетнамски этот период называется «бак тхуок» — «когда мы принадлежали Северу». Большую часть данного исторического этапа Вьетнам (точнее то, что будет потом так называться) считался китайской провинцией. Поначалу эти земли управлялись местными феодалами, но после одного из восстаний в 40 году н.э. была введена китайская административная система. Тогда же начинается проникновение китайских политических, социальных и культурных практик — прежде всего, конфуцианства. Высокая культура Вьетнама становится в сущности китайской, но этот процесс почти не затрагивает необразованное большинство.
Однако, поскольку Китай пришел в политическое пространство, где уже существовала своя государственность, просто принять новую власть вьетнамцы не могли. В мятежах формировалась идентичность будущего Вьетнама, а многочисленные герои антикитайских восстаний стали символами местной воинской славы. Один из них — Нго Кюйен, который, нанеся поражение китайским войскам, в конечном счете и привел страну к независимости в 938 году.
Но Китай не оставлял попыток вернуть контроль над Вьетнамом. Наиболее заметные эпизоды в истории отстаивания вьетнамцами независимости — отражение трех агрессий монголо-китайцев в конце XIII века и 20-летняя оккупация 1407-1427 годов, итогом которой стало восстание Ле Лоя (сегодня он — один из главных персонажей вьетнамского национального мифа). Первым делом после захвата власти новый король отправил в Пекин посольство, признав сюзеренитет Китая, чем и добился независимого статуса для своего королевства.
Статуя Ле Лоя
Фото: Nguyenbadong / Wikipedia
В 1802-м вьетнамские монархи начали именоваться императорами, то есть фактически приравняли себя по статусу к правителям Поднебесной. Более того, первый император Зя Лонг рода Нгуенов называл свою страну «срединным государством» — тем же словосочетанием, что служило самоназванием Китайской империи. Его преемник Минь Манг и вовсе пытался стать большим конфуцианцем, чем китайский император, считая именно Вьетнам последним оплотом этого учения после того, как в Поднебесной воцарилась маньчжурская, то есть пришлая, династия.
С началом колониального периода во Вьетнаме и полуколониальной зависимости Китая обе страны мало интересовались друг другом, будучи заняты внутренними проблемами. Но в период политического пробуждения Азии китайские борцы за независимость с большой симпатией относились к вьетнамским коллегам. В Китае вьетнамские революционеры спасались от преследований колониальных властей. Первая вьетнамская марксистская организация — «Товарищество революционной молодежи Вьетнама» — была создана Хо Ши Мином в Гуанчжоу (Кантоне). Там же появилась и Вьетнамская националистическая партия, влияние на которую оказал китайский мыслитель и революционер Сунь Ятсен. Да и предшественница правящей ныне во Вьетнаме Коммунистической партии впервые собралась в мае 1929-го в Гонконге.
Когда Вторая мировая война в Азии закончилась, именно китайские войска (точнее, армия Гоминьдана) отправились принимать капитуляцию японских подразделений на севере Вьетнама (в Тонкине). Поэтому первые месяцы вьетнамской независимости прошли под присмотром китайцев, которые покинули Вьетнам только в феврале 1946-го.
Хо Ши Мин среди солдат во время войны Сопротивления (1946-1954 годы).
Фото: РИА Новости
Губы и зубы азиатского коммунизма
После того как в 1949-м к власти в Китае пришли коммунисты, в отношениях с Вьетнамом наступил долгий медовый месяц. КНР помогала Демократической Республике Вьетнам (Северному Вьетнаму) в борьбе сначала с Францией, а затем и с США. Речь шла о поставках военной и гражданской техники, продовольствия, строительстве объектов и, разумеется, дипломатической поддержке. Китайцы утверждают, что в общей сложности с 1950 по 1978 год оказали соседу помощи на сумму более 20 миллиардов долларов. Лидеры двух стран в свойственной им метафорической манере утверждали, что Китай и Вьетнам близки как «губы и зубы».
Не менее значительной поддержкой СРВ пользовалась и со стороны Москвы. Однако с начала 1960-х советско-китайские отношения становились все более напряженными, а в 1969-м между двумя странами произошел вооруженный конфликт. Поначалу это не создавало для Ханоя проблем. Но в том же 1969-м умер лидер вьетнамских коммунистов Хо Ши Мин, а без него партийное единство пошатнулось. По мере того как в КНР разгоралась Культурная революция, многие в Партии трудящихся Вьетнама (ставшей потом Компартией) неприятно удивились «перегибам» китайских товарищей. В то же время в руководстве СРВ появились те, кто, как и китайцы, стал осуждать СССР за ревизионизм. Они считали, что курс вьетнамского правительства на мирные переговоры с США ведет к сдаче позиций. Предлагалось достичь решительной военной победы, для чего необходимо было пригласить китайцев присоединиться к войне в Южном Вьетнаме и Лаосе (позиции этой фракции оказались подорваны после китайско-американской нормализации в 1972 году).
Объединение Вьетнама в 1976-м для КНР означало появление у южных границ сильного в военном отношении государства, практически союзника СССР. К тому же полные военной инерции вооруженные силы СРВ готовились к вторжению в Камбоджу, где прокитайский режим «красных кхмеров» угрожал не только интересам, но и безопасности Вьетнама. Еще хуже стали отношения Ханоя и Пекина, когда во Вьетнаме начали раскулачивать китайских частных предпринимателей, сколотивших состояния, пока Юг страны еще был отдельным государством.
Пекин постепенно сокращал финансовую поддержку Вьетнама, а после того как тот в 1978-м вступил в Совет экономической взаимопомощи (СЭВ), и вовсе прекратил ее. Когда Ханой и Москва подписали Договор о дружбе и сотрудничестве, стало понятно, что вьетнамцы окончательно выбрали сторону в конфликте КНР и СССР. В конце того же года войска СРВ вторглись в Камбоджу, в январе 1979-го взяли Пномпень, но уже в феврале китайские части перешли границу, чтобы «преподать вьетнамцам урок».
Китайцы довольно быстро заняли три северные провинции, но вьетнамская тактика подразумевала затягивание военных действий и переход к герилье, чего Китай не потянул бы. Первая социалистическая, Третья индокитайская или просто Пограничная война продлилась ровно месяц — КНР предпочла вывести войска с территории соседа, официально объявив о том, что свою задачу они выполнили.
Стычки на китайско-вьетнамской границе продолжались все следующее десятилетие, пока вьетнамские части находились в Камбодже. Стороны обменивались рейдами и артиллерийскими обстрелами, а в 1988-м схлестнулись на море около рифа Джонсона, в результате чего погибли 64 вьетнамских моряка, а сам риф был оккупирован Китаем. После выхода вьетнамцев из Камбоджи в 1989-м отношения быстро восстановились и пришли в норму в ноябре 1991 года.
Китайские военнослужащие, взятые в плен вьетнамцами.
Фото: Wikipedia
Улыбчивые соседи
Сегодня отношения КНР и Вьетнама формально находятся в наилучшем состоянии за все прошедшее с тех пор время. Официально они называются «всеобъемлющим партнерством и стратегическим взаимодействием». В присущей конфуцианству манере Пекин и Ханой описывают свой диалог, используя красивые формулы: «шестнадцать золотых иероглифов» (добрососедство и дружба, всестороннее сотрудничество, долгосрочная стабильность, ориентация на будущее) и «четыре "хорошо"» («хорошие соседи, хорошие друзья, хорошие товарищи, хорошие партнеры»).
Безусловно, ключевым объединяющим фактором для Китая и Вьетнама служит схожесть политических режимов. Несмотря на слабеющую роль идеологических догм, две коммунистические партии очень близки и фактически держат в руках наиболее важные направления двусторонних отношений. Межпартийные связи сегодня — самый эффективный канал политической коммуникации. Для вьетнамской компартии поддержка КПК имеет особое значение, поскольку придает ей вес в глазах граждан СРВ.
Генсек КПК Си Цзиньпин и глава вьетнамской компартии Нгуен Фу Чонг во время встречи с молодежью. Ханой, 6 ноября 2015
Фото: Reuters
Еще большее значение имеют экономические связи. Китай — крупнейший торговый партнер Вьетнама (товарооборот 66 миллиардов долларов). На его долю приходится 34 процента всего вьетнамского импорта и 13 процентов экспорта. Особенно сильны позиции китайских поставщиков в машиностроении, текстиле и электронике. Причем китайское текстильное сырье жизненно необходимо вьетнамским производителям, чтобы удовлетворять растущие заказы на поставки одежды в США.
В то же время китайско-вьетнамские отношения далеко не безоблачны. В экономике существует сильнейший торговый дисбаланс в пользу КНР, непрерывно растущий в последнее десятилетие. Главная же проблема китайско-вьетнамских отношений — территориальные споры вокруг островов Южно-Китайского моря (ЮКМ). Пекин не признает объявленный Вьетнамом суверенитет над островами Спратли и Парасельские. Это приводит к различным инцидентам и дипломатическим скандалам. Самым серьезным из них за последнее время стало размещение китайской буровой платформы в исключительной экономической зоне Вьетнама в 2014 году.
Конечно, геополитический аспект китайско-вьетнамских отношений выходит далеко за пределы проблемы юридической принадлежности островов. Для Китая Вьетнам — ключевой элемент пояса безопасности. Если Вьетнам не находится под контролем или хотя бы не настроен дружественно, в Пекине не смогут спать спокойно. В Ханое это прекрасно осознают и готовы сближаться с другими крупными игроками — США, Японией, АСЕАН, ЕС, — чтобы укрепить позиции в торге с КНР. Вьетнамцы понимают, что от большого северного соседа деваться некуда, но им важно само ощущение того, что за пределами их региона есть большой мир, где Китай — не доминанта. Отчасти именно этим вызван интерес Вьетнама к многосторонним структурам и форумам, позволяющим ему подчеркнуть собственную значимость.
При этом Китай не считает Вьетнам ровней. Именно китайцы в период протектората дали Вьетнаму колониальное название Аннам, что означает «умиротворенный юг». В одном указе 980 года император сравнивает Вьетнам с пальцем на своей руке, который может заболеть: «надо принять лекарство, если не поможет — обратиться к иглоукалыванию и прижиганию». Попытки вьетнамцев избежать «иглоукалывания и прижигания» и сегодня вызывают лишь раздражение.
В итоге взаимное недоверие и даже некоторая паранойя присутствует повсеместно на низовом уровне и активно эксплуатируется на более высоком. Антикитайские митинги во Вьетнаме — не редкость, особенно во время инцидентов в ЮКМ. Например, в мае 2014-го почти по всей стране прошли выступления и погромы, в которых пострадали многие китайские предприятия. Онлайн-активисты активно обсуждают «хамское» поведение туристов из КНР и потешаются над вывесками «китайцев не кормим» в кафе. Когда весной этого года в центральном Вьетнаме произошла экологическая катастрофа по вине тайваньской фирмы, местные блогеры костерили китайцев, не делая разницы между жителями острова и материка.
Полицейские возле здания компании, разгромленной во время антикитайских выступлений. 16 мая 2014
Фото: Reuters
Вьетнамские оппозиционные силы всех мастей активно используют эти националистические настроения, чтобы обратить народный гнев против Компартии. Власти обвиняются в пособничестве китайцам, сдаче национальных интересов и преступном бездействии, в том время как коварная КНР отбирает у Вьетнама острова, крадет природные богатства и всячески унижает. В качестве альтернативы предлагается более тесное сотрудничество с США и более жесткий политический курс по отношению к Пекину.
Правящая партия старается подавлять антикитайские настроения, однако в самом правительстве не существует консенсуса по поводу того, как обращаться с китайской проблемой. Консервативная часть настроена более мирно, чем, например, министерство иностранных дел или некоторые СМИ, порой довольно жестко критикующие Пекин.
В Китае спрос на антивьетнамский шовинизм тоже есть. В огромном сегменте китайского интернета живут националисты, считающие ЮКМ и Юго-Восточную Азию традиционной сферой влияния КНР, где ее господство должно быть неоспоримым. Вьетнам им видится неблагодарным ребенком, который, пытаясь вести самостоятельную политику, оказывается в сетях у США.
Иногда подобные настроения перерастают в нечто большее, чем бурление в блогосфере. Так, в июле 2016-го, через пару недель после того, как международный арбитражный суд в Гааге признал необоснованными территориальные претензии Пекина в ЮКМ, китайские хакеры взломали информационные системы трех вьетнамских аэропортов, вывесив на табло прокитайские лозунги. Они также слили в сеть данные 400 тысяч участников бонусной программы национального авиаперевозчика Vietnam Airlines.
Диалектика отношений
Китайско-вьетнамские отношения сегодня — это причудливое сочетание культурной, идеологической и политической близости с сильнейшими противоречиями. Перед КНР стоит вопрос: как сделать так, чтобы ее растущая мощь не пугала соседей.
Вьетнаму исторические травмы мешают поверить, что китайцы не начнут злоупотреблять силой. Мир без четких блоков дает таким государствам, как Вьетнам, возможность строить многовекторную политику и извлекать выгоду из каждого конкретного партнера. К сожалению, крупные государства под влиянием внутренних комплексов и давления националистической общественности могут счесть такое балансирование предательством, к тому же угрожающим их интересам. И тогда возникает соблазн «додавить» или вовсе сделать соседа недееспособным, чтобы он перестал иметь ценность даже для предполагаемого противника.
В то же время вьетнамцам и китайцам благодаря огромному пласту культурно-политической общности гораздо проще понять друг друга, чем найти взаимопонимание с европейцами или американцами. Это дает возможность КНР и СРВ преодолеть имеющиеся разногласия и строить по-настоящему добрососедские отношения.
Но может получиться наоборот. Заноют старые раны, и китайско-вьетнамские противоречия станут удачным способом отвлечь население от внутренних проблем. Желающих вспомнить былое всегда найдется немало.