С февраля 2013 года в городе Кимры Тверской области работает центр помощи наркозависимым «Радуга». Рехаб открылся по инициативе Московской патриархии, но программа в нем почти светская. Подопечные живут «терапевтическим сообществом», исполняя социальные роли шеф-повара, заведующего прачечной, уборщика, спортивного тренера и так далее. В центре нет обязательного воцерковления, как бывает в православных антинаркотических общинах, но подопечные ночуют в здании воскресной школы, участвуют в местных тренингах и, по желанию, читают в обнимку молитвы. Сейчас основатели «Радуги» пытаются найти деньги на строительство нового здания, чтобы расширить сообщество и, возможно, допустить в него женщин. «Лента.ру» провела в «Радуге» несколько дней.

* * *

Больше всего Бэтмену не хватает общения с девушками и ощущения от прикосновений к экрану айфона. Он один из пациентов реабилитационного центра; я называю его Бэтменом, потому что имя раскрывать нельзя, а он все время ходит в футболке супергероя. Подопечным центра запрещено пользоваться телефоном (можно два раза в неделю звонить родителям со стационарных телефонов); девушки у Бэтмена нет, а если бы была — пришлось бы долго доказывать администрации, что она надежна и не принесет на встречу наркотики.

Мы стоим на крыльце воскресной школы при храме Вознесения Господня в Кимрах, где и размещается центр помощи наркозависимым «Радуга». Он открылся в феврале 2013 года по образцу польского центра «Фамилия» — специалисты центра называют способ реабилитации «терапевтическим сообществом». Второй человек в «Радуге», руководитель программы реабилитации Александр Самбуров — высокий, лысый, говорит с паузами, чтобы услышать мнение собеседника — сам прошел реабилитацию, а потом и обучение в польском центре. «Технология терапевтического сообщества означает, что люди живут вместе по общим правилам. За каждым есть закрепленная ответственность», — говорит он. По словам Самбурова, все в центре происходит, как в социально-ролевом тренинге. Раз в месяц на собраниях выбирают «начальников стирки, спорта, культурной жизни, безопасности, труда, дома». Раз в неделю выбирают ответственных за кухню. «Каждый находит место, которому соответствует. На собраниях говорят: да, это здорово у тебя получается, а это нет. Если хочешь идти в этом направлении — вот тебе советы, нужно такие, такие, такие шаги предпринять», — объясняет Самбуров.

В Кимрах найти себе подружку Бэтмен (он из Твери) не может — выходить за пределы центра нельзя. Когда по тропинке на границе территории рехаб-центра проходят две девушки в коротких юбках, Бэтмен улыбается: «Ну все, я пошел». Он здесь уже третий месяц, для него это вторая попытка избавиться от наркозависимости. В первый раз пробыл два месяца, сорвался и уехал домой.

Еще один запрет для подопечных — говорить о наркотиках, поэтому я не могу выяснить, что именно Бэтмен принимал, но он рассказывает, что все началось с компьютера. «Любил игры, потом онлайн-игры, сидел целыми днями, потом стало скучно, но, чтобы поддержать свое состояние и продолжать играть, начал принимать препараты», — объясняет он. Через какое-то время родители Бэтмена обратились к знакомому батюшке, тот знал отца Андрея из Кимр, да еще и листовка центра завалялась. Бэтмена сначала «напрягало», что «Радуга» при церкви. «Я атеист, не верю в бога, но здесь теперь я делаю добро, а не зло, как раньше. А то, что иконы висят — мне все равно», — объясняет он.

Бэтмен не считает центр православным, хотя раз в неделю в распорядке есть встреча с настоятелем храма, на которой тот рассказывает про историю православия, а каждое утро на встречах (в центре их называют «балансы») подопечные читают молитву оптинских старцев. Бэтмену она нравится: «В ней много важных слов. Я к ним прислушиваюсь».

* * *

«Наш центр — единственный, который работает при церкви, но является светским, — объясняет мне замруководителя «Радуги» Александр Самбуров в своем кабинете в здании воскресной школы. — Здесь нет воцерковления как методики работы. Все понимают, что это не работает, если человек собирается вернуться в мир, а не в монашество и не в служение. Человеку нужно учиться простым навыкам повседневной жизни». Сам Самбуров тоже когда-то принимал наркотики. В 2011 году он обратился в тверской наркологический диспансер — там проводили только детоксикацию, а за ней следовало пребывание «в дурдоме». Примерно в это же время Самбуров познакомился с отцом Андреем Лазаревым, сейчас возглавляющим приход, при котором работает центр. Лазарев отправил его в Польшу.

Мы приходим в библиотеку — на собрание пациентов. В небольшой комнате на стеллажах почти вся литература религиозная (жития святых, творения святых отцов, брошюры — вроде «Время веселое поста»), но есть еще Гоголь, Джек Лондон и много DVD-дисков с мультфильмами; между стеллажей стоит гитара, на которую наклеены изображения икон. В комнате на стульях сидят уже все подопечные «Радуги». Меня просят поприветствовать сообщество и рассказать о себе. Все хором отвечают «Добрый день, Даниил». На собрании обсуждают нововведения в расписании. Подопечные просят ввести уроки истории, рисования и кулинарии.

В спальне десяток заправленных кроватей — все разных форм, с разными ножками и спинками, покрывала тоже разные. На прикроватных тумбочках лежат «Архипелаг ГУЛаг» и Дэн Браун. Мне выделяют кровать в углу.

На кровати в другой части комнаты развалился товарищ Бэтмена с блокнотом.

— Философствуешь? — интересуется у него Бэтмен. Сам он подметает комнату.
— Да. Думаю про родителей. Хочу написать про ложь, как им врал, не говорил всего. Вот и задумался: бывает ли ложь во спасение?
— Сложная тема. Мне кажется, не существует, — говорит Бэтмен.
— Знаешь, тоже так думал, но вот прятали же поляки русских от немцев. Вот ложь во спасение. И она, наверное, существует, когда не ради себя, а ради других.
— Ну да.

Бэтмен продолжает подметать. Когда доходит до места, где стоит обувь, кладет под каждую пару газету. Когда добирается до стола, заваленного сушками и конфетами, говорит: «Че-то неспортивно это выглядит». По правилам сообщества, все продукты, которые присылают из дома, становятся общими. На личные нужды можно тратить две тысячи рублей в месяц — чаще всего, по словам Бэтмена, они уходят на зубную пасту, сигареты, кока-колу, сникерсы и чипсы.

Сигаретами и другими вещами делиться нельзя, чтобы не было «зависимости друг от друга». «А то сговор устроят, будут косячить и покрывать друг друга из-за сигарет», — объясняет Бэтмен. Проживание и питание в центре стоит в месяц около шести тысяч рублей, но платят только те, у кого есть деньги. Все финансирование идет от церкви Вознесения Господня, других спонсоров нет. «Поэтому все [вместе] ремонтировали храм, — говорит Бэтмен. — Батюшка сказал, что отремонтируем храм — будут больше людей приходить. Будут больше людей приходить — будут больше жертвовать. Будут больше жертвовать — будет больше денег нам».

* * *

У местного настоятеля и руководителя центра «Радуга» Андрея Лазарева каждые несколько минут звонит айфон — то журналисты уточняют, как на днях прошло празднование двухсотлетия церкви, то руководство епархии спрашивает про планы. Настоятель храма рассказывает, что решил создать «терапевтическое сообщество» еще 2004 году, когда в первый раз съездил в польскую «Фамилию»: «Многие обещали помочь, [губернатор Тверской области с 2003 по 2011 год Дмитрий] Зеленин лично обещал, но все оказалось пустым звуком. Только в прошлом году на антинаркотической конференции в Белгороде меня заметили люди из Московской патриархии».

Отца Андрея Лазарева, который на тот момент служил в Покровском соборе в Кимрах и не думал, что когда-нибудь из него выберется, вызвали в Москву в отдел социального служения и церковной благотворительности по работе с наркозависимыми. На встрече ему предложили стать настоятелем прихода и развивать при нем центр помощи наркозависимым. Лазарев вызвал из Польши своих знакомых Александра Самбурова и Андрея Вишнякова (Андрей сейчас соруководитель центра) — и они начали работать.

По словам отца Андрея Лазарева, РПЦ с 1999 года начала организовывать православные общины для лечения наркозависимости, но «в них нет лечения, ведь могут только подготовленные специалисты лечить». Лазарев приводит смешной, как ему кажется, пример: «Можно тогда и православное хирургическое отделение открыть: священник будет главным хирургом, а прихожане ассистентами. И начнут операции тут делать. Почему не безумие открывать тогда такие центры по наркозависимости? Я знаю примеры, когда из православных общин получались православные притоны».

Он говорит, что в России реабилитация дискредитирована центрами вроде «Преображения», «Новой жизни», «Центра здоровой молодежи». Например, «Центр здоровой молодежи» делает на реабилитации бизнес, ищет только богатых пациентов и даже открыл филиал в Израиле на берегу Средиземного моря. К «Преображению» у священника другая претензия — там программа якобы заключается в том, что подопечные копают могилы и трудятся с утра до вечера. Лазарев ездил к [главе фонда «Город без наркотиков»] Евгению Ройзману в Екатеринбург, поговорил с пристегнутыми наручниками к кроватям «пациентами»: «Там тоже труд, и нет программы».

«Можно же польский опыт к нам перенести. Но нет. У нас или на кладбище, или в тюрьму. Но за что больных детей сажать в тюрьму? Власть нужно сажать в тюрьму, раз у нас больные дети. Тех, кто отвечает за безопасность — ФСБ, ФСКН. Но ФСКН — в нем десять сотрудников на Кимрский, Кашинский, Калязинский, Конаковский районы [Тверской области]. Что они могут?» Лазарев соглашается, что программа центра — светская, но говорит, что «старается потихонечку привлекать на богослужения». Пока приходит половина. «Я говорю на каждой встрече, что нужно ходить. Если бы не Церковь, этого не было бы ничего», ― говорит он о центре «Радуга».

* * *

Вечером, когда расходятся работающие при храме «матушки», дом закрывают, и все уходят играть в волейбол к реке. На площадке траву засыпали песком, но зелень все равно мешает; зоны очерчены красно-белой лентой, обычно использующейся для обозначения ограждений на стройках. Пока я разговариваю с директором центра Андреем Вишняковым, с поля доносятся крики «Давай, орел, сокол ты мой, подавай!», «Верни!», «Ого-го-го!», «Дожми!», «Вот это везение!», «Е-е-е». Вишняков рассказывает, что команду центра позвали сыграть с командой местного ФСКН. «Люди, которые два месяца назад бегали от наркополиции, теперь сыграют с теми, кто за ними бегал», — говорит Вишняков и добавляет, что волейбол полезен для выздоровления, потому что увлекает, а для реабилитации увлекаться необходимо. Он бы еще купил команде футболки, но не на что. Как и на многое другое. «Из-за отсутствия финансов у нас с педагогами отношения на добровольных началах, хотя нужно немного: 20 тысяч рублей в месяц на четверых», — объясняет директор «Радуги».

В идеальном проекте Вишнякова работа центра делится на три этапа. Сначала новичок попадает на три месяца на занятия с психологами, которым доказывает свою мотивацию, «отход от прошлой жизни». На следующий этап он переходит после одобрения сообщества ― тогда подопечный получает больше ответственности, он получает право ходить в магазин, заниматься в спортзале. После девяти месяцев жизни в общине человек переходит на «социальную адаптацию», начинает самостоятельно жить в съемной квартире, но каждый день приезжает в «здание второго этапа», помогать и работать. Параллельно человек думает о возвращении в социум — возобновлении учебы или поиске работы.

Сейчас, по словам Вишнякова, у него есть опасения, что из центра начнут уезжать: «Программа — год, и все живут в одной комнате. Должны быть комнаты на три-четыре человека». Замруководителя «Радуги» Самбуров говорит, что они нашли здание, которое могли бы восстановить под центр. «Мы на своей совести имеем около десяти отказов женщинам, потому что у нас нет помещения просто, поэтому здание очень нужно», — говорит он.

Когда матч заканчивается, Андрей сообщает подопечным, что с их командой хочет сыграть команда ФСКН и что их отвезут на игру в Тверь на автобусе. Все воодушевлены. Один говорит: «Да ну, такие взрослые, а в сказки верите». Другой смеется: «О, парни, че, снимут с меня все 228-е (обвинения по ст. 228 УК ― незаконные приобретение, хранение, перевозка, изготовление, переработка наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов ― прим. «Ленты.ру»), если выиграем?»

* * *

По вечерам в центре проходит вечерний «баланс», во время которого каждый рассказывает о своем дне и ощущениях, которые у него возникали в разных ситуациях, а другие рассказывают, как они увидели его. «В этом тоже состоит терапия», — говорит Самбуров.

После волейбола все рассаживаются в библиотеке на стульях. Никого из администрации нет, проводят встречу Бэтмен и еще один пациент центра, назовем его Олег. «Скоро будет два месяца, как я здесь нахожусь. Наверное, это был самый эмоциональный день за все время. Эмоции от самого края минус до самого края плюс менялись целый день. Утро началось нормально, хорошее утро. Опоздал на утреннее собрание, правда. Потом сразу внеплановое. Я два раза приходил, ждал, когда все соберутся. Вроде был еще час времени, решил лечь почитать. Лег, читаю. Смотрю, никого нет, тихо, думаю, что за ерунда. Посмотрел на часы — вот это да! Побежал сюда, набравшись смелости. Благодарен был всем, когда Саня [Самбуров] спросил, что сообщество скажет, и все сказали — пусть заходит. На душе стало нормально. Хотя чувства невеселые, грустные, психованные мысли всю субботу, воскресенье возвращались (встреча происходит в понедельник — прим. «Ленты.ру»). Был обед потом, вкусный очень. Потом уборка, небольшая суета. Метался в чувствах весь остальной день, пока не пошли играть в волейбол. Поиграли — и у меня мысли начали вставать на место. Подумал о том, о сем — и понял, что то, что мучает тебя — это муть все. Надеюсь, все будет нормально. Как надо. Настроение хорошее. Даже не сильно переживаю, что немного сигарет осталось», ― дольше всех рассказывает один из проходящих реабилитацию.

Остальные некоторое время молчат, потом по очереди рассказывают о своем дне, но не так многословно, потому что еще хотят посмотреть кино, а приближается время отбоя, десять вечера. Олег звонит Самбурову, тот разрешает перенести отбой и посмотреть фильм.

Трое подопечных уходят выбросить мусор, остальные возвращаются в библиотеку, где стоит телевизор. Уже перед сном, в полной темноте, в комнате двое разговаривают шепотом.

— Вот бы поскорее заснуть. Все же во сне все лучше выглядит.
— Да, да.
Через несколько минут.
— Я долго принимал снотворное, но после него плохо, когда отказываешься. До пяти утра не мог заснуть, зато много читал.

Через полчаса или меньше кто-то из подопечных сильно кричит во сне. Никто не пытается его успокоить.

* * *

Фото: Юлия Нагельман / Летняя школа «Русского репортера»

Подъем в 7:30. Олег рассказывает, что ему снились разорванные тела. Другой подопечный возмущается, что его не разбудили раньше, как он просил — и теперь он не успеет побриться. По правилам запрещено курить до завтрака. Главный рассказчик вчерашнего вечера ворчит: «Я сейчас быстро сгоняю, съем сгущенки с хлебом — и все, как позавтракал. А вообще, мне хочется матом ругаться и общаться на криминальные темы!» Не все здесь такие разговоры любят. «Мне это напоминает поведение кое-кого», ― говорят рассказчику.

― Зависимого человека?
― Да.
― Да я и от курения завишу. Да-а-а. Когда же я смогу победить эту дрянь?

Все заправляют кровати и отправляются на зарядку или пробежку. Я присоединяюсь к пробежке. На улице прохладно, мы бежим вниз по горке мимо брошенных домов, в окне одного из них сидит черная кошка; пахнет раздавленными яблоками. Подбегаем к Волге, огибаем волейбольную площадку и возвращаемся сразу на завтрак. За столом Бэтмен рассказывает про то, как принимают новичков: «Кандидат в центр должен за неделю до приема пройти детоксикацию и две недели жить по нашим правилам. Потом сообщество его принимает или не принимает. Один обманул, оказалось, что не проходил. Такое тут устраивал, рассказывал о своей веселой жизни в кавычках».

В трапезной почти пир. На выходных отмечали 200-летие церкви и остались торт, щука, много сладостей, салаты. На стенах в трапезной два портрета — патриарха Кирилла и митрополита Тверского и Кашинского Виктора. Любитель поговорить, которому предложили компот или чай, сообщает: «Мне все равно что пить, чай или кофе. Лишь бы была вода. Но вообще, хотел бы один напиток кавказский». Им снова возмущаются: «Не говори об этом!»

― Ты про “Нарзан”? ― спрашивает Олег. Все смеются.
― Я про киндзмараули! За хванчкару!
― Что за разговоры пошли? ― закипает недовольный.
― Заткни уши, если не хочешь слушать! ― хохочет Олег. Недовольный действительно закрывает уши руками.

Когда в трапезную заходит отец Андрей, часть здоровается, не вставая, часть подходит, чтобы поцеловать ему руку. На большой громкости включают диск с псалмами из Оптиной пустыни.

* * *

К каждому утреннему «балансу» один из подопечных пишет небольшое эссе — в центре его называют «философией дня». Андрей, который больше всех возмущался разговорам о зависимости и алкоголе, (его имя тоже изменено) показывает мне в своей тетради прошлые темы: «Осознание своего бессилия перед болезнью как начало пути перед выздоровлением», «Одиночество как причина срыва», «Оправдание своей зависимости как причина срыва». «Баланс» начинается с приветствий. Каждый встает и говорит: «Добрый день, сообщество, меня зовут…», ему отвечают «Добрый день, ….». Поздоровавшись, подопечные встают в круг, обнимают друг друга за плечи, один зачитывает молитву оптинских старцев, остальные повторяют хором.

Андрей, который провел в центре месяц, зачитывает вслух «философию дня»: «Хочу вернуть доверие родителей. В течение выздоровления ко мне возвращаются чувства. Одно из них — чувство вины перед обществом и, в первую очередь, перед родителями. Я перешагивал через них половину своей жизни. Проживая жизнь в употреблении, находясь в дурмане, я не видел и не хотел видеть, что переживают родители. Не имея своих детей, я не могу почувствовать ту боль, которую испытывают родители, когда их ребенок в беде. Когда болезнь начинала прогрессировать, мне было необходимо ее кормить. Для этого нужны были средства. Тогда я начал активно манипулировать родителями. И, незаметно для них и на руку мне, начала развиваться созависимость моих родителей. Они не подозревали, что, ведясь на мои манипуляции, они кормят мою болезнь. Это не их вина, а моя. Я разводил их на деньги и вгонял в долги. Начиналось это с того, что я взял их на жалость, а заканчивалось угрозами и скандалами. Я почти всегда добивался того, чего хотел. Родители делали для меня все. Спасли от тюрьмы, отдавали долги. Сейчас, будучи трезвым, я благодарен им, что они обратили внимание на то, что они больны вместе со мной, что они перестали поддаваться на мои манипуляции. Мне очень страшно было бы их потерять. Я знаю, что они хотели бы видеть меня трезвым и самостоятельным. Для них это было бы утешением после всего, что я натворил».

Следом подопечные рассказывают о своем «видении темы». «У меня схожая ситуация с Андреем, ― рассказывает один из них. ― Я всячески обманывал родителей. Они стали кормить мою болезнь. Обманывал. Шел к кредиторам, зная, что они пойдут требовать деньги все равно с родителей». Олег поддерживает: «Хочу вернуть доверие людей. Я обманывал не только родителей, но и вообще окружающих людей. На работе, товарищей, жену. Всех, всех, всех. Я дошел до того, что жена боялась меня одного оставлять, так как я неадекватный. Мог украсть что-то. На работе [нужно] восстановить доверие партнеров. За это нужно побороться».

После «философии дня» переходят к доске, на которой написаны все имена подопечных, а рядом с каждым — цифра, означающая количество претензий к человеку от других подопечных. Подопечные по очереди встают и высказывают обвинения, вроде «ты не хотел убираться», «ты зря пошел вешать одежду, надо было на зарядку идти», «ты не вовремя поднял на зарядку», «ты обсуждал рекомендации администрации», «ты не подготовил фильм к просмотру».

До выхода в спортзал мы заходим с Бэтменом в библиотеку. Сначала обсуждаем книжки, потом выход Diablo 3 на консолях. «Вообще не верю в них, только компьютеры. Хотя началось у меня все с зависимости от онлайн-игр», ― вспоминает Бэтмен. Он рассказывает, что для каждого в центре составляется индивидуальный план, где есть почти одинаковые для всех пункты «помириться с родителями», «помириться с девушкой», «найти работу», «возобновить учебу» — и нужно думать, как их воплощать. Бэтмен должен закончить реабилитацию следующим летом, но говорит, что не ставит сроков, хотя очень хочет уехать, чтобы чаще видеть родителей. «Хочу многое у них узнать, — объясняет он. — Родители не вечные. Есть чувство страха: я здесь, они там. Плохие мысли бывают, поэтому чувство вины есть, что не общался с ними. Есть страх, что не нагоню время. Но здесь важно все-таки о себе думать. Потому что если будешь думать о том, что там — тогда с большой вероятностью просто уедешь отсюда, накрутишь себя».

Когда приходит время спортзала, все вовремя встречаются у крыльца. В руках — пластиковые пакеты с одеждой на смену. «Так, внимание, мы выходим на свободу, держать строй», — улыбается Бэтмен. Подопечные «Радуги» отправляются в спортзал в центр города.