«Они ведь как Гитлерюгенд, только еще не убили никого» Патрик Мур — о Greenpeace и Парижском соглашении

Парижское соглашение по климату, декларирующее сокращение выбросов парниковых газов, вызывает немало споров у мировой общественности. В эксклюзивном интервью «Ленте.ру» один из главных критиков проекта, бывший глава Greenpeace в Канаде Патрик Мур рассказал, почему считает антиуглеродное движение опасным для общества.

«Лента.ру»: Вы основали крупнейшую экологическую организацию в мире, но потом покинули ее. Не могли бы рассказать о том, как разошлись ваши взгляды?

Патрик Мур: Это не так сложно. Когда мы только начинали, я работал над диссертацией по экологии. Эту науку я изучал еще в университете Британской Колумбии в 1960-х. Об экологии в те годы говорили только в узких академических кругах, широкой публике она была неизвестна. Меня больше всего привлекала возможность сквозь призму экологии разглядеть всю картину целиком, логически связать различные понятия, посмотреть на мир как на сложную взаимосвязь феноменов, заглянуть в глубины вселенной.

Я примкнул к маленькой группе активистов, так называемому комитету Don’t Make a Wave («Не создавайте волну»), который собирался в подвале церкви в Ванкувере в начале 1970-х главным образом для того, чтобы как-то противостоять планам правительства США испытать водородную бомбу на Аляске. Мы снарядили экспедицию на Аляску, но нас задержала береговая охрана США. Было много шумихи в прессе. Так, если говорить коротко, возник Greenpeace.

В те годы нашей главной миссией мы видели недопущение ядерной войны со всеми возможными катастрофическими для человечества последствиями. Потом были кампании в защиту китов, за сохранение детенышей тюленей, против захоронения токсичных отходов. Greenpeace постепенно утратил свой гуманитарный аспект. Когда я уходил в 1986 году, после 15 лет руководства организацией, Greenpeace уже было не отличить от многих других экологических организаций того времени, рассматривающих человека как врага планеты, врага природы.

Материалы по теме:

Заложники ПарижаЗачем в России вводить «углеродный сбор»

19 апреля 2016

Это было довольно существенным изменением направления развития организации — по сравнению с первоначальной идеей спасения нашей цивилизации от угрозы ядерной войны. И потому я не согласился с этим античеловеческим аспектом экологического движения. Он был просто неприемлемым для меня, фактически аморален. Для меня было важно, чтобы наряду с интересами природы также учитывались бы и интересы человечества.

Суть идеи устойчивого развития — в балансе приоритетов окружающей среды, социума и экономики. Человеку, как и другим биологическим видам, нужна окружающая среда для выживания. Мы неотделимы от природы. Мы с вами ведь не с далеких планет сюда прилетели. Сейчас движение в защиту окружающей среды фактически характеризует человека как единственный плохой вид на земле. Некоторые даже умудряются заявлять, что люди — это зло, так как мы угрожаем существованию жизни на планете, особенно сжигая ископаемые виды топлива и выбрасывая углекислый газ в атмосферу.

Сейчас я твердо убежден: выбросы углекислого газа в атмосферу — это позитивный аспект. Но вернемся к этому позже.

О большой глупости

Второй причиной моего ухода было то, что ни один из моих коллег — директоров Greenpeace в США, Европе, Новой Зеландии, Австралии — не имели профильного научного образования. Все они были теми, кого бы вы назвали активистами, — с более-менее широким общим образованием в сфере искусств, философии, социологии. Но не учеными. В 1984-1985 годах они решили начать глобальную компанию против хлорина. Я тогда им сказал: «Ребята, это не очень хорошая идея». Они называли хлор «дьявольским элементом», а поливинилхлорид (ПВХ) — «отравленным пластиком». Это было просто нелепо. Наши кредитные карты, например, сделаны из ПВХ, да и музыкальные пластинки, которые мы слушали в молодости, тоже. Это один из самых полезных материалов, изобретенных человечеством: дешевый, долговечный, у него могут быть твердые и мягкие формы, разные цвета… Словом, отличный материал. Но в его структуре есть хлор, и в Greenpeace считают, что это яд, хотя это не соответствует действительности.

Наши дети плавают в мини-бассейнах из ПВХ, пляжные мячи производятся с использованием винила. Все это просто смехотворно. Так же и теперь — о Парижском соглашении говорили как о новой вехе в истории человечества, хотя на самом деле это была большая глупость. Действующий президент Филиппин Родриго Роа Дутерте недавно сказал, что не он подписывал это соглашение, поэтому не будет его ратифицировать. Он считает его абсурдным и глупым, мешающим филиппинскому обществу развиваться.

Почему, на ваш взгляд, сейчас так много внимания уделяется необходимости перехода к безуглеродному миру? И вообще, возможно ли жить в мире без углерода?

Жизнь без углерода невозможна, его наличие — одно из важнейших условий возникновения и развития жизни. Сейчас мы наблюдаем за безумием активистов, агитирующих за мир без углеродов. Они фанатики, они превратили это в культ. Это комбинация леворадикальной политики и своеобразного религиозного фундаментализма. Очень опасное сочетание. Они ведь как гитлерюгенд, только еще не успели никого убить. Они, например, считают, что все несогласные с ними должны быть за решеткой. Закрывают всем рот.

Многие видные ученые выступают с требованиями прекратить этот нонсенс. Антиуглеродное движение исключительно опасно для общества. Отказ от углеводородов в первую очередь ударит по бедным слоям населения.

Правда в том, что углеводороды на все 100 процентов относятся к органике. Науке это известно уже многие годы. Всего лишь то обстоятельство, что углерод, самый важный элемент в природе, сегодня стал ругательством, показывает, как далеко мы позволили зайти ситуации. Русские, например, считают, что солнце более всех остальных факторов влияет на климат, и ваша космическая программа сфокусирована на изучении солнца. Также я знаю, что китайцы считают всю эту парижскую историю выдумкой. Они просто подыгрывают, поскольку Обама пообещал, что им не придется ничего делать до 2030 года, если они подпишут соглашение. Это какая-то фальшивка, это пустышка.

«Стали бы мы платить им, если нам скажут, что все хорошо?»

Вы нещадно критикуете МГЭИК (Межправительственную группу экспертов по изменению климата). Они, конечно, призывают к уменьшению углеродных выбросов. Но у некоторых развивающихся стран, например у Филиппин, другое мнение на этот счет. Каковы ваши главные аргументы в споре с МГЭИК помимо того, что, по-вашему, это пустышка?

Я не говорю, что МГЭИК пустышка. Если вы посмотрите их материалы, поймете, что они не алармисты. Но они действительно считают CO2 главным фактором изменения климата на планете. Это, как я уже говорил, в корне неверно. Просто они на это купились. А затем приходят алармисты из движения против изменения климата, берут то, о чем говорит МГЭИК, и превращают в страшилку для широкой аудитории, используя лексику Армагеддона, апокалипсиса и катастроф — которой у МГЭИК вовсе нет.

Но главная проблема МГЭИК вовсе не в этом. Посмотрите ее устав — тот самый мандат от ООН. На самом деле МГЭИК и программа ООН по окружающей среде — это международные метеорологические организации, это объединение метеорологов и климатологов. Не более того. У этих людей нет никакого представления о геологии, палеонтологии, истории эволюции жизни на Земле, истории климатических изменений. Их знания не простираются дальше середины XIX века. Их интересуют только последние 150 лет из 4,6 миллиарда лет существования нашей планеты.

Их область знаний крайне узка, а их мандат говорит, что они занимаются влиянием человека на климат. От них не требуют рассматривать естественные изменения, от них требуют анализировать только влияние человека на окружающую среду. И именно поэтому я говорю, что конфликт заложен в их мандат, потому что если они выяснят, что человек не главная причина климатических изменений, или выяснят, что влияние человека на климат позитивно, то тогда и необходимости в МГЭИК не будет никакой.

И они потеряют источник финансирования?

Да. Стали бы мы платить им, если нам скажут, что все хорошо?

А кто финансирует МГЭИК?

ООН.

Полностью?

Это инструмент в руках ООН. У них много «своих» в МГЭИК, включая Кристиану Фигерес (исполнительный секретарь рамочной конвенции ООН об изменении климата — прим. «Ленты.ру»), главную по Киотскому протоколу. Она коммунистка. Она говорит, что единственная задача климатического движения — перераспределение богатства в мировом масштабе. И многие из них думают также. Есть куча людей, считающих, что ООН должна стать мировым правительством. Но это подорвет принципы демократии, ведь чиновников ООН не выбирают, а назначают. Многие по-прежнему слепо продолжают верить в идею мирового правительства.

ЕС сейчас в кризисе. Бюрократы в Брюсселе и Страсбурге придумывают правила для всех, хотя не способны контролировать даже себя. Я общался с британскими фермерами, и мне предельно ясно, почему граждане Соединенного Королевства проголосовали на референдуме за выход из ЕС. Бюрократы диктуют фермерам свои условия в рамках политики против изменения климата. Ни к чему хорошему для ЕС это, естественно, не приведет.

С другой стороны, я вижу множество стран — в их числе Россия — с экономическим кризисом из-за цен на нефть, стран, где есть четкое понимание вопросов развития, потребностей населения, экономики, задач усиления страны. И я вижу Дональда Трампа, который говорит о том же в Соединенных Штатах, и я вижу Родриго Роа Дутерте, президента Филиппин. И я думаю, что этот карточный домик Парижского соглашения, поспешно названного историческим, хотя на самом деле это фикция, — он исчезнет как мираж.

«История с климатом — это на самом деле социологический феномен»

Неужели у Парижского соглашения нет никаких плюсов?

Если вы не хотите развалить экономику своей страны, то никаких плюсов я не вижу. Зачем отказываться от традиционных видов топлива, атомной или гидроэнергетики в пользу энергии солнца или ветра? 85 процентов мировой энергии генерируется сжиганием традиционных видов топлива. Зачем от этого отказываться? Нужно лишь сделать этот процесс чище.

Тем не менее сейчас — поскольку СО2 содержится в выбросах — зеленое движение атакует все, связанное с углекислым газом. И меня исключительно раздражает, что теперь они решают, что считать спорным. Например, технология гидроразрыва пласта для добычи сланцевой нефти объявляется спорной. Но почему же только о том, что делают бизнесмены, говорится «о, это спорно»?

Правда заключается в том, что нет подтверждений гипотезе о роли углекислого газа в потеплении климата, начавшемся еще в начале XVIII века. После теплого периода, совпавшего с ранним средневековьем и завершившегося к 1000 году н.э., наступил холодный период, также называемый малым ледниковым. Похолодание достигло пика в районе 1700 года — и с тех пор мы снова наблюдаем потепление. Очевидно, что мы не имеем никакого отношения ни к малому ледниковому периоду, ни к последовавшему за ним потеплению. И у нас нет никаких подтверждений, что потепление как-то связано с деятельностью человека. Даже в МГЭИК признают, что климат хаотичен, его изменения нелинейны, все взаимосвязано. Нельзя предугадать будущее. В МГЭИК прямо заявляют, что не могут предсказать климат будущего, но потом именно это и делают.

Получается интересная картина: доклады МГЭИК принято считать чем-то вроде золотого стандарта. На их основе и при поддержке МГЭИК во многих странах проводятся подобные исследования. Как мы должны относиться к тому, что десятки исследований по всему миру по сути финансируются структурами, близкими к МГЭИК, а их выводы в точности повторяют выводы доклада?

Для начала следует признать, что вся эта история с климатом — на самом деле социологический феномен, не имеющий ничего общего с наукой. Более того, этот феномен серьезнейшим образом угрожает целостности науки и просвещения.

Это искажение науки, мягко говоря. То, что сейчас происходит, ужасно, но почему у этого процесса так много сторонников? Я объясняю это тем, что в одной точке сошлись интересы элит нашего общества. Локомотивом всего, естественно, выступает зеленое движение, спасающее Землю от людей. Они зарабатывают огромные деньги на идее о том, что можно самим себя спасти. И еще есть СМИ, которые живут благодаря сенсациям и конфликтам, сохранению сенсаций и конфликтов.

Как, например, использование слова «спорный» в заголовках…

Вы знаете, не так давно «Лос Анджелес Таймс» публично заявила, что не будет больше публиковать мнения климатических скептиков.

Вы и ваши единомышленники в явном меньшинстве. Что, на ваш взгляд, нужно сделать, чтобы изменить повестку дня? Да, все плохое названо, но что нужно сделать, чтобы поменять ситуацию?

Моя основная мысль такова: нет смысла работать с их интерпретацией фактов, выискивать слабые места в их гипотезе о том, что человек — причина катастрофических изменений климата вследствие выбросов углекислого газа.

Все перевернуто с ног на голову. Нам следует вернуть все на место. Для этого необходимо сменить риторику: уйти от концепции пагубного влияния человека на климат к абсолютно новой концепции озеленения Земли. Как я уже говорил, нет доказательств того, что антропогенный углекислый газ влияет на потепление.

То, что мы имеем на текущий момент, — потепление на 1-1,5 градуса, даже хорошо для людей. Гораздо лучше похолодания на те же величины, как это было около 1700-го. Но самая позитивная вещь заключается в том, что большая концентрация СО2 ускоряет рост растений, а мы опасно приблизились к уровню нехватки углекислого газа для вегетативных процессов. Четыреста миллиграммов СО2 на кубический метр атмосферы — это на самом деле все равно на грани истощения растений. Они бы предпочли 800, 1000, 1200, 2000. Каждый, у кого есть парник, знает это. Фермеры покупают углекислый газ для подкормки растений и активно применяют его, чтобы растения росли быстрее и все мы могли получать необходимые нам продукты питания.

Последний ледниковый период был на планете около 18 тысяч лет назад, и тогда уровень углекислого газа держался где-то около 180 миллиграммов на кубометр — и этого было почти достаточно, чтобы убить жизнь на Земле. Еще чуть ниже — и растения начали бы погибать. На самом деле существуют доказательства, что именно это и происходило с растениями на больших высотах.

«Это просто нечестная конкурентная борьба»

Возвращаясь к России, мы хотели бы спросить о глобальной исторической конкуренции. В России многие обеспокоены тем, что экологические исследования используются в целях экономического противоборства. В таких экономиках, как российская, вы наверняка знаете, что значительную долю доходов обеспечивает энергетический сектор. Россия в этом не одинока, есть и Норвегия, и Венесуэла, дюжина других стран, где доходы очень сильно зависят от добычи энергоресурсов. Как вы считаете, может ли доклад МГЭИК служить инструментом давления на такие государства?

Вы знаете, в Канаде, например, существует мощная оппозиция добыче из нефтеносных песков. Есть четыре проекта нефтепроводов, один — в сторону США, второй — на западное побережье и еще один — на восточное. Все они остановлены, не могут сдвинуться с мертвой точки. У их противников серьезный финансовый ресурс, начиная от американского Фонда Рокфеллера и заканчивая многими так называемыми благотворительными организациями.

Они даже не понимают, что нефтепровод гораздо безопаснее по сравнению с транспортировкой нефти по морю или по железной дороге…

Им наплевать. Их задача угробить эту отрасль. Экология лишь ширма. И все это финансируется из США, чтобы остановить разработку нефтеносных песков. А в то же самое время в США успешно и без особого шума проложено десять тысяч миль новых нефтепроводов.

То есть их задача — остановить развитие проектов за рубежом, но не своих собственных?

Именно! И мы наблюдаем это практически по всему миру. Это просто нечестная конкурентная борьба — и речь вовсе не о выбросах СО2, помогающего деревьям расти быстрее.