«Здесь над такими вещами не смеются» Они бросили все и посвятили свою жизнь другим людям. Что движет волонтерами в России?

В Сочи в эти дни проходит Международный форум добровольцев, в котором принимают участие более семи тысяч волонтеров со всей России и из сотни других стран. Каждый год в нашей стране их число растет: волонтеры спасают жизни, ищут пропавших людей, помогают детям и старикам, помогают сохранять природу. Вопреки распространенному мнению, что в ряды добровольцев обычно идут школьники и студенты, которым пока не доверяют «настоящую» работу, среди волонтеров можно встретить множество состоявшихся людей. Почему они бросают свою карьеру, готовы тратить силы и деньги на то, чтобы сделать чью-то жизнь лучше, — «Лента.ру» узнала у самих волонтеров.

«Я была на грани истерики»

Виктория Кравцова, Санкт-Петербург:

Мой первый опыт волонтерства был связан с тем, что моя одноклассница попросила всех нас, весь наш класс, отдать ненужные игрушки в детдом. Когда я пришла домой и стала выбирать подходящую вещь, выяснилось, что единственная игрушка, которая не потеряла товарного вида, — мой любимый плюшевый попугай. Это правда была моя любимая, а не ненужная игрушка.

Скорее всего я бы так и не решилась ее отдать, если бы не мама. Она, как искренне верующий человек, сказала, что если уж и дарить, то только дорогую тебе вещь. Через некоторое время я увидела газету, и там была фотография пятилетнего ребенка, державшего в руках моего попугая.

Много лет спустя, в 2016 году, я вновь втянулась в волонтерскую деятельность. Моя подруга, которую я прежде не подозревала ни в чем подобном, неожиданно предложила поехать в Мгинский коррекционный детдом для слабовидящих людей в Ленинградской области. Я тогда только получила права и боялась водить, но хотела помочь - подвезти подругу, возможно, поэтому и согласилась.

Когда зашла в здание детдома, меня поразил какой-то сильный неприятный запах. Затем меня сразу же со всех сторон облепили дети, а я человек довольно брезгливый. Там я не прониклась ни жалостью, ни каким-то состраданием ко всем этим мальчикам и девочкам, но по приезде домой, сев на кровать, долго плакала. Я была на грани истерики. Затем собралась с мыслями и поняла, что впервые провела воскресенье так, как, наверное, и должен проводить его человек, считающий себя христианином. Ты по каким-то непонятным причинам принес людям праздник, хоть и не осознавал этого.

С тех пор я ездила к этим детям каждое воскресенье в течение двух лет. Постепенно я проникалась нежностью к ним, заботой о них. Заходя в магазин, я уже видела, что вот эта вещь подойдет такому-то мальчику, а вот эта — другому. У меня весь багажник был забит детскими вещами, игрушками.

Друзья спрашивали: «Что ты делаешь? Неужели тебе не жалко собственного выходного?» Я не могла им объяснить, каким это стало для меня кайфом. Ты видишь, как дети растут, как они меняются, вместе с ними отмечаешь важные события, происходящие в их жизни. К тому же ты постоянно общаешься с другими волонтерами — потрясающими людьми. У всех нас были разные политические взгляды, разные характеры, но мы чувствовали себя одним целым.

По страшному стечению обстоятельств в этом детдоме умер ребенок, который мне был очень близок. Тогда я осознала, что моя работа в журнале «Прочтение», мои статьи о литературе — это совершенно бессмысленное занятие. Я ушла работать в отдел по благотворительности и социальному служению Санкт-Петербургской епархии.

Помню, на лето наших детей отвозили в лагерь, находящийся в Тихвине, а это уже не 40, а 200 километров от Санкт-Петербурга. Мы все равно приезжали к ним на родительский день и закатывали такой праздник, что дети из обычных семей присоединялись к нам. Ну а для волонтеров главным праздником было, когда наших детей забирали из детдома в семью. Это чувство трудно передать.

«Добровольцами правильнее становиться людям, у которых дома все хорошо»

Алина Титова, Германия:

Я после нескольких переездов по странам Европы осела в Германии. Везде я старалась поддерживать связи с соотечественниками через православные приходы. Какой-то отправной точки, после которой я бы почувствовала себя волонтером, наверное, не было. Всегда было стремление к тому, чтобы окружающим тебя людям было хорошо.

Мне хотелось, чтобы наша русскоязычная община была живой и деятельной, чтобы одни люди имели возможность помогать другим. Я копалась в сети и узнала очень много о людях, стремящихся попасть в Германию на лечение. О детях, нуждающихся в проведении жизненно необходимых операций или реабилитации, за которую брались только за границей.

Многие из этих простых российских, белорусских, украинских семей ничего не знают о том, как и что тут организовано. Они лишь руководствуются чьим-то советом «попробуй обратиться туда-то». Порой даже не могут четко сформулировать проблему.
Возникла идея оказать им помощь. Так восемь лет назад родилась наша организация — диакония «Доброе дело», в рамках которой мы принимаем заявки от семей, собирающихся лечить своих детей в Европе, уточняем, что конкретно им нужно и сколько это стоит (на этом этапе нам порой удается существенно сократить предполагаемые затраты), помогаем привлечь благотворительные средства от немецких и не только фондов, добраться до места, оказываем психологическую помощь и так далее.

Все эти люди остаются нашими друзьями и после возвращения на родину. Мы поддерживаем связь годами.

Волонтеров мы находим среди молодых прихожан двух сотен православных храмов в Германии, проводим с ними встречи, рассказываем о своей работе. Моя роль — посредническая. Я помогаю стыковаться тем, кому нужна помощь, с теми, кто может ее оказать.

Здесь, в Западной Европе, волонтерство — это нечто естественное, обычное и очень распространенное. Почти каждый европеец — волонтер. Причем речь чаще всего не идет о каких-то сложных вещах. Есть люди, которые просто безвозмездно стригут газоны пожилым людям, есть те, кто приходит в школу, чтобы понаблюдать — все ли дети пообедали. Здесь над такими вещами не смеются. Более того, участие в волонтерской деятельности оценивается даже при приеме на работу.

Но все же я не могу в чем-либо осуждать россиян, у которых нет сил, средств и времени на волонтерство. Думаю, что добровольцами правильнее становиться людям, у которых дома все хорошо. Такие готовы делиться с ближним своим счастьем, своим богатством.

«Она впервые почувствовала себя привлекательной девушкой»

Гаяне Авдалян, Пенза:

Я живу в Пензе с рождения. Выросла в частном секторе. Так получилось, что вокруг было мало сверстников, мне нужно было либо тусоваться со значительно более старшими ребятами, которые курили и выпивали, либо проводить время в кругу малышни. Я выбрала второе, стала, так сказать, нянькой для десятка мальчишек и девчонок. Мне нравилось. Уже в 9 классе я определилась с тем, что стану педагогом. Одновременно возникло увлечение фотографией.

Тогда же узнала о фонде помощи детям, от которых отказываются родители. Он называется «Благовест», сейчас уже перерос в проект «Квартал Луи». Очень захотелось пойти туда волонтером, но я жутко стеснялась. Смелости набралась только спустя два года, когда училась в 11 классе.

Я поехала на праздник в детдом в качестве фотографа. Затем пришла на открытие «Арт-холла» (инклюзивного кафе, в котором работают ребята с инвалидностью) студента «Квартала Луи». Познакомилась с ребятами, стала приходить в гости, помогать, бывать у них дома в Березовом переулке, где эти молодые люди учатся жить самостоятельно, не так, как в доме инвалидов, откуда их удалось забрать. Постепенно сложилось так, что я стала фотографировать каждое мероприятие с их участием. На волонтерской основе.

Можно подумать, что ничего особенного в этой моей работе нет, но на самом деле здесь есть своя специфика. У тебя не получится интересных, хороших снимков, если ребята не будут тебе доверять, а они не открываются каждому встречному.
Вот, к примеру, у Вани Смолянинова, Антонова Сережи — ДЦП. Со стороны может показаться, что они всегда в каком-то напряжении, всегда серьезные. На самом же деле они любят подурачиться, танцуют и поют. Мне важно запечатлеть их в этот момент, передать их позитивные эмоции.

Так прошло уже больше пяти лет. Мои соседи, другие жители города ассоциируют меня с «Кварталом Луи». В соцсетях я почти не выкладываю своих снимков, там в основном фотографии участников проекта. Я могу бесконечно рассказывать о каждом из них.

Мне кажется, что те, кто видит эти снимки в сети, постепенно узнают о людях с инвалидностью все больше и больше, перестают их чураться в обычной жизни.

Однажды мы делали особую фотосессию для одной из самых ярких выпускниц проекта Елены Трошиной. К слову, она теперь живет отдельно в своей квартире, проводит мотивационные занятия с детьми в пензенских школах. Для съемок Лена надела красивое платье в горошек с открытыми плечами и чулки. После фотосессии она мне сказала, что впервые почувствовала себя привлекательной девушкой. Увидев эти снимки во «ВКонтакте», Лене стали писать разные молодые люди. Некоторых, правда, пришлось блокировать.

При этом мы не пытались и не пытаемся спрятать на снимках ту же самую инвалидную коляску. Она присутствует в кадре, но если кадр получается удачным, то коляска эта представляется чем-то наподобие дивана, к которому модель не привязана на всю жизнь.

Сейчас мне 23 года, я окончила вуз и стала воспитателем в пензенском Вальдорфском детском саду. Переезжать в Москву я не хочу, хоть и понимаю, что там много разных возможностей. Как оставить город, в котором есть такой прекрасный проект, как «Квартал Луи»? Волонтерство здесь стало важной частью моей жизни. Я без этого уже не могу. Особенно радует, что малышня, с которой я возилась возле родного дома, подросла и тоже желает помогать в проекте, глядя на меня.