«Я зарабатывала проституцией, чтобы хоть как-то выжить» Их насилуют, убивают и травят. На стороне трансгендеров — закон, но не фавелы

В Бразилии операция по смене пола — конституционное право каждого человека. В 2007 году было принято постановление, согласно которому операция должна проводиться бесплатно и входить в стандартный пакет медицинского обслуживания. Таким образом власти планировали обеспечить гражданам заботу о здоровье и неприкосновенность частной жизни.

В то же время именно Бразилия уже несколько лет занимает первое место в мире по числу убийств трансгендерных людей. В 2017 году из 325 таких убийств во всем мире на эту страну пришлось 171 преступление.

Ситуация в обществе ухудшилась после того, как в начале этого года на пост президента вступил Жаир Болонсару, открыто выражающий свою гомофобную позицию. В результате сложилась такая ситуация, когда вроде бы закон защищает людей, но в реальности их жизни в еще большей опасности.

«Лента.ру» публикует работы фотожурналиста Аши Маилз, сделанные в рамках проекта «Я тот, кто я есть». Это истории из жизни современных трансгендеров и интерсексуалов в Рио-де-Жанейро.

Жаклин Гомес де Хесус, 39 лет

Фото: Аша Маилз

«Практически вся моя жизнь связана с наукой: у меня докторская степень по социальной психологии, я преподаю в университете и веду правозащитную деятельность. Всю жизнь я борюсь с дискриминацией и выступаю за права человека. Мое образование и социальный статус позволили мне избежать многих проблем, типичных для современных трансгендеров: я сталкивалась с агрессией куда реже, чем могла бы. Меня поддерживали и семья, и коллеги по работе. Я полностью осознала себя в 29 лет. Тогда я покончила с отношениями с мужчиной, в которых на тот момент состояла. Мой первый муж был в шоке, ведь он заключал брак с мужчиной, а оказалось, что все это время жил с женщиной!

Я уверена, что отношения между трансгендерами и обществом во многом определяют наше будущее. К сожалению, трансфобия естественна как для бразильцев, так и для латиноамериканцев в целом. В обществе все сфокусированы на проблеме насилия и забывают о гражданских правах человека. А ведь именно сейчас — поворотный момент для всей страны. Речь идет о принятии на государственном уровне права на использование так называемого "социального имени" — того имени, которое выбирает трансгендер как наиболее точно отражающее его идентичность и которое, как правило, отличается от его официально зарегистрированного имени. Сегодня многие структуры позволяют использование "социальных имен", но важно, чтобы это стало именно законом, единым для всех. Отсутствие необходимых документов приводит к тому, что сегодня 90 процентов трансгендерных людей вынуждены уйти в проституцию. Зацепиться за другую возможность удается немногим».

Жаклин Гомес де Хесус в 2017 году стала первой чернокожей женщиной-трансгендером, получившей медаль имени Шикиньи Гонзаги. Эта награда вручается городским советом Рио-де-Жанейро женщинам за особые заслуги в сфере права, культуры и искусства.

В 2018 году Жаклин представила свою кандидатуру от Партии трудящихся на выборах в городское правительство Рио-де-Жанейро.

Мария Эдуарда Агияр, 36 лет

Фото: Аша Маилз

«По профессии я адвокат, но мне всегда хотелось иметь какую-то социальную работу, связанную с помощью трансгендерным людям. Так я познакомилась с группой Pela Vidda, деятельность которой направлена на борьбу с проблемой ВИЧ и СПИДа. Сегодня я работаю с теми, кто оказался в самом уязвимом положении, звонки о помощи мне поступают круглосуточно.

Чтобы иметь возможность помогать другим, сначала мне нужно было справиться со всем тем, что ждало меня саму на пути перехода. Мать меня долго не принимала, не видя разницы между трансгендером и гомосексуалом, ее больше устроил бы второй вариант, лишь бы я продолжала придерживаться общепринятых стандартов внешности. Но в конце концов она очень поддержала меня.

Когда процесс перехода был запущен, я столкнулась с проблемой узаконивания нового имени. Как оказалось, в стране не было отработанного механизма для этого. Я стала первым бразильским юристом, обратившимся с просьбой о создании закона о социальном имени. Два года назад эта просьба была одобрена судом. Я считаю, что если бы у людей были равные условия, не было бы и преступности. А предоставление трансгендерам возможности работать избавило бы их от клейма маргиналов. Однако агрессию я чувствую каждый день: как-то раз я шла по улице и внезапно получила удар в лицо. А следующий удар может быть смертельным — от этого никто не застрахован».

Алессандра Рамос, 36 лет

Фото: Аша Маилз

«Я воспитывалась при церкви Свидетелей Иеговы. Там я выучила бразильский язык жестов, что впоследствии помогло мне стать профессиональным сурдопереводчиком. Из церкви я ушла в 21 год, когда начала процесс по смене пола. Долгое время при попытках устроиться на работу мне постоянно отказывали. У меня хорошая профессиональная квалификация: помимо языка жестов я владею английским, испанским, итальянским и французским языками, и единственной причиной отказа всегда было лишь нежелание принимать мой облик.

Будучи не только человеком, сменившим пол, но и чернокожей, я попадаю сразу в две группы риска. Я понимаю, что меня могут убить на улице в любой момент. Мне опасно даже ответить на оскорбление в супермаркете. Сейчас мы становимся видимыми, информацию о человеке легко найти в интернете, его можно выследить и убить. Ситуация осложняется неприятием общества. Для меня важно помогать людям, оказавшимся в подобной ситуации: с 2000 года я работаю в сфере защиты прав ЛГБТ-людей. Благодаря своей адвокатской деятельности сегодня я занимаю должность советника конгрессмена Джина Уиллиса. Но в начале процесса принятия себя и смены пола мне пришлось пройти тот же путь, что и многим бразильским трансгендерам: я зарабатывала на жизнь проституцией, чтобы хоть как-то выжить».

Кайке Теодоро, 23 года

Фото: Аша Маилз

«Я прошел переход (процесс по смене пола, включающий в себя гормональную терапию и операцию — прим. «Ленты.ру») пять лет назад. Это был очень сложный период моей жизни, я постоянно сталкивался с агрессией: меня унижали и в прямом смысле слова закидывали камнями. Мне до сих пор страшно ходить по улице в одиночку, хотя сегодня ситуация в стране лучше, чем несколько лет назад. Но проблемы с отношением общества к нам остались: если ты трансгендер, официальную работу найти очень сложно, каждый крутится как может. Я зарабатываю деньги как уличный музыкант и состою в модельном агентстве для трансов. К счастью, меня принимает и поддерживает семья».

Джордан Лесса, 50 лет

Фото: Аша Маилз

«Я с детства чувствовал себя мальчиком. Мне казалось, что пройдет время — и я им обязательно стану. Со мной никто не хотел общаться в школе, а в 12 лет я узнал, что меня усыновили. Я ушел из дома, начал жить на улице и бросил школу. Когда мне было 16 лет, меня изнасиловали. Я помню, тот парень кричал: "Я покажу тебе, что делает настоящий мужчина!" Чуть позже я понял, что забеременел, но все же решил рожать. Я поднял сына на ноги самостоятельно, сейчас ему 33 года. Позже я все-таки освоил школьную программу и начал поиски работы.

Сегодня у меня есть официальная работа — я охранник в муниципалитете. Мне повезло получить место, но за 19 лет работы меня ни разу не повысили. Отношение ко мне изменилось только после того, как в 2014 году я опубликовал книгу о своей жизни. Медицинский переход в мужское тело я совершил только четыре года назад и лишь теперь чувствую себя на своем месте.

«В Бразилии трансгендерам редко удается найти официальную работу. Муниципалитет делает все что может — только за последний год он помог с трудоустройством 70 людям, четверо из которых работают вместе со мной. Я думаю, что мы не можем заставить людей любить нас — тех, кто отличается от них, — но мы можем заставить общество нас уважать».

Гилмара Кунья, 33 года

Фото: Аша Маилз

«Фавелы Рио — это территория вне закона. Какие бы законы ни принимались в стране, здесь, в фавелах, нет даже шанса на то, что агрессор будет наказан. Все, что остается, — это менять сознание и бороться с существующими предрассудками.

Здесь, в фавелах Маре, вся моя жизнь. Я родилась в довольно консервативной семье. В 13 лет начала проявляться моя, как я тогда думала, гомосексуальность, которая в итоге привела меня в католическую церковь. Тогда я думала, что церковь уничтожит во мне все эти желания... Я не могла найти себе места, всюду была изгоем. Со временем я стала лучше понимать, кто я есть на самом деле, и примкнула к движению против гендерной дискриминации. Позже появилась идея создать проект, который помог бы ЛГБТ-жителям фавел. Так появилась Conexão G — неправительственная организация, борющаяся за их права».

В 2015 году Гилмара Кунья стала первым трасгендером, получившей медаль Тирандетеса — самую высокую награду Законодательного собрания Рио за работу, осуществляемую в фавелах.

Ивонн Коррейа дос Сантос, 62 года

Фото: Аша Маилз

«Я волонтер центра помощи Каза Нем в Рио. Каза Нем — это заброшенный дом в центре города и крыша над головой для трансексуалов, геев и лесбиянок, оказавшихся на улице или в трудной ситуации. Большинство трансгендеров сегодня вынуждены работать в сфере проституции из-за того, что не могут найти другую работу. Каза Нем — последний оплот поддержки для таких людей, сюда может прийти любой желающий с полной уверенностью, что его примут. Я занимаюсь волонтерством, потому что на своем опыте знаю, как это важно: когда-то я и сама была проституткой.

Пожалуй, тут нет людей, которые не столкнулись бы с насилием и агрессией, и я — не исключение: это будни Рио. Хотя мне повезло — во время перехода меня поддержала семья. Я состояла в официальном браке, но вот уже 25 лет как овдовела. Большую часть времени я провожу здесь, помогая страждущим. Сегодня судьба Каза Нем висит на волоске: никто не знает, как долго удастся сохранить дом и как долго он сможет служить приютом для нуждающихся».

Изабель Сантос де Оливейро, 22 года

Фото: Аша Маилз

«Я прошла переход два года назад, и это был нелегкий период. За это меня уволили из "Макдоналдса", где я проработала четыре года. Было грустно — мне действительно там нравилось.

Сейчас я работаю в музейном кафе и все более-менее хорошо, но пройти пришлось через многое. В 16 лет я ушла из дома — меня отказывались принимать родители. Позже они меня поняли, отношения наладились, но сейчас у меня есть молодой человек, семья которого не одобряет наш союз.

Я часто сталкиваюсь с грубостью. Например, как-то я села в вагон метро, предназначенный для женщин, и тут же получила гневный комментарий стоявшей рядом пассажирки, что мне нельзя здесь находиться, ведь я трансгендер. И грубость — это лишь меньшее из зол. Мы боимся ходить по улицам, ведь никогда не знаешь, кого убьют следующим. Мне хочется верить, что ситуация изменится и отношение общества к нам станет лучше. Сегодня, по крайней мере, образ трансгендера выходит из тени: среди нас есть звезды, а в сериалах появляются герои, сменившие пол».

Эстер Морганна, 52 года

Фото: Аша Маилз

«Я не трансгендер, а интерсексуал: с рождения в моем теле есть признаки обоих полов. Проще говоря, у меня малюсенький отросток-член между половых губ. Однако проблем ни с гендерной идентичностью, ни с документами у меня никогда не было: я всегда считала себя женщиной. Я была замужем за мусульманином из Ливана, сейчас мы развелись. Я бы хотела сделать операцию, но мне трудно собрать необходимые бумаги и получить разрешение. Что касается агрессии, то это — Бразилия, агрессия тут в воздухе. 14 лет назад в меня стреляли, почему — я не знаю.

Сейчас я работаю с ЛГБТ-подростками, находящимися на рубеже самоопределения. Работа осложняется тем, что я не имею права говорить о трансгендерах с детьми до наступления совершеннолетия. Мы попадаем в сложную ситуацию: с одной стороны, такому ребенку нужна поддержка, с другой стороны — нет возможности открыто поговорить с ним о его идентичности».

Джон Уильямс де Оливейра Мескита, 26 лет

Фото: Аша Маилз

«Из-за цвета кожи я попадаю сразу в две группы риска — как чернокожий и как трансгендер. Я закончил институт и сейчас работаю помощником адвоката, но найти работу было очень сложно. Кроме того, я пережил сексуальное насилие на работе и знаю, каково другим, оказавшимся на моем месте.

Все, чего я хочу, — оказывать юридическую помощь людям, оказавшимся в трудной ситуации. Ведь большинство трансгендеров сегодня живут в условиях нищеты и социальной изоляции, без доступа к образованию, здравоохранению и профессиональной деятельности. Я активно участвую в проектах Rede Trans Brasil — сети по борьбе за права трансгендеров. Я верю, что со временем ситуация станет лучше, ведь в социальной сфере происходят значительные изменения: трансы перестали быть невидимками».

Диана Конрадо, 21 год

Фото: Аша Маилз

«Я студентка третьего курса. В институте с восприятием трансгендеров больших проблем нет: можно использовать социальное имя, и среди преподавателей есть трансгендеры, что было невозможно еще десять лет назад.

Сложности начинаются за пределами института. В моем случае чисто внешне меня воспринимают как женщину, и все хорошо ровно до тех пор, пока не требуется предъявить документы. Если ты ищешь работу — скорее всего тебе откажут, потому что ты трансгендер. Проблема с принятием стоит остро не только в социуме, но и в собственной семье: меня поддерживает бабушка, но не принимает мать».

Андреа Бразил, 44 года

Фото: Аша Маилз

«Я ощущаю себя скорее трансвеститом, нежели транссексуалом. Иными словами, я чувствую себя комфортно и без операции по смене пола, однако в женском образе я нахожусь постоянно и считаю себя женщиной. Я бы хотела поменять документы на женские, так как идентифицирую себя как женщину всю жизнь. Я дизайнер и парикмахер. Работаю в основном на дому: стригу клиентов и шью одежду.

Я помогала трансам из Каза Нем, обучала их парикмахерскому искусству, чтобы у них появилась хоть какая-то возможность заработать на жизнь, кроме как на панели. Сама я не занимаюсь проституцией, не пью, не курю, не принимаю никакие наркотики и даже не выхожу из дома ночью, потому что это может быть опасно. От агрессии в том или ином виде здесь страдает каждый. Мне самой пришлось пережить все: от атак религиозных фанатиков до удушения собственным бойфрендом».

Рафаэла Антунес, 31 год

Фото: Аша Маилз

«Я интерсексуал, родилась с признаками обоих полов. Интерсекс никак не связан с гендерной идентичностью, это в первую очередь биологический параметр. В этом случае ребенка обычно определяют как девочку или мальчика и дают соответствующие гормоны. Мой пол был определен как мужской. В детстве я выглядела как мальчик и принимала соответствующее лечение для мальчиков.

Позже выяснилось, что я все же женщина, гормональную терапию пришлось поменять, а вот пол в документах остался прежним. Из-за этого я могла искать только временную работу: продавец, няня, официантка... Мне повезло: сейчас я работаю в муниципалитете координатором социальных проектов, и вроде бы все самое страшное позади. Мне, как и всем, пришлось пройти и через побои в подростковом возрасте, и через неприятие собственной матерью».

Денизе Тайна, 68 лет

Фото: Аша Маилз

«Денизе начала проявляться только после смерти отца. Можно сказать, что целых 50 лет своей жизни я прожила в шкафу, не будучи самой собой. В каком-то смысле Денизе — ребенок, ведь она вышла на свет относительно недавно. Быть может, именно поэтому многие сегодня не верят в мой возраст: говорят, что я выгляжу моложе. Я состою на государственной службе Рио более девяти лет, работаю в сфере прав человека и борьбы с дискриминацией ЛГБТ, стараюсь делать все, что от меня зависит, чтобы помочь другим.

Я думаю, нам всем нужно выходить из тени. У нас есть группы транссексуалов и трансвеститов, но получается, что мы в них общаемся только друг с другом, изолированные от остального мира. Поэтому я стараюсь избегать всяческих гетто и даже на самбу хожу в крыло для "гетеро". И хотя среди них я единственный транс, именно так я чувствую, что живу нормальной жизнью.

Что касается страха, то здесь, в Рио, он присутствует всегда, независимо от того, кто ты. От ограблений и насилия не застрахован никто. Но наша задача — показать, что мы такие же, как другие люди! И, кстати, недавно было подписано постановление, согласно которому психологи не должны вмешиваться в лечение трансгендеров. В этой резолюции говорится, что желание сменить пол — не болезнь, и прописывается наше право на жизнь без обязательного посещения психолога».