Накануне визита президента России Владимира Путина в Индию в экспертном сообществе возобновилась дискуссия о приоритетах России в Южной Азии. По мнению некоторых экспертов, идя на сближение с Исламабадом, Москва тем самым шлет какое-то послание Индии. Но так ли это на самом деле?
Это заблуждение. России нет необходимости использовать отношения с Пакистаном для улучшения отношений с Индией. Россия и Индия создали много возможностей для полноценного диалога: ежегодные саммиты российского президента и индийского премьер-министра, встречи межправительственных комиссий и рабочей группы по борьбе с терроризмом, мероприятия на полях саммитов Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), «Большой двадцатки» и других форумов. У представителей политических, военных, экономических и академических кругов России и Индии хорошее взаимопонимание.
Пожалуй, наиболее активная работа ведется на уровне Комиссии по торгово-экономическому, научно-техническому и культурному сотрудничеству, сопредседателями которой являются вице-премьер РФ Дмитрий Рогозин и министр иностранных дел Индии Сушма Сварадж, и Комиссии по военно-техническому сотрудничеству, возглавляемой министрами обороны двух стран. Однако если первая из этих комиссий легко перенесла смену индийского правительства в этом году, то вторая — нет.
Одной из крупнейших кадровых ошибок премьер-министра Индии Нарендры Моди было назначение на пост министра обороны Аруна Джайтли, который не мог исполнять свои обязанности по состоянию здоровья. Только через пять месяцев глава правительства заменил его на Манохара Паррикара. И лишь сейчас, когда потеряно ценное время, Россия и Индия реанимировали диалог по военно-техническому сотрудничеству.
Многообразие различных каналов, по которым индийцы могут сообщать о своей озабоченности по тому или иному поводу российской стороне, не избавило Владимира Путина от необходимости отвечать на неудобные вопросы о развитии российско-пакистанских отношений. Эти вопросы ему задавались как накануне приезда в Индию, так и во время визита.
Российско-пакистанские контакты действительно активизировались. За последние годы Пакистан посетили множество российских чиновников. В марте 2012 года — директор Федеральной службы Российской Федерации по контролю за оборотом наркотиков Виктор Иванов; в июне 2012-го — министр по делам спорта Виталий Мутко, в сентябре 2012 года — министр иностранных дел России Сергей Лавров и в октябре 2012-го — спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко. В следующем, 2013-м, году в Пакистане побывали: в феврале — Сергей Рябков, заместитель министра иностранных дел России. Наконец, в этом году Пакистан посетили Владимир Чиркин, главнокомандующий Сухопутными войсками РФ, заместитель министра энергетики Юрий Сентюрин. И, наконец, в ноябре в Пакистане побывал министр обороны Сергей Шойгу.
В сочетании с принятым российскими властями решением пересмотреть запрет на продажу вооружения и военной техники Пакистану, а также проведенными двумя раундами военно-морских учений (в марте и октябре 2014 года) эти визиты, естественно, вызывали озабоченность в Индии. Первый раз Владимир Путин сам ответил на возникшие вопросы 9 декабря: «Что же касается Пакистана, то у нас состоялись переговоры о возможном содействии со стороны России в повышении эффективности контртеррористических и антинаркотических операций». Такой ответ вряд ли удовлетворил индийцев.
Во-первых, прошедшие визиты в Пакистан показали, что в этой стране Россию интересуют не только борьба с терроризмом и наркотиками. Москва и Исламабад ведут диалог по широкому спектру вопросов, включая политические, военные, экономические.
Во-вторых, для оказания содействия Пакистану в борьбе с названными угрозами не было необходимости заключать соглашение о военном сотрудничестве между двумя странами. Вполне достаточно соглашений или даже меморандумов о взаимопонимании между соответствующими агентствами, отвечающими за борьбу с терроризмом и наркотиками. Подписанное же соглашение о военном сотрудничестве между Россией и Пакистаном было многими в Индии воспринято как знак изменения российской политики в Южной Азии.
В-третьих, само сочетание слов «Пакистан» и «борьба с терроризмом» вызывает скепсис среди большинства индийцев. Индия много раз обращала внимание США, предоставивших Пакистану многомиллиардную помощь для борьбы с терроризмом, на то, что эта помощь могла бы идти на совсем другие нужды, включая деятельность, направленную против Индии или Афганистана.
России, несомненно, Пакистан интересен. Прежде всего в аспектах безопасности, новых возможностей для российского экспорта вооружения и военной техники, а также перспектив торгово-экономического сотрудничества.
Однако не стоит объединять содействие в области борьбы с терроризмом и наркотиками с военно-техническим сотрудничеством. По указанной выше причине, Индии было бы легче принять российско-пакистанские сделки о поставках вооружений и военной техники в Пакистан, если бы они не оправдывались интересами антитеррористической борьбы.
Прогресс на всех трех названных направлениях не вызовет обеспокоенности Индии, если будут соблюдены три условия. Первое — это прозрачная, понятная и предсказуемая политика России в отношении Пакистана и, вообще, в Южной Азии. Второе — учет индийской озабоченности при развитии российско-пакистанских отношений. Третье — готовность в ответ на один шаг в сторону Исламабада делать десять шагов в сторону Дели.
Эти три условия уже выполняются. Но, видимо, не полностью, раз российско-пакистанские контакты беспокоят Индию снова и снова. Полноценной работы комиссий и всех форматов, которые были упомянуты выше, оказывается недостаточно, чтобы создать постоянный стратегический диалог между Россией и Индией. В частности, специфика комиссий обусловливает, во-первых, относительно закрытый характер их работы, и, во-вторых, основное внимание переносится на текущие проблемы в определенных сферах российско-индийского сотрудничества. Ежегодные встречи лидеров России и Индии и работа межправительственный комиссий не могут обеспечить полноценный стратегический диалог.
Для такого диалога Москве и Дели не хватает постоянной рабочей группы, включающей представителей политических, военных, экономических, академических и других кругов двух стран. Странным выглядит эффективная работа российско-пакистанской Консультативной группы по стратегической стабильности при отсутствии подобной площадки с Индией, с которой Россия является «стратегическим партнером».
Сопредседателями такой группы могли бы быть, к примеру, Николай Патрушев, секретарь Совета безопасности России, и Аджит Довал, советник премьер-министра Индии по вопросам безопасности. Имея прямой выход на глав своих государств, они бы смогли обеспечить своевременное оповещение властей двух стран о возникающих проблемах в двусторонних отношениях. В рамках группы было бы легче всего обсуждать взаимные озабоченности.
Но главной задачей этой рабочей группы могла бы быть выработка «дорожной карты» российско-индийского сотрудничества на близкую и отдаленную перспективу.