Папа, мама, 12 детей и суицид Британский "Букер" вручен сердитой ирландке
Энн Энрайт, 45-летняя уроженка Дублина, ученица Малькольма Брэдбери и Анджелы Картер, получила премию Man Booker за свой четвертый роман "The Gathering". Название книги двусмысленно: оно может означать не только "семейный сбор", но и "нарыв". Хотя Энрайт не была в числе фаворитов букеровского сезона, ее роман собрал критическую массу хвалебных отзывов. Бойд Тонкин из Independent без тени сомнения поставил "The Gathering" в ряд лучших романов "бесстрашного ирландского натурализма", продолжающего традицию "скрупулезной злости" Джеймса Джойса.
"The Gathering" - это роман о семье Хегарти, огромной и странной, - эдаком ирландском микрокосме. За годы брака мать, "покорный шмат человеческого мяса", родила ровно дюжину детей - Мидж, Беа, Эрнста, Стиви, Иту, Мосси, Лайама, Веронику, Китти, Элис и близнецов Айвора и Джем. Еще семеро погибли в утробе. Рассказчица - Вероника (седьмая по старшинству) - не может простить матери многочадия, из-за которого та едва ли участвовала в жизни своих отпрысков. Даже когда она узнает о самоубийстве Лайама, самого обаятельного, бестолкового и несчастного из сыновей, она оплакивает не сколько его, сколько дитя вообще. Отец семейства к моменту начала действия уже умер, но память о нем никуда не делась: дети помнят его шлепки и затрещины, адресованные не кому-то лично, а раздаваемые им со статистической закономерностью. Все живые участники драмы отнюдь не составляют большую счастливую семью, а, наоборот, разваливают и без того недружный клан, как будто состоящий из случайных прохожих, связанных с друг с другом по большей части только биологически.
Вероника на протяжении книги вспоминает истоки внутреннего надлома Лайама, любимого брата, и историю семьи, в частности, собственной бабушки Ады. Ее бурная молодость, как полагает Вероника, наложила отпечаток на историю ее детей и внуков. Героиня Энн Энрайт застревает между двумя большими метафизическими проблемами. С одной стороны, она размышляет о том, что каждое действие неизбежно чревато воздаянием. С другой стороны, одно из лучших ее воспоминаний юности - это блаженное чувство "обезбоженности" окружающего ее и Лайма лесного пейзажа. Причем эта "обезбоженность" так могуча, что не приходится сомневаться в присутствии Создателя на расстоянии вытянутой руки от рассказчицы.
Более ранние вещи Энрайт, в том числе ее дебютный роман "Парик моего отца" (единственный пока переведенный на русский язык), пестрят комическими выдумками и удивительными событиями, произошедшими с соотечественниками писательницы. Например, в ее предпоследнем романе "The Pleasure of Eliza Lynch" ("Радость Элизы Линч") фигурирует действительно жившая в XIX веке ирландская проститутка, ставшая возлюбленной парагвайского президента Франсиско Солано Лопеса и провозглашенная через сто с лишним лет национальной героиней этой страны.
Перу Энрайт принадлежит еще и совсем нехудожественная книжка под названием "Making babies: Stumbling into Motherhood" ("Младенцы: трудности материнства"). Это - сатирический, но местами душераздирающий отчет о ее собственной беременности, родах и первом годе жизни в роли матери. Никаких розовых бантиков и умиленного сюсюканья в нем не сыскать даже под микроскопом. Зато там на полную громкость включен фирменный ирландский сарказм и честная отстраненность большого писателя. Неслучайно в букеровском романе "The Gathering", написанном следом за "Making Babies", все клише о материнстве, семье, вине и судьбе подведены к грани абсурда, обозначены, препарированы и по окончании вскрытия зашиты обратно, ибо из клубка любви и смерти нельзя выжать рецепт счастья или хотя бы покоя. Из него вообще ничего нельзя выжать, его можно только нести с собой на протяжении всей жизни.
Юлия Штутина