В многоженстве, как мы его понимаем, есть один подвох — это очень патриархальная штука. Обычно представляется некий муж средних лет, а при нем две или три такие затравленные дамочки, которые его обслуживают. Старшая жена, средняя и обязательно младшая — для утех, потому что обе первые «сморщились», как деликатно выразился недавно адвокат и омбудсмен Павел Астахов. Во время скандала на тему женитьбы чеченского полицейского Нажуда Гучигова (57 лет) на 17-летней школьнице Астахов оправдал такую разницу в возрасте заявлением, что «есть места, где женщины в 27 лет уже сморщенные».
Луиза — вторая жена Гучигова. Мусульманам можно. Как и мормонам. Ну, и русским миллиардерам и миллионерам — только неофициально. Вот же в нулевые была так популярна эта тема — вторые и третьи семьи наших богачей. Все только и обсуждали, кто с кем живет и куда отправил жену, и как они все выезжают на один курорт и там делают вид, что не знакомы друг с другом, или, наоборот, знакомы, но ничего такого не знают. А теперь, что странно, все так бросились осуждать этого Гучигова, как будто не смотрели взахлеб дурацкие интервью сводника Петра Листермана и не считали его героем дня.
То есть, конечно, отлично, что мнение общества быстро и резко меняется, но я хорошо помню, как не выдержала Татьяна Лазарева и публично возмутилась этой ажитацией вокруг Листермана, а над ней чуть ли не посмеялись.
Всего лет пять назад многие из тех, кто сейчас имеет всего одну постоянную любовницу (и это в наши дни обычно взрослая известная женщина), шастали по клубам и ресторанам с молоденькими девицами и содержали самое меньшее две семьи. Время беззащитных женщин и хищных мужчин.
С одной стороны, это восхитительно, что правила общественной морали так быстро изменились. С другой стороны, ее непостоянство настолько очевидно, что надо задуматься — а в ней, в этой морали, вообще есть хоть какой-то смысл?
Если и есть, то лишь в том, как изменилось отношение женщин к себе. И к мужчинам. Это даже не вопрос нравственности, а, скорее, возможностей.
Женщины в массе просто догадались, что искать богатого мужика — это тупик. И веселее самой зарабатывать — даже если и не очень много. Чисто технический момент.
И вот уже схема «мужчина любого возраста, главное — влиятельный и обеспеченный, а с ним — тонкая и звонкая красавица» сломалась. Это стало казаться недостойным.
При этом я знаю женщин, у которых двое мужей. Неофициальных, конечно. Просто женщины получили влияние — и стали действовать на правах сильных. Они уже не беспокоятся о том, с кем и где их муж, они сами где-то с кем-то.
Большинство успешных женщин, которых я знаю, в постоянных отношениях с несколькими мужчинами. И уже совсем не работает этот типичный женский комплекс насчет возраста — женщины сейчас встречаются и с ровесниками, и с мужчинами старше, и с мужчинами младше, хоть на двадцать лет. Даже если они и «сморщенные в некоторых местах».
А многоженство — это термин общества, где женщина по умолчанию если не товар, то все-таки больше предмет, чем человек.
Но полигамия — это уже более общее понятие без гендерных оттенков.
И вот полигамия становится все более актуальной. Для обоих полов.
Никто не хочет лишать себя радости лишь потому, что так принято. Старые установки (вот есть одна женщина и один мужчина, а все остальное — большой секрет) сломались. «Взрослая жизнь на 90 процентов состоит из лжи», — сказала одна знакомая. Она права, но, кажется, все от этого устали. То, ради чего и задумывалась ложь, уже не кажется достойным уловок и ухищрений.
И никто не хочет, чтобы его осуждали. Осуждение стремительно выходит из моды, потому что нет уже таких четких правил — что нормально, а что ненормально. Осуждая других, ты можешь нечаянно задеть себя. Никто больше не стремится к такому совершенству, которое подразумевает самоограничения во имя неизвестно чего. Мы все не идеальны и вроде бы смирились с тем, что не сможем такими стать.
Люди просто еще не понимают, какие эмоции должны сопутствовать этим новым правилам жизни. Ну, вот раньше как было — если любовь, то восторг и блаженство. Измена — слезы и отчаяние. Если ты не чувствуешь по правилам — с тобой что-то не так.
А что ощущать в ситуации, когда ты можешь встречаться не с одним человеком, а, допустим, с тремя, никто еще не знает. Принято считать, что это все равно должно привести к некому краху, к разочарованию. Все эти фильмы о тройных отношениях или о тайных любовниках. Всегда там драма. То есть все нестандартное ни к чему хорошему не приводит. И это, конечно, гнусное морализаторство. С одной стороны. С другой — люди, конечно, ломаются под влиянием общества, которое их осуждает. Как Анна Каренина. Отличный пример того, что личное счастье может выгореть и сделать тебя жертвой, если общество мыслит слишком консервативно и однозначно.
Вопрос: а кто мы все такие, чтобы делать из человека мученика? Мы готовы взять на себя ответственность за то, чтобы ради сомнительной этики сломать чью-то жизнь лишь потому, что человек не может по-другому чувствовать себя счастливым?
Вот, например, Вуди Аллена до сих пор осуждают за то, что он женился на «приемной дочери». Которая не была ему дочерью — ее удочерила его бывшая жена. Аллен и Сун-и Превен уже восемнадцать лет женаты, у них дети, а их отношения до сих пор считают не очень здоровыми.
Но все дело в том, что никто ничего не знает про жизнь других. Про отношения, которые есть у двух, трех, четырех или больше человек. Нельзя сказать: «вот ты будешь счастливым, если станешь носить все оранжевое и есть пиявок». Кому-то это подойдет, но не каждому. Ни одна установка не сработает, потому что люди — это такой сложный калейдоскоп.
Одних устраивает разница в 50 лет. Других — обмен партнерами. Третьих — две семьи. И все это не делает их ненормальными лишь потому, что они не похожи на других.