Бывает, что людское сознание выхватывает какое-то событие из нескончаемого потока больших и малых происшествий и обращает его в символ. Такие события приобретают статус исторических, отрываются от своего "узкого" контекста, измеряемого часами и днями, и помещаются в контекст "широкий", где счет идет на годы и столетия. Для таких событий как бы перестают действовать факторы вроде "этого вчера бросила жена, и он был рассеян", "а тот не выспался и налажал", "а вон тот психанул". В "широком" контексте такие причинно-следственные связи теряют значение: там действуют могущественные силы исторической обусловленности. Или, если угодно, божественного промысла.
И тут уж никто не защитит своего исключительного права объяснять это событие "единственно правильным" образом. Тут уж не так важно, присутствовал ты при нем, или изучил груду относящихся к этому событию документов и исследований, или прочитал пост в ЖЖ, описывающий событие на основании двухминутного телефонного разговора с приятелем, проезжавшим мимо места происшествия на машине. Это ведь уже история. А в истории, как в политике, футболе и журналистике, все разбираются.
26 апреля исполнилась четверть века со дня одного такого события - аварии на Чернобыльской АЭС. С позволения сказать, самой символической техногенной катастрофы в истории человечества. И одного из главных символов гибели Советского Союза, головотяпства его начальников и их патологической скрытности. И - героизма ликвидаторов. И - хрупкости человеческой жизни. И - опасности достижений цивилизации. И много чего еще. Во что вы верите, чего вы боитесь - того и символ.
Еще в 80-е, вскоре после катастрофы, среди людей, читавших "Апокалипсис" и всерьез воспринимающих его пророчества, распространилось убеждение, что Чернобыль был предсказан: "Третий ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде "полынь"; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки" (глава 8, стихи 10-11). "Чорнобиль" - одно из украинских названий полыни. Имеется даже предание, что перемена ветра, отнесшая радиоактивное облако от Киева, случилась "по заступничеству Киево-Печерской лавры".
Именно в Киево-Печерской лавре, отслужив литургию 27 апреля, патриарх Московский и всея Руси Кирилл произнес речь (на официальном церковном языке - первосвятительское слово), в которой провозгласил причиной Чернобыльской катастрофы людские грехи.
У патриарха, как у человека верующего, свой "широкий контекст": "В Чернобыльской катастрофе, как и в каждом событии, особенно эпохальном, несомненно, присутствовал перст Божий". Авария, сказал он, произошла из-за человеческой ошибки; человек же совершает ошибки, когда впадает во грех. Как можно заключить из его речи, одним из грехов, приведших к этой ошибке, было "государственное безбожие". Жертвы аварии и ее последствий "своей смертью внесли свой вклад в искупление грехов", а ликвидаторы, даже если не были сознательно верующими, совершили "нравственный подвиг". А в 1988 году, напомнил патриарх, последовало вполне пышное празднование тысячелетия крещения Руси, а вскорости "государственное безбожие" и вовсе кончилось. Как и было сказано, во что человек верит, чего боится, о чем думает и хлопочет - то и символизирует для него событие, ставшее эпохальным.
Человеческие суждения о событиях тоже имеют свой контекст. В данном случае - духовный лидер обращается к своим последователям с проповедью сразу после богослужения, в стенах храма. Было бы странно, если бы Кирилл говорил о технических, экономических или политических причинах случившегося. Или кто-то ожидал, что верующий не найдет в столь масштабном событии, обросшем таким символизмом, религиозной подоплеки?
Наконец, есть свой контекст и у того раздражения, которое вызвало выступление Кирилла у невоцерковленной общественности. Контекст этот - навязывание церковью себя в качестве непререкаемого авторитета; ее проникновение в светские институты, например в школу и в армию; ее зримое неуклонное обогащение, превращение в огромного "хозяйствующего субъекта", который не склонен церемониться со своими соперниками. На этом фоне церковь все больше видится неотделимой от прочего "начальства", и когда протоиерей Всеволод Чаплин выступает с очередной инициативой, от которой глаза на лоб лезут (то "православные ночные клубы", то "всероссийский дресс-код", то непонятно кому и зачем нужные "списки вечных ценностей"), это невольно воспринимается как инициатива "начальства". И уж конечно, в таком контексте трудновато воспринимать заявление патриарха Кирилла о причинах Чернобыльской катастрофы как предназначенное для сугубо внутрицерковного использования.
Но другой контекст взять, кажется, неоткуда.