Лидер оппозиции — вернее, как теперь это принято называть, оппозиционного крыла Общероссийского народного фронта — проездом с кремлевского банкета на заседание совета директоров сети пекарен «ЖриКулебяку» заскочил в суд. Кажется, его обвиняют в краже свечного заводика. Маслохладобойни. В Самаре. Или не в Самаре. Или нет. Пеньковой фабрики. Дегтярной мануфактуры. Чего-то, в общем, душещипательно русского. Заскочил, сообщил судье, что она — продажный козел, и уехал.
Многие плакали.
Но это ближе к вечеру. Сначала-то все обсуждали очередной удачный выстрел президента горной республики. Президент застрелил очередного футболиста. Кажется, шестого уже. Неинтересно считать. Нападающий команды «Коматозник» из села Большие Комы Никаковской области преступно и злонамеренно забил гол в ворота любимого президентом клуба. За что и поплатился. «Это был крик души», — сообщил горный президент и привычно заплатил штраф. Аллах дает на штрафы.
Многие плакали.
А потом все перекинулись на другую новость. На совместной пресс-конференции Алла Пугачева, Борис Гребенщиков и Кобзон Иосиф объявили об уходе со сцены. Совсем. Навсегда. В последний то есть раз. Теперь уж точно — до свиданья. И пустились в прощальный тур. Вальса. Прямо там же, на пресс-конференции. На глазах, как впоследствии писали в газетах, изумленных журналистов.
Многие плакали.
Были, конечно, события и помельче. Президент — обычный, не горный, можно даже сказать настоящий — на встрече с тружениками расчески и ножниц заявил, что пора бы отказаться от противоречащих друг другу трактовок в школьных учебниках геометрии. Пора, сказал негорный президент, определиться, наконец, — Лобачевский или же Евклид. А заодно издать отдельное пособие, повествующее о воинских подвигах отечественных геометров.
Президенту, разумеется, аплодировали, но что такое геометрия знали — благодаря постоянным успехам реформы образования — немногие. Поэтому многие плакали.
Кроме того, один депутат, кажется, из центристской фракции ОНФ в Государственной Думе, заметил, что, согласно закону о запрете иностранных слов, лучше все-таки говорить не «геометрия», а «землемерие». После чего был немедленно лишен депутатских полномочий. Проголосовали единогласно. Но вот когда крамольник сдал мандат, возникла неожиданная дискуссия, сиречь словопрение: можно ли мандат называть мандатом? И каков будет русский эквивалент у слова «мандат»? Варианты в головы законодателей лезли однообразные и неприличные. Стало как-то даже стыдно. Неожиданно.
Многие плакали.
Ну, и как водится, у митрополита, имя которого в интересах следствия огласке не предавалось, угнали с посадочной площадки на яхте вертолет какие-то злые люди. Митрополит отвлекся — проповедь, что ли, говорил о нестяжательстве, вот злоумышленники моментом и воспользовались. В знак протеста члены Лиги православного действия и Ассоциации православных экспертов при поддержке казачьих частей ОМОНа сожгли музей Дарвина. Смотрели на огонь и умилялись.
От умиления многие плакали.
И вот когда уже все, казалось бы, обсудили, всем перемыли косточки, отработали трудный день, дождались его — трудного дня — вечера, вот тут, как на грех, лидер оппозиции со своим банкетом.
От усталости многие плакали. Но гаджетов из рук не выпускали, в клавиши били, будто в набат, боролись. Постов своих не покинули. Посты чужие с энтузиазмом комментировали.
Ах, да. Совсем уж ночью наши бомбили Воронеж. В рамках асимметричного, но жесткого ответа на очередные происки Евросоюза в оффшорных зонах. Но тут уже никто не плакал. Над каждым асимметричным, но жестким ответом не наплачешься. Никаких слез не хватит. Опять же, кожа под глазами портится. И морщинки. А это, в конце-то концов, некрасиво.
Ой, что же это я. Как же это я так. Это же все не сейчас. Это же через год. Через год этот текст должен был выйти. Ровно. День в день. Вот ведь какая неловкость получилась. Хотя. Если подумать. Если разобраться. Если. Если, например, вам кажется, что из сказанного выше следует, будто через год нас ждут грандиозные какие-то перемены, что жизнь изменится, что в ней много будет происходить событий новых и неожиданных, — то зря.