В течение 40 лет сотрудники Пентагона обращаются за консультациями к человеку, который задолго до появления эпопеи "Звездные войны" получил прозвище Йода. Назначенный еще Ричардом Никсоном на пост директора департамента стратегических прогнозов, Йода до сих пор является главным "предсказателем" основных тенденций развития военной техники и стратегии ведения войн.
Те немногочисленные чиновники министерства обороны, что имели возможность столкнуться с ним по работе, описывают его как человека тихого, улыбчивого и ничем особенным не выдающегося. Однако это лишь маска, скрывающая суть.
81-летний Эндрю Маршалл (Andrew Marshall) по прозвищу Йода является одним из самых влиятельных закулисных персонажей Пентагона. Одни только имена его протеже, которым он в свое время оказывал покровительство, говорят о многом: вице-президент США Дик Чейни (Dick Cheney), министр обороны Доналд Рамсфелд (Donald Rumsfeld), заместитель министра Пол Вулфовиц (Paul Wolfowitz).
40 лет Маршалл дает советы генералам и гражданским чиновникам по самому широкому кругу вопросов, от возможности применения в будущем боевых роботов, беспилотных невидимых для радаров самолетов, до внедрения специальных препаратов, улучшающих боевые качества американского спецназа в несколько раз.
Сейчас именно он готовит для администрации Буша план модернизации вооруженных сил. Сторонники Маршалла уверены в том, что благодаря его советам американская армия станет более мобильной и смертоносной, а противники - в том, что его программы основываются на еще неиспытанных технологиях.
В преддверии новой крупномасштабной войны, в которой будут задействованы тысячи солдат и единиц техники, Эндрю Маршалл согласился дать интервью корреспонденту журнала Wired.
WIRED: До недавнего времени военные говорили о "революционных преобразованиях в армии". Сейчас же все чаще применяется термин "трансформация". С чем связано это изменение?
MARSHALL: Трансформация, как мне кажется, - более соответствующее определение. Мы должны трансформировать армию. Однако не стоит ждать, что произойдут некие тотальные перемены во всех вооруженных силах. Необходимо изменить лишь некоторые части системы, однако эти изменения должны быть радикальными и использовать весь потенциал, который нам обещают новейшие технологии.
WIRED: О каких именно изменениях стоит вести речь в ближайшее время?
MARSHALL: По порядку. Одна из существенных задач разведки будет заключаться в получении сведений о применяемых другой стороной препаратах для повышения эффективности действия солдат. Далее. Совершенствование координации отдельных подразделений вооруженных сил на уровнях, которые никогда не были доступны ранее. Развитие высокоточного оружия различных модификаций. И наконец, создание полностью автономных роботизированных систем: беспилотных самолетов, до которых современным моделям еще очень далеко, подводных аппаратов и небольших мобильных машин, которые смогут изменить сегодняшнюю тактику ведения городского боя.
WIRED: Следует ли ждать каких-то революционных изменений, не имеющих отношения к собственно боевым действиям?
MARSHALL: Безусловно. Существует много способов оказывать психологическое давление как на лидеров государств, так и на целые страны. Я не имею в виду информационную войну. Скорее, речь идет о некой визуальной демонстрации наших потенциальных возможностей. Что-то вроде "смотрите, что мы с вами сделаем в случае чего".
WIRED: События 11 сентября 2001 года изменили вашу каким-либо образом точку зрения?
MARSHALL: Не особенно. Я всегда утверждал, что мы крайне уязвимы для удара.
WIRED: Можете ли вы назвать событие, которое произвело на вас впечатление?
MARSHALL: Скорость, с которой развалился Советский Союз и созданная им система. Я задолго до коллапса был уверен, что у них проблемы, однако столь полный и всеобъемлющий развал стал для меня неожиданностью.
WIRED: Есть ли, по вашему мнению, возможность для одной страны долгое время оставаться самой могущественной, периодически подвергая свою армию революционным изменениям? Или же супердержавы постоянно сменяют друг друга?
MARSHALL: В XIX столетии подобной "стабильности могущества" добилась Великобритания. Англичане использовали для поддержания своего первенства в военной области довольно интересный способ. Они подталкивали соседние страны, главным образом Францию, к проведению экспериментов, в частности, в области кораблестроения. Если новая идея оказывалась жизнеспособной, то они просто присваивали ее. Таким образом, они как бы капитализировали свое преимущество и экономили большое количество людских и материальных ресурсов.
WIRED: США в настоящий момент занимают именно такую позицию?
MARSHALL: Во всяком случае, очень похожую. Однако есть одна проблема. Некоторые страны, которые могли бы стать генераторами полезных для США идей, не делают этого. Скажем, Япония или Западная Европа не производят революционных изменений. Как это ни парадоксально, подобный потенциал есть у шведов. В течение 200 лет они были крайне зависимы от континентальной экспансии России. Потом ситуация изменилась. Угроза сохранялась только со стороны Балтийского моря. Поэтому они были вынуждены заниматься разработкой технологий и способов защиты протяженной морской границы. Некоторые их идеи мы вполне можем капитализировать.
WIRED: Например?
MARSHALL: Они создали три совершенно новых боевых корабля. Один из них - это подводный крейсер, использующий в качестве двигателя не ядерную силовую установку, а особые топливные элементы, что позволяет ему двигаться почти бесшумно и совершать большие переходы в погруженном состоянии. Но гораздо интереснее другая разработка - корабль класса Visby, который практически не содержит в себе металлических частей даже в двигателе. Его почти невозможно обнаружить современными средствами.
WIRED: Вы являетесь сторонником разработки нетрадиционных технологий увеличения боеспособности. Фармацевтических, например.
MARSHALL: Люди, сведущие в психофармакологии, утверждают, что в ближайшее десятилетие будут созданы неизвестные до сих пор препараты. Они будут состоять из элементов, традиционно присутствующих в человеческом организме, однако их характеристики и эффективность будут несравнимо улучшены. Они просто заставят наше тело работать с большей отдачей.
WIRED: В эпоху терроризма остаются ли столь же актуальными некоторые идеи холодной войны, в частности, превентивное поражение противника на большом расстоянии и защита от возможных ракетных ударов?
MARSHALL: Безусловно, если мы все еще хотим контролировать развитие вооружений большой дальности. Некоторые виды таких вооружений все еще применимы, практика Афганистана это доказала. Однако подобным вооружениям необходима поддержка боеспособных наземных войск.
WIRED: Сделают ли нас новые технологии в конечном итоге менее уязвимыми?
MARSHALL: Мой друг, экономист Мартин Шубик (Martin Shubik), рассуждает следующим образом. Нужно построить диаграмму, демонстрирующую, сколько людей могут убить 10 решительно настроенных человек, пока сами не будут убиты, и как это соотношение меняется со временем. В принципе, жертв должно быть как можно меньше, а нападение как можно короче. Однако сейчас эти показатели увеличиваются. И это не только проблема США. Весь мир стал менее безопасным.