«Поставили строительство чудес света на поток» СССР массово копировал технологии у США. Почему власть не стыдилась этого?

Сталинские высотки стали доминантой московского пейзажа, символом не только возрождения страны после Великой Отечественной войны, но и знаковой приметой всей советской эпохи. Впрочем, именно такими они и были задуманы. Советская власть старательно пыталась заявить о своем могуществе через архитектурные формы. Это послание было адресовано не только жителям самой большой страны на свете, но и Западу. В условиях железного занавеса возведение высоток превратилось в увлекательный детектив, в котором отечественные архитекторы всеми силами старались перенять опыт капиталистических стран, а порой и вовсе скопировать. Если внимательно вглядеться в столичные здания, то их сходство с некоторыми американскими небоскребами станет очевидным. Что советские архитекторы украли у конкурентов? Найти ответ помогает книга Ивана Мусинова и Станислава Парамонова «Высотка на Котельнической. История строительства дома и рассказы его жителей». «Лента.ру» с разрешения издательства «Бомбора» публикует ее фрагмент.

При упоминании о московских высотках сталинской эпохи многим приходит в голову очевидное сравнение советских небоскребов с их американскими «старшими братьями». Строго говоря, сама форма зданий, безусловно, не была изобретена за океаном, и, если сильно углубляться в историю архитектуры, мы доберемся до полумифической Вавилонской башни. Ну или как минимум до легендарного Александрийского маяка (инженеры которого, к слову, как и их далекие потомки, вынуждены были решать вопросы доставки стройматериалов на огромную высоту). В любом случае человеческая гигантомания существовала всегда, и XX век с его технологиями по факту просто поставил производство сооружений, раньше считавшихся «чудесами света», на поток.

У читателя может возникнуть вполне очевидный вопрос:

Ответ дает Л. М. Каганович в речи, произнесенной им на торжественном заседании, посвященном пуску метрополитена 14 мая 1935 года:

«Буржуазные клеветники говорят, что большевики против старой культуры. Это ложь. Это опровергнуто Лениным, Сталиным, опровергается нашей практикой каждый день. Мы берем из старой культуры все лучшее. Мы не выбрасываем капиталистической техники. Она — достояние всего человечества. Мы выбрасываем негодное, отметаем капиталистическое использование техники, то, что создает угнетателей и угнетенных, что создает поработителей и порабощенных, что создает рабов и господ. Но мы используем эту технику, чтобы облегчить труд и жизнь человека, чтобы помочь всей массе трудящихся, а не только богатым или родовитым, жить лучше, культурнее, богаче. Мы создаем мощный коллектив трудящихся, и этот коллектив, будучи вооружен новой техникой и идеей коммунизма, непобедим. Мы, рабочие, колхозники, большевики, разрушаем негодное старое, но мы умеем создавать новое. И мы умеем учиться технике у профессоров, инженеров не только нашей страны, но и заграничных».

Таким образом, он признал: пустые речи и шапкозакидательство не помогут построить новую страну в современном мире и пользоваться технологиями государства с чуждой идеологией все равно будет необходимо.

Именно с целью приобретения опыта в США в командировку были направлены легендарные Б. Иофан, В. Щуко и В. Гельфрейх, посетившие в итоге Нью-Йорк, Чикаго, Филадельфию и Вашингтон.

Архитекторы и инженеры внимательно рассматривали американские небоскребы как с визуальной, так и с технической точки зрения, но особый интерес у них вызвал активно строившийся в то время Рокфеллер-центр (это можно заметить по количеству фотографий и упоминаний его в советских архитектурных журналах 1930-х годов). Проект, помимо актуальности и комплексности, приковывал внимание и тем, что над его разработкой трудилась целая группа архитекторов. Отдельное внимание советские специалисты уделили Мюзик-холлу — самому большому театру в мире с превосходной акустикой и современными технологиями. В дальнейшем делегация подробно опишет его в своем докладе.

Главным «фанатом» всего американского в советской архитектуре можно заслуженно считать В. К. Олтаржевского. Отправленный в заокеанскую командировку по линии «Амторга» еще в 1924 году, он проведет там более 10 лет. Олтаржевскому сразу предложат принять участие в проектировании зданий, но российский диплом не имел в те годы юридической силы — и тогда он будет вынужден поступить в университет Нью-Йорка и успешно закончить его, параллельно работая на стройках бригадиром и прорабом, чтобы плотнее изучать все процессы. Позже Олтаржевский преподавал архитектуру уже в Колумбийском университете и даже получил там звание профессора в 1930 году, а также трудился в проектном отделе, в дальнейшем организовав собственную мастерскую.

Занятно, ведь при этом нельзя сказать, что Олтаржевский преклонялся перед небоскребами. В книге «Современный Вавилон» он пишет: «Если взглянуть на Нью-Йорк с высоты птичьего полета, глазам представится следующая картина: на фоне геометрически разбитой сетки улиц города с довольно однородной застройкой вырываются острия небоскребов. Местами они образуют беспорядочную сплошную группу, местами они вписаны в линейную застройку, в некоторых же секторах города они торчат одиноко или собраны случайно по два, по три вместе. Найти какой-либо градостроительный смысл размещения небоскребов в плане города невозможно, его и нет. Факторами, определяющими расположение небоскребов, являются или стоимость земельных участков, заставляющая вытягивать здания вверх, или просто спекулятивная инициатива отдельного предпринимателя.

Отсюда город приобретает все качества, вытекающие из хаотической, бессистемной застройки. Улицы, сплошь застроенные небоскребами, превращаются в узкие мрачные ущелья, лишающие людей естественного света и воздуха, действующие угнетающе на психику. По этим улицам, часто имеющим ширину не более 20 м, а иногда и меньше, беспрерывной лентой движутся автомобили, отравляя воздух отработанными газами. Не приходится говорить и о градостроительных задачах, и о силуэте здания, его формах и архитектуре, так как только верхушки зданий обозримы с некоторых отдаленных точек зрения. Гигантские объемы небоскребов играют разрушающую, а не созидающую роль в градостроительной структуре города».

К слову, именно этот архитектор помогал организовывать визит Иофана и Щуко в США, что, возможно, и повлияло на его решение вернуться в СССР в 1935 году, где вскоре он будет арестован по надуманному обвинению. Покинуть ГУЛАГ Олтаржевский сможет только в 1943 году, направив письмо лично Сталину. Послание было довольно лаконичным: на простом листке бумаги он набросал проекты высотных зданий, а ниже написал:

Так Олтаржевский со всем своим уникальным многолетним опытом станет одним из кураторов «высотного проекта».

Впрочем, и СССР тех времен представлял широкий интерес для западных специалистов — ярким примером является один из многочисленных конкурсов на проект здания Дворца Советов, где было представлено 24 иностранные работы: 11 из США (в том числе работа Гектора Гамильтона, получившая первую премию), 5 из Германии (в том числе великого Вальтера Гропиуса, основателя школы Баухаус), 3 из Франции (включая Ле Корбюзье и Перре) и т. д.

Конечно, стоит отметить, что в те годы власти влияли на международную кооперацию сильнее, нежели сегодня, в силу отсутствия разнообразия каналов связи, поэтому история взаимодействия строителей стран Глобального Запада и их коллег в СССР в целом была неоднозначна: советская пропаганда старалась не упоминать иностранный вклад ровно в той степени, в которой зарубежные архитектурные и инженерные сообщества игнорировали советские наработки.

Тем не менее было то, что невозможно скопировать при всем желании: это климат и геология.

Эту проблему упоминал Н. Соколов в статье «Композиция высотных зданий» (газета «Советское искусство», 18 июля 1947 года):

«Влияние климата должно сильно сказаться на устройстве окон. Потребуется создание нового, герметического металлического переплета... При проектировании многоэтажных зданий должна быть учтена возможность устройства монолитных окон из прозрачной штампованной пластмассы, так же как устройство не открывающихся окон и специальных отверстий для индивидуального проветривания комнат...

Вопросы вентиляции, по всей вероятности, встанут тоже по‐особому. Суровость климата может выдвинуть как главную задачу предупреждение слишком резкого и обильного перемещения воздуха в здании, особенно при открывании наружных, внутренних и междуэтажных дверей. С этой целью надо будет отказаться от расположения лестничных клеток по одной вертикали сверху донизу. Американцы в небоскребах полностью выключают лестницы из нормального обихода — со стороны лестницы даже нельзя открыть дверь — нет ручек. Этот опыт следует, конечно, использовать применительно к нашим зданиям...»

Вывод — требовалось снизить приток холодного воздуха в высотки и его циркуляцию в случае попадания, для чего будут реализованы новые технологии устройства входных дверей (разрабатывавшиеся в том числе для таких сложных объектов, как вестибюль так и не возведенного административного здания в Зарядье, где вход планировался одновременно с трех из четырех сторон) и созданные специально оконные переплеты, снабженные резиновыми уплотнителями. Нельзя не упомянуть и герметизацию дверей на лестничных пролетах, а также в лифтовых шахтах, по сути дела являвшихся огромными вытяжными трубами.

Особенности московской геологии будут детальнее рассмотрены чуть позже, а пока стоит упомянуть главное: в районе Уолл-Стрит Нью-Йорка скальные породы обычно находятся на глубине от 70 до 80 футов (21,3–24,4 м) под уровнем улицы, что и позволяло строить небоскребы по технологиям, доступным уже в начале XX века.

Столичные условия сравнимы скорее не с Нью-Йорком, а с другим американским городом — Чикаго. Там была переосмыслена идея «плавающих фундаментов», возникшая в начале XX века из-за особенностей местной почвы, где присутствовал внушительный слой пластичной глины. В обоих случаях невозможно было просто реализовать традиционные для подобных строений фундаменты, которые в этих случаях занимали бы множество подземных уровней и требовали значительных расходов и усложнения работы. Добавьте к этому близость грунтовых вод и подземных рек, и вывод станет очевидным: необходимо разрабатывать что-то актуальное именно для Москвы.

Таковы глубокие изыскания, зачастую скрытые от большинства людей.

Мы предлагаем читателям самим определить, насколько сильно они похожи (либо же, наоборот, убедиться в том, что подобная дискуссия может показаться надуманной).

В уже упомянутой выше статье Н. Соколова от июля 1947 года можно встретить следующее замечание: «Американские небоскребы имеют, как правило, прямолинейно срезанный верх с плоской крышей... Только рекламный небоскреб компании „Зингер“ в Нью-Йорке имеет безобразное подобие купола. Небоскреб компании „Крайслер“ такое увенчивает каким-то округленным завершением...» Как вы можете сами убедиться, это не совсем так: наоборот, американская неоготика часто тяготеет к различным фигурным навершиям, но остроконечный шпиль — фирменный знак именно сталинских высоток. И пусть их количество не сравнить с обилием заокеанских небоскребов, стоит вспомнить слова автора гостиницы «Украина» А. Г. Мордвинова: