«Главная задница страны теперь вписывается в унитаз» Истерики, капризы и странные желания: быт президента США глазами сотрудников Белого дома

Сотрудники Белого дома каждый день обслуживают 132 комнаты шестиэтажного особняка, 35 ванных комнат, 28 каминов, три лифта и восемь лестниц. Они видят первую семью Соединенных Штатов каждый день без прикрас. Кейт Андерсен Брауэр взяла интервью у действующих и бывших сотрудников резиденции, а потом написала книгу «Резиденция. Тайная жизнь Белого дома», в которую вошли факты, о которых горничные, дворецкие и буфетчики не говорят даже в кругу семьи. На русском языке книга выходит в издательстве «Бомбора». С разрешения правообладателей «Лента.ру» публикует фрагмент текста.

Обслуживание президентских семей выходит далеко за рамки сервиса самых лучших отелей мира. Если кто-то из членов семьи захочет пирожное «Наполеон» из кондитерской отеля Watergate — это будет исполнено. Если нужно, чтобы кто-то сочувственно выслушал рассказ о том, насколько тяжело дается ежедневное принятие важнейших решений, — участливый слушатель найдется. Но у некоторых президентов были запросы, соответствовать которым оказывалось невозможно.

Угодить президенту Линдону Джонсону, не отличавшемуся особым тактом и сдержанностью, было трудно. («Пошевеливайтесь, черт возьми, двигайте задницами! Вы когда тормозить перестанете?» — типичные окрики Джонсона, то и дело звучавшие в Белом доме в период его администрации.) Буфетчик Уилсон Джерман вспоминает, как однажды подал президенту креветки по-креольски с рисом. К блюду с рисом прилагались две сервировочные вилки. «Он посмотрел на меня и сказал — воспроизводить его выражения я не буду, но смысл был такой: «И как, по-вашему, я должен рис оттуда выуживать? Вилочками, что ли?» «Простите, господин президент, сию секунду принесу вам ложку», — сказал я».

Буйный нрав и неисправимая агрессивность Джонсона заставляли многих сотрудников всячески избегать общения с ним. «Вот яркий пример того, насколько сильно он отличался от других президентов. Обычно президент возвращается из Овального кабинета в резиденцию в компании пяти-шести сотрудников и приближенных. А президента Джонсона сопровождали только агенты Секретной службы», — говорит бывший главный швейцар Рекс Скаутен.

У дворецкого Престона Брюса первый конфликт с Джонсоном случился сразу же после переезда президентской семьи в Белый дом. В тот день в личных покоях был организован прием, на который пригласили двести с лишним человек — президент свел вместе бывших сотрудников администрации Кеннеди и собственную команду. В одиночку Брюс едва поспевал подавать многочисленным гостям лифт, как вдруг заметил мигающий световой сигнал. Это означало, что лифт вызывает президент. И что он вряд ли доволен.

К моменту прибытия Брюса на второй этаж Джонсон кипел возмущением. «Где вас носит? Я устал дожидаться, когда этот лифт появится!» — бушевал Джонсон, выпятив грудь и нависнув над Брюсом. Этот прием под названием «обработка» он использовал, когда хотел нагнать страху на конгрессменов.

«Господин президент, — ответил Брюс, не желая сдаваться, — я старался провожать ваших гостей. Я умелый работник, но это требует времени».

Джонсон продолжил орать на Брюса в присутствии советников Кеннеди Теда Соренсена и Кена О'Доннела. Брюс был унижен. «Я не буду здесь работать при таком обращении, — сказал он позже вечером швейцару Нелсону Пирсу. — Я никогда не оправлюсь после смерти президента Кеннеди».

На следующий день Джонсон вел себя так, будто ничего не произошло, и Брюс решил, что единственный способ поладить с новым проблемным президентом — не идти на попятную. «Мне стало ясно, что, если я стану отвечать на его приступы бешенства поклонами и приседаниями, со мной будет покончено. — Брюс сразу понял, что агрессивный Джонсон уважает силу. — И если я прав и буду стоять на своем, то приобрету в его лице друга на всю жизнь». И он оказался прав: покидая Белый дом, Джонсон признал, что Брюс — один из тех, кто помог ему выдержать испытание этой должностью.

Джонсон обожал сортирный юмор и бывал неудержим, начав шутить на эти темы. Однажды под ним сломалось сиденье унитаза, и он, как выразился Трафс Брайант, «как с цепи сорвался». В мгновение ока было заказано новое, особо прочное и широкое сиденье. Ничуть не стесняясь, Джонсон расхваливал своим приятелям новое оригинальное сиденье, изображая из себя эксперта в этой предметной области. «Он распространялся о достоинствах и недостатках любых других, которые можно было заказать: пластиковых, непластиковых, бамбуковых, с шелковой обивкой в цветочек, в греческом или колониальном стиле».

Джонсон, начинавший учителем старших классов, расхаживал по Белому дому и ставил всем-всем, включая членов своей семьи, оценки. Он заглядывал в мастерские подвального этажа и награждал оценкой каждого работника.

Как-то раз он заглянул в электромастерскую и сообщил Биллу Клайберу: «Сегодня вам двойка». Вспомнить, за что, Клайбер не может.

Впрочем, рассказывает буфетчик Херман Томпсон, «иногда после званого ужина, когда гости разъезжались, он мог зайти к нам и сказать: "Привет, парни. Сегодня вечером все вы просто молодцом"».

На первых порах бригадир сантехников Редз Аррингтон находил Джонсона скорее занятным, но очень скоро эксцентричные запросы президента превратили его жизнь в настоящий кошмар. Аррингтон, проработавший в Белом доме с 1946 по 1979 год, скончался в 2007-м, но его жена Маргарет записывала многие его рассказы. Она вспоминает, как непредсказуемые требования президента влияли на их семейную жизнь. «Мы с нашими дочерьми были в каком-то ресторане в Аннаполисе, как вдруг раздается объявление: "Мистер Аррингтон, вам звонят из Белого дома, мистер Аррингтон, вам звонят из Белого дома". Я подумала, это просто комедия. Дело было в том, что президент Джонсон захотел что-то переделать в своем комоде».

Одержимость Джонсона напором и температурой воды в душе была для Редза истинной каторгой. Что бы ни делал персонал, по мнению Джонсона, вода лилась слишком слабо или была недостаточно горячей. Когда президента посещало желание раздавать оценки, душ всегда получал двойку.

Обостренное внимание Джонсона к душу было четко разъяснено персоналу в первые же дни. 9 декабря 1963 года, всего через два дня после переезда Джонсона в Белый дом, главный швейцар Дж. Б. Уэст появился на работе после своего первого выходного со дня убийства Кеннеди. Его немедленно вызвали к президенту Джонсону, который ждал на первом этаже у лифта.

«Господин Уэст, если вы не в состоянии наладить мой местный душ, я буду вынужден переехать обратно в "Вязы"», — грозно сообщил Джонсон, после чего проследовал дальше. В «Вязах», вашингтонском особняке Джонсонов, был оборудован душ, подобного которому никто из работников Белого дома никогда не видел.

Может показаться смешным, но озабоченность Джонсона своим душем определяла характер его отношений с частью работников обслуживающего персонала.

Джонсон хотел, чтобы напор воды был точно таким же, как у него дома (то есть как в пожарном гидранте), и ему было нужно, чтобы вода мгновенно переключалась с горячей на холодную. И никакой теплой.

Через несколько минут после нагоняя от президента Леди Берд Джонсон попросила Уэста переговорить с ней в небольшой Королевской гостиной на втором этаже.

— Думаю, вам уже сказали про душ, — сказала она.

— Да, мэм.

— Запомните: все, что здесь делается или будет делаться, происходит в следующем порядке — в первую очередь мой супруг, затем девочки, ну а я довольствуюсь тем, что останется. (Примерно то же она сказала и шеф-повару Генри Халлеру: «Ваша главная задача — чтобы президент был доволен».)

Кеннеди никогда не жаловались на душ, поэтому техники были в некотором недоумении. Группа специалистов изучала устройство душа в «Вязах», а Редза командировали на техасское ранчо Джонсонов разбираться с напором и температурой воды. Когда выяснилось, что для нового президентского душа нужно переложить трубы и установить другой насос, Джонсон распорядился оплатить работы из средств военного бюджета. На это ушло несколько десятков тысяч долларов, списанных по засекреченным статьям расходов на безопасность. «В итоге нам понадобилось четыре насоса, а еще пришлось увеличить диаметр водоводов, чтобы обеспечить водой и другие части здания», — рассказывал Аррингтон в интервью журналу Life.

Маргарет Аррингтон вспоминает, как Джонсон лично позвонил Редзу в сантехническую мастерскую, расположенную в подвале между Белым домом и Западным крылом.

Редз оставался полностью поглощен этим душем больше пяти лет. Однажды он даже угодил в больницу с нервным срывом. А Джонсон был одержим душем настолько, что даже возил с собой в поездки специальную насадку. Кроме того, в ванной комнате ему был нужен ослепительно яркий свет, и он попросил установить на потолке зеркала. От огромного количества светильников в ванной делалось слишком жарко, и, чтобы не срабатывала пожарная сигнализация, Редзу с коллегами пришлось установить там принудительную вентиляцию.

Маргарет говорит, что как-то раз Редз посмотрелся в зеркало для бритья Джонсона и вскрикнул от ужаса. «Он мог видеть каждую жилку своего лица. Жуткое зрелище!»

Чтобы исправить ситуацию с душем, в здание на Пенсильвания-авеню, 1600, вызывали все больше и больше людей, включая сотрудников Национальной парковой службы. Швейцар Рекс Скаутен как-то раз даже запрыгнул под душ в плавках, чтобы проверить его работу. «Струя отбросила его к стенке, настолько она была мощная. Редз сказал, что он вылез из-под душа красный, как вареный рак», — говорит Маргарет.

Из пяти новых душей не подошел ни один, в том числе и изготовленный на заказ производителем, устанавливавшим сантехнику в «Вязах». Чтобы повысить напор, сантехники поставили отдельный резервуар с собственным насосом и добавили шесть форсунок на разной высоте, чтобы струи били во все части тела. Насосы ежеминутно извергали сотни галлонов воды — больше, чем пожарный гидрант. И все равно это было недостаточно хорошо.

Клайбер, проработавший в Белом доме двадцать один год, говорит, что однажды Джонсон велел ему наблюдать за тем, как он будет испытывать свой душ.

Президент стоял перед электриком в чем мать родила.

— Ну что, готов к испытанию для настоящих мужчин? — спросил он Клайбера.

— На этот раз я буду подавать.

— Ну ладно, постарайся как следует, — сказал Джонсон и полез в кабинку. Когда Клайбер включил воду, Джонсон вскрикнул от боли, настолько сильной была струя: «Ничего себе! Ты что со мной делаешь-то?» Но минутой позже он уже довольно покрикивал: «Вот это здорово! Ух ты!» Его буквально размазывало по стенке, и вылез он красный как рак.

Тем не менее и это было не совсем то, что нужно.

Последний раз Аррингтон видел Джонсона в Белом доме сидящим на унитазе. Редзу требовалось что-то сделать в президентской ванной, и он стоял перед ней, ожидая, когда президент выйдет.

— Давай, заходи! — крикнул президент. Редз покорно вошел.

— Просто хотел тебе сказать, что душ доставляет мне наслаждение и я высоко ценю все тобой сделанное.

После этой скромной благодарности Редзу уже было не так неприятно вспоминать о своих многолетних мучениях. Маргарет говорит, что после смерти Джонсона Леди Берд пригласила их «еще разок потусоваться» на свое техасское ранчо. «Это было просто чудесно. Был вечерний пикник с кинозвездами и генералами, и, черт побери, о старых огорчениях я и не вспоминала!»

Позже Редза с женой лично поблагодарила старшая дочь Джонсона Линда: «Когда папа был доволен, были довольны и мы, и спасибо мистеру Аррингтону за это!»

Ее младшая сестра Люси подошла к одержимости своего отца душем более вдумчиво. «Одним из редких удовольствий его жизни был душ с широкой и мощной струей», — сказала она. Люси хорошо понимает, что наследие ее отца навсегда омрачено вьетнамской войной. «Конечно, он высказывал очень специфические пожелания, и делал это в жесткой форме. Но хотеть немного скрасить свою жизнь бытовыми удобствами — не так уж и много для лидера свободного мира».

И все же с уходом Линдона Джонсона из Белого дома исчез и его душ. Едва взглянув на хитроумное сооружение, Ричард Никсон сказал: «Уберите это отсюда».

Перевод Е. Деревянко