Сделку по «Роснефти» можно назвать неожиданной во всех отношениях. Катарский суверенный фонд Qatar Investment Authority (QIA) и швейцарский сырьевой трейдер Glencore появились как два чертика из табакерки в то время, когда большинство наблюдателей были почти уверены: выкуп 19 процентов акций «Роснефти» скорее всего профинансирует ее материнская компания «Роснефтегаз».
Это была бы не совсем приватизация, но в той ситуации, в которой пребывает российская казна, не до соблюдения чистоты жанра. Поступление 700 миллиардов в бюджет — намного лучше, чем полная приостановка дальнейших приватизационных сделок. А руководство «Роснефти» вольно или невольно подыгрывало подобным слухам, не комментируя усилия менеджмента по продаже пакета.
Поэтому, кстати, рынок с немалым облегчением воспринял сообщение о состоявшемся в среду размещении облигаций «Роснефти» на 600 миллиардов. Мало кого уже смущало, что эти деньги могут быть направлены на «самовыкуп» того самого 19-процентного пакета, усиливая аналогии с залоговыми аукционами 20-летней давности.
Пусть так. Лишь бы не «никак». А в итоге оказалось «еще как»!
Вполне допускаю, что переговоры с потенциальными иностранными инвесторами, включая катарцев и «гленкоровцев», Игорь Сечин и его подчиненные вели давно, а масштабные рублевые заимствования понадобились «Роснефти», чтобы перечислить приватизационную выручку в бюджет, не прогоняя через биржу полученные от новых инвесторов миллиарды долларов.
Но так же нельзя исключать, что успеху сделки поспособствовало заключенное на прошлой неделе соглашение ОПЕК о сокращении добычи нефти.
Игорь Сечин ранее довольно скептически оценивал шансы нефтяного картеля остановить обвал котировок. Глава «Роснефти» неоднократно давал понять, что сегодня на нефтяном рынке погоду делают не производители, а посредники, финансовые спекулянты. Однако Glencore вряд ли входил в число тех трейдеров, которым удалось удачно сыграть на «медвежьем» тренде. Акции швейцарской компании последние два года пребывают, как говорят биржевые аналитики, в «красной зоне». И, кстати, на обвале «гленкоровских» котировок в сентябре 2015-го тот самый катарский суверенный фонд потерял более 1 миллиарда долларов.
Теперь катарцы и «гленкоровцы» снова оказались в одной нефтяной лодке — вопрос в том, собираются ли они плыть в одном направлении.
Понятно, что для Glencore участие Катара в приватизации «Роснефти» — дополнительная гарантия, что все пойдет по плану с замораживанием нефтяных котировок. К соглашению ОПЕК присоединятся другие страны-экспортеры, включая Россию. И у нефтяных «быков» будет больше шансов рассчитывать на благосклонность банков, чем у «медведей». Ведь акции «Роснефти» швейцарский трейдер собирается покупать главным образом в кредит и заявляет, что условия финансирования пока окончательно не оговорены. Не удивлюсь, если финальные подписи банкиры поставят после 10 декабря, когда в Вене состоится встреча «опековцев» и «неопековцев».
По идее, нефтяная «помолвка» России и Катара минимизирует вероятность срыва грядущего мегакартельного соглашения, благо отныне и сама «Роснефть» заинтересована в том, чтобы такое тотальное сокращение добычи наконец-то случилось. Однако в больших нефтяных играх неизменно присутствует геополитика, а здесь ее концентрация близка к критической.
Ведь Катар — не просто крупнейший экспортер углеводородов и важнейший участник ОПЕК. Наряду с Ираном и Саудовской Аравией этот нефтегазовый эмират играет весомую роль на Ближнем и Среднем Востоке. Некоторые западные СМИ подозревали его в причастности к финансированию ИГ — разумеется, документального подтверждения эти версии не получили. Зато немало доказательств, что Доха, как и Эр-Рияд, спонсирует сирийскую оппозицию.
Иными словами, исходя из актуальных геополитических раскладов, Катар никак не назовешь российским союзником. Благодаря «Роснефти» у Москвы и Дохи вроде бы появился повод «дружить домами» — но это в том случае, если для Катара деньги важнее влияния.
Вовсе не очевидно, что QIA — исключительно бизнес-проект, а не элемент «мягкой силы». Когда акции доброй половины европейских «голубых фишек» скуплены сравнительно небольшим эмиратом — политикам Старого Света волей-неволей приходится считаться с его точкой зрения при разрешении актуальных ближневосточных коллизий.
Массовые распродажи крупных пакетов ценных бумаг, конечно же, пробивают изрядную брешь в карманах продавцов. Но самим эмитентам, чьи акции попали под такую «раздачу», не намного лучше.
В этом плане очень показательно, что Катар впервые входит в капитал именно публичной российской компании, хотя формально это далеко не первая инвестиция QIA в российские активы.
Не стану фантазировать на тему «что будет, если». Однако получается, что многомиллиардная приватизационная сделка, позволяющая задышать бюджету и дающая властям поле для экономического маневра, в то же время существенно сужает возможности для маневра геополитического.
В известной степени «военная сверхдержава» вновь превращается в «энергетическую» — в том смысле, что интересы национальных нефтегазовых чемпионов опять выходят на первый план.
Это не такой уж бесперспективный сценарий, особенно если учесть смену вех в главной сверхдержаве мира. Например, в числе вероятных кандидатов на пост нового госсекретаря американские СМИ все чаще называют Рекса Тиллерсона, главу ExxonMobil и хорошего знакомого Игоря Сечина.
Проблема в том, что структурным преобразованиям в экономике, избавлению ее от сырьевой иглы и созданию институтов, способствующих воспроизводству и эффективному использованию человеческого капитала, победы на глобальном энергетическом рынке и возвращение титула нефтегазовой житницы мира способствуют не больше, чем полуизоляция и мобилизация всех ресурсов под нужды ОПК.