Вышедшая на прошлой неделе «Чудо-женщина» вернула жизнь в супергеройскую франшизу DC Comics — в том числе благодаря Крису Пайну. Актер, привыкший к центральным ролям в блокбастерах вроде «Стар Трека», рассказал «Ленте.ру», почему в этот раз согласился выступить всего лишь объектом романтического интереса героини — шпиона, увлекающего Чудо-женщину на Первую мировую.
«Лента.ру»: Вы уже довольно много играли в блокбастерах: трилогия «Стар Трек», «Джек Райан», мюзикл Disney «Чем дальше в лес...» Получили ли какой-то принципиально новый опыт на съемках «Чудо-женщины»?
Крис Пайн: Да, конечно. Вообще, «Чудо-женщина» сама по себе — нечто новое для Голливуда, блокбастер, в центре которого персонаж женского пола. Другого такого фильма я пока не припомню. Кроме того, его еще и сняла женщина — Пэтти Дженкинс. В общем, динамика отношений на съемочной площадке была совсем другой, чем это бывает, когда всем заправляют мужчины. Я привык к тому, что чем масштабнее проект, тем больше съемки напоминают тестостероновые баталии: у всех зашкаливают амбиции, часто идет борьба за власть на площадке.
Кадр: фильм «Чудо-женщина»
Дженкинс, надо думать, строила отношения на площадке по-другому?
Да, в этот раз все было иначе: отличная атмосфера, концентрация на процессе, ощущение общего дела. В общем, опыт был отличный — и кино, как мне кажется, тоже получилось прекрасное и ни на что не похожее. Обычно же фильмы по комиксам — это скука смертная, агрессивный, воинственный экшен, в котором постоянно что-то взлетает на воздух просто ради красивого кадра. В центре «Чудо-женщины», наоборот, лежит история любви — весь сюжет оказывается возможен из-за знакомства моего персонажа и героини Галь Гадот: она впервые видит мужчину, влюбляется и дальше действует, уже подчиняясь желанию быть рядом с ним. Ну и так уж выходит, что им, каждому по-своему, приходится спасать мир — из соображений любви и сострадания, а не эгоистичного стремления к геройству. Благодаря такому подходу «Чудо-женщина» получилась похожей на классические, действительно хорошие фильмы по комиксам — например, на первого «Супермена», который мне кажется идеальным образцом жанра.
Вообще, ваш персонаж в сущности представляет собой классический объект романтического интереса главной героини — то есть вы играете ту роль, которая в фильмах о мужчинах-супергероях достается женщинам.
Так и есть, и в этом был для меня определенный вызов. Мы все привыкли к тому, что кино снимается с точки зрения мужчин — и женщина в лучшем случае служит объектом для любования, а то и чем-то похуже. В «Чудо-женщине» же все наоборот — это кино, придерживающееся женской точки зрения, благодаря чему супергеройский жанр сразу становится человечнее, благороднее. Да, и у нас есть сцена, очень смешно пародирующая традиционный расклад в киноиндустрии. Когда мой герой вдруг оказывается перед Чудо-женщиной голым — и это она, никогда не видевшая живых мужчин, пожирает его глазами, а не наоборот. Это был, прямо скажем, довольно интересный, очень отрезвляющий опыт. Не обращать внимания на сексизм сцен, в которых все то же самое происходит с женщинами, я теперь точно не смогу.
А как вы искали ключ к своему персонажу? Не мог же он просто быть трофейным секс-объектом, какими обычно служат подружки супергероев в кино.
Мне Стив Тревор кажется зеркальным отражением самой Чудо-женщины, это две стороны одной медали. Она выросшая в идиллическом мире идеалистка, он, напротив, циник и реалист, который прошел через войну и потерял всех, кого любил. Она возвышенная натура, он, напротив, максимально приземленный тип. Они дополняют друг друга. Ну и, конечно, он привык скрываться за определенного рода игрой — Тревор ведь служит шпионом и вынужден все время притворяться кем-то другим. В этом плане мне даже выдумывать особенно ничего не было нужно — актерская профессия представляет собой примерно то же самое.
Кадр: фильм «Любой ценой»
«Чудо-женщине» еще идет на пользу то, что действие происходит на Первой мировой войне.
Да, это куда более экстремальная ситуация, чем обычные разборки мужиков в трико в фильмах по комиксам. Тем более что это была самая жестокая война в истории человечества. Чтобы получше подготовиться к роли, я перед съемками прочел несколько книг о Первой мировой, и сказать, что я пришел в ужас от того, что происходило тогда на фронтах, — это ничего не сказать. Мне кажется, что на таком фоне месседж, который заложен в «Чудо-женщину» — призыв к любви, миру, взаимовыручке, — звучит только убедительнее.
Вообще, что для вас является определяющим фактором при выборе роли?
В первую очередь, я обращаю внимание на фигуру режиссера — потому что далеко не всегда по сюжету или образу персонажа можно представить, какое на основе этой истории может получиться кино. То, какие фильмы до этого снимал режиссер, говорит тебе уже намного больше. Поэтому я был так заинтересован в «Чудо-женщине» — я большой фанат Пэтти Дженкинс, ее «Монстр» в свое время меня просто разобрал на части. Мало кто из режиссеров уделяет такое внимание истории, как она, и при этом абсолютно спокойно справляется с экшен-сценами — они выглядят так же эффектно, как в фильмах режиссеров, всю жизнь работающих в жанре. Или вот именно доверие к Дэвиду Маккензи в прошлом году привело меня в «Любой ценой» — и это тоже был уникальный для меня опыт.
С кем вы мечтаете поработать сейчас?
Я бы очень хотел сыграть у Пабло Ларраина — он из Чили, вы наверняка его знаете. «Джеки» и «Неруда» — настоящее кино, выдающиеся по своей изобретательности фильмы.