В Москве показали один из самых ожидаемых фильмов года — «Мы»: новый хоррор автора оскароносной антирасистской сатиры «Прочь» Джордана Пила выходит в прокат уже через неделю. Пил продолжает не только пугать весь мир, но и троллить Америку и ее мифологию — причем в этот раз даже тоньше, чем в предыдущий. «Лента.ру» рассказывает о фильме.
В 1986 году крошечная Аделаида смотрит телевизор — там рекламируют благотворительную акцию «Взявшись за руки по всей Америке». А вот уже, взяв за руки папу с мамой, она сама бредет по пляжному парку развлечений в калифорнийском Санта-Крусе. Эра невинности (вот, например, еще ни у кого не возникает задних мыслей, когда из всех призов в тире Аделаида выбирает футболку с обложкой альбома Майкла Джексона Thriller)? Не совсем: сначала папа с мамой начинают пререкаться, затем на глаза попадается грозного вида бездомный с табличкой «Иеремия 11:11» (если что, речь в стихе 11 главы 11 книги пророка Иеремии идет о тотальной каре божьей), ну и наконец сама Аделаида отбивается от родителей и, конечно, немедленно теряется. Что-то настойчиво влечет ее в павильон кривых зеркал — или кто-то? Зеркала зеркалами, но одно из отражений оказывается не совсем отражением — а натуральным, дышащим и ехидно улыбающимся двойником девчонки.
Кадр: фильм «Мы»
Тридцать лет спустя улыбается уже сама Аделаида — вместе с мужем Гейбом Уилсоном (Уинстон Дьюк), дочерью-тинейджером Зорой (Шахади Райт Джозеф) и сыном Джейсоном лет восьми-девяти (Эван Алекс) они едут отдыхать в свой загородный дом на озере. Улыбка, правда, быстро сменится оторопью, даже ужасом: супруг настаивает на вылазке... в Санта-Крус, где на том же самом пляже их ждут друзья (Элизабет Мосс и Тим Хайдекер). И вот уже звучащая по пути по радио классика рэпа во славу коллективных покупок травы "I Got Five on It" группы Luniz начинает отдавать неподдельным экзистенциальным беспокойством, на глаза попадется все тот же, пусть и постаревший бездомный проповедник апокалипсиса, а на пляже куда-то запропастится Джейсон — хотя и ненадолго, но успев вызвать у Аделаиды истерику. Время паниковать по-настоящему, впрочем, наступит тем же вечером — когда на порог дома Уилсонов заявится, взявшись за руки, четверка незнакомцев. Отец, мать, дочь, сын — в кроваво-красных комбинезонах, с остро наточенными ножницами в руках и, самое главное, внешностью Уилсонов. «Это же мы», — даже вскрикнет сквозь слезы Джейсон, когда двойники-агрессоры, вторгнувшись в бунгало, усядутся напротив героев с явно недружественными намерениями.
Кто же эти таинственные доппельгангеры? Аделаида не постесняется спросить — и услышит от своего клона сдавленное, хриплое «Мы — американцы». Этот парадоксальный ответ ознаменует некоторую трансформацию, которая предстоит фильму Джордана Пила и которую зритель, если по справедливости, наверняка ждет — учитывая, как ловко дебютная картина режиссера «Прочь» перевоплощалась из триллера в едкую, безжалостную сатиру на американскую политкорректность. «Мы» тоже умело — даже, пожалуй, еще более технично, чем «Прочь» — подделывается под чистое, развлекательное жанровое зрелище. Свою ловкость в обращении с приемами и интонацией хоррора как жанра Пил демонстрирует быстро — тягучим, гипнотическим, нервирующим ритмом пролога, предательской двойственностью визуальных рифм, которые настойчиво всплывают в сценах на пляже, наконец, натуральной слешер-эквилибристикой в эпизоде вторжения: то, как Пил нагнетает саспенс посредством смены ракурсов камеры, звуковых эффектов и работы с информацией, известной зрителям и недоступной персонажам, заставляет вспомнить и Хичкока, и Карпентера, и Де Пальму.
Кадр: фильм «Мы»
Тем не менее — пусть сам Джордан Пил в интервью о фильме настаивает на обратном (верить ему не стоит, помня не только о «Прочь», но и о просвечивавшей еще в комических скетчах его с Киганом-Майклом Ки дуэта «Ки и Пил» любви к обману ожиданий публики) — «Мы» все-таки не хоррор. Ну, или не совсем хоррор. Хотя бы потому что, как бы эффектно у Пила ни получалось нервировать аудиторию и классическими для фильмов ужасов страшилками, и тонкой игрой на минимальных, но жутковатых различиях между Уилсонами и их тенями-двойниками (идеальное лицо Лупиты Нионго, оказывается, содержит неслабый заряд потусторонности), он и сам не может удержаться от того, чтобы перейти от развлечения к высказыванию. Так «Мы» легко могли бы полтора часа мотать своих героев по их бунгало, схлестывая их в смертельном клинче с клонами-агрессорами (как бы поступило 99 процентов режиссеров, имеющих дело с подобным материалом).
Пил же вместо этого быстро выводит Уилсонов во внешний мир, заодно демонстративно расширяя масштаб своего замысла — куда вмещаются и еще десяток персонажей (причем не только черных, как Уилсоны), и мир таинственных подземных тоннелей, и зарево апокалипсиса, неотличимого от перформанса-флешмоба. И конечно, с каждой новой сценой его хоррор-приемы при всей выверенности все чаще предпочитают разменять адреналин игры на зрительских нервах и испуге на куда дольше выветривающиеся из головы материи: абсурд, гротеск, а главное, скрытый под жанровым прикидом взрывпакет метафор на злобу дня — более того, в отличие от «Прочь», эти метафоры уже не проговариваются в финальном сатирическом срыве масок, а сплетаются в головоломку из мотивов, тем, намеков и ловушек (так, например, черный цвет кожи героев будто бы обещает продолжение начатой в дебюте режиссера эксплуатации расового вопроса — чтобы на деле его ни разу даже не задать). Эта головоломка вдобавок явно задумана неразрешимой во всей ее полноте — Пил показательно оставляет некоторые из ключевых фантастических завихрений «Мы» без объяснения. Да что там — даже сюжетные твисты-перевертыши, которых здесь сразу несколько, служат не одноклеточными эвриками-разоблачениями а-ля М. Найт Шьямалан, а агентами хаоса, только сильнее дестабилизирующими поле идей фильма, призывающими поставить под сомнение, подвергнуть допросу с пристрастием уже не только загадки и контрапункты пиловской истории, но и основы, устройство, якобы вековые истины мира за пределами киноэкрана.
Чей именно мир таким подрывным способом расшатывают «Мы»? Ответ беззастенчиво содержится уже в оригинальном названии — чтобы обратить Us в U.S. даже новые буквы не требуются, не говоря уже о словах (характерно, что и доппельгангерам язык нужен, лишь чтобы провозгласить себя американцами — кроме клона Аделаиды, все остальные двойники на вербальный контакт неспособны). Так что если «Прочь» обходился наглядной передачей мук, страхов и травм черной Америки (элегантно представавшей жертвой, плотью, товаром на вечной зомби-вакханалии белых элит), то «Мы» осмеливается аллегорически высказаться уже о всей стране сразу.
Эта страна по Джордану Пилу, как бы ни симулировали национальную общность акции вроде «Взявшись за руки по всей Америке», пребывает не просто в сиюминутном кризисе разъединения и тупике политических распрей — а в аду куда более долговечном, возможно даже, исконно американском. Да, Америка, которую здесь получают на растерзание безмолвные люмпены-двойники в пролетарских комбезах, образцово показательна, счастлива, залита калифорнийским солнцем и материальными благами. Вот только решение Пила сохранить за доппельгангерами-агрессорами их неправдоподобие, откровенную фантастичность — вместо того, чтобы их появление и природу рационализировать, объяснить — позволяет режиссеру именно через нереальность этой угрозы, через ее жуткую мимикрию под американскую мечту и американских людей увидеть совсем другую страну. И эта Америка — которую Пилу открывает заражение народного американского жанра хоррор вирусом афросюрреализма («Мы» продолжает эту традицию, недавно возрожденную фильмами «Простите за беспокойство» и тем же «Прочь», сериалами «Атланта» и «В свободном улете») — оказывается уже территорией с двойным дном и с двойными стандартами, со славной историей, написанной кровью проигравших, с свободами и правами, обеспеченными экономикой бесправия и рабства. С культом счастья, которое, как ехидно показывает нон-конформист и анти-американист Джордан Пил, потому и оказывается так часто под угрозой в конформистской американской культуре, что развеять его способен даже пристальный немигающий взгляд из кривого зеркала.
Youtube / Universal Pictures Russia
«Мы» выходит в прокат 28 марта