В начале этой недели социальная сеть Facebook и сервис микроблогов Twitter, заблокированные в Иране с 2009 года, оказались доступны для пользователей внутри страны. Не успели обрадованные жители Тегерана отправить и сотни твитов, как доступ к сайтам был вновь закрыт. Случившееся объяснили техническим сбоем. Однако события последних месяцев позволяют говорить, что отношение к цензурированию интернета в иранских правящих кругах постепенно меняется.
Система интернет-цензуры, применяемая властями Ирана, считается одной из самых строгих в мире. Политика постепенного ограничения доступа пользователей ко все большему числу сайтов последовательно проводится руководством республики вот уже больше десяти лет. За это время в стране было установлено общее ограничение максимальной скорости интернет-доступа (128 Кбит/с), а доступ к Сети из интернет-кафе стал возможным только при условии предоставления личной информации — владельцев кафе обязали записывать имя, фамилию, имя отца, дату визита и паспортные данные каждого посетителя. Кроме того, администраторы точек публичного доступа получили указание записывать и хранить информацию о всех посещаемых пользователями сайтах. В течение шести месяцев эта информация может быть затребована правоохранительными органами Ирана.
Как пояснил в июле 2013 года секретарь иранского Совета по киберпространству, использование личной информации пользователей необходимо для более точной настройки системы фильтрации контента. «Уровень фильтрации интернета для бизнесменов и ученых должен отличаться от уровня фильтрации для молодежи и студентов», — заявил тогда глава Совета Мехди Акхаван Бехабади. Одним из последних нововведений стал запрет на использование виртуальных частных сетей (VPN), с помощью которых иранцы долгое время обходили установленные государством блокировки и запреты.
Страница, отображающаяся при попытке зайти на запрещенный в Иране интернет-ресурс
Шаги, направленные на жесткое регулирование интернета, предпринимались властями Ирана вплоть до недавнего времени. В марте 2012 года по приказу высшего руководителя и духовного лидера Али Хаменеи (чья должность по конституции стоит выше даже президентской) был создан так называемый Верховный совет киберпространства — особое правительственное агентство по надзору за интернетом. В состав совета вошли представители высших военных и политических кругов Ирана. В подчинении у новой структуры оказались еще три ведомства, занимающихся цензурированием Сети: Комитет по определению случаев криминального контента, Киберполиция Ирана (FATA) и отдел кибербезопасности Революционной гвардии. Возглавил совет тогдашний президент Ирана Махмуд Ахмадинеджад.
С этого времени и до весны 2013 года в Иране широко обсуждалась идея создания своего собственного «чистого интернета». В рамках концепции, придуманной заместителем вице-президента Ирана по экономическим вопросам Али Ага-Мохаммади, в стране планировалось создать местные аналоги всех основных интернет-сервисов, — от электронной почты до видеохостингов, — каждый из которых отвечал бы всем нормам исламской культуры. Концепция, однако, так и не была воплощена в жизнь — все ограничилось лишь словами.
Представители силовых ведомств и религиозные деятели, в чьих руках в основном и сосредоточены механизмы контроля за интернет-трафиком, все это время активно препятствовали даже самым умеренным предложениям как-либо ослабить интернет-цензуру. Военные, полицейские и духовные лидеры, группирующиеся вокруг фигуры верховного правителя Али Хаменеи, всячески показывали, что идти на уступки не намерены — открытый и свободный интернет воспринимается иранскими консерваторами как серьезная угроза исламской культуре и военной безопасности страны.
При этом идея тотальной фильтрации всего интернет-контента была популярна не только среди консервативной элиты, но и среди рядовых «исполнителей», работающих в правоохранительных органах и занимающихся вопросами кибербезопасности. К примеру, глава отделения киберполиции провинции Семнан Али Мирахмади заявлял, что социальные сети в целом и Facebook в частности являются ни чем иным, как оружием врага, нацеленным на исламскую республику. Facebook же Мирахмади назвал «троянским конем сионисткой мафии, подконтрольным западным разведывательным службам».
Однако далеко не все представители иранской политической элиты разделяют идеалы «халяльного интернета» (так иранскую концепцию регулирования Сети часто называют политики других исламских стран), надежно защищенного от «опасного» контента. В последнее время голоса тех, кто выступает за ослабление интернет-цензуры, слышны все сильнее.
Ситуация понемногу начала меняться после прошедших в Иране в июне 2013 года президентских выборов, на которых победил умеренный реформатор Хасан Рухани. Администрация президента Рухани оказалась (по крайней мере на словах) настроена значительно либеральнее людей, работавших с Ахмадинеджадом. Именно при Рухани впервые заговорили о том, что интернет-цензура в Иране в том виде, в котором она существует сейчас, не столь уж и необходима.
Так, например, по информации Assоciated Press, в сентябре 2013 года аккаунты в Facebook по поручению президента Ирана Хасана Рухани завели глава иранского МИДа Мохаммед Джавад Зариф и еще около 15 членов кабинета министров. Страница самого Рухани появилась в Twitter. Правда, вскоре сообщения о министерских аккаунтах были частично опровергнуты. Министр связи Ирана Махмуд Ваэзи и еще несколько чиновников поспешили заверить местные СМИ, что не имеют к страницам никакого отношения. Тем не менее, сам факт появления такой информации указывает на определенный тренд в иранском подходе к интернет-цензуре — два или три года тому назад представить себе подобную ситуацию было попросту невозможно. О том, что у целого ряда министров появились страницы в Facebook, рядовые иранцы могли узнать лишь из сообщений газет — для обычных пользователей соцсеть по-прежнему оставалась недоступной.
Скриншот страницы министра иностранных дела Ирана Джавада Зарифа в Twitter
Прозванный «Facebook-министром» глава внешнеполитического ведомства Мохаммед Джавад Зариф — лишь самый яркий пример. За несколько недель активности на Facebook министр собрал около 16 тысяч лайков и успел даже поздравить Израиль с наступлением еврейского нового года в своем твиттере. Консервативные иранские СМИ после этого обвинили Зарифа в нарушении дипломатического этикета, однако факт подлинности сообщений не отрицался. Сам Хасан Рухани также известен как активный пользователь Сети. Чтение интернет-сайтов президент Ирана однажды назвал одним из своих любимых хобби.
Сторонники частичной или полной отмены цензуры в интернете есть и среди членов иранского парламента (Меджлиса). К примеру, бывший заместитель главы парламентского комитета по бюджетному планированию Голамерза Таджардун в одном из интервью недавно заявил, что любые средства общения между людьми сами по себе позитивны и не должны быть ограничены. Позицию Таджардуна поддержал и другой член бюджетного комитета — Исмаил Джалили, призвавший рассматривать соцмедиа как источник больших возможностей, а не как угрозу. Еще один парламентарий, Камаледин Пирмоазен, представляющий в парламенте северную иранскую провинцию Ардевиль, в своих заявлениях пошел еще дальше, предположив, что в современном мире нет никакой необходимости вообще как бы то ни было фильтровать контент социальных сетей.
Идея ослабления интернет-цензуры в Иране в последнее время находит сторонников даже среди тех, кто сам занимается фильтрацией Сети. Например, член иранской киберполиции Мохаммед Реза Агамири заявил, что социальная сеть Facebook может быть разблокирована «на определенных условиях». По словам Агамири, доступ к Facebook может быть открыт, если удастся найти способ отделять «опасный» контент от «полезного». С ним согласен генеральный прокурор Ирана Голам Хоссейн Мосени Эджеи, предположивший, что в случае, если Facebook удастся «очистить» от всего «преступного» контента, необходимости блокировать весь сайт целиком уже не будет.
Несмотря на то, что дискуссия относительно необходимости интернет-цензуры в стране в последнее время активизировалась, понять, насколько близок Иран под руководством Рухани к реальным шагам по избавлению от ограничений, практически невозможно. Иранские политики (как реформистского, так и консервативного толка) в своих решениях по-прежнему зависимы скорее от воли аятолл, чем от воли собственных партий или тем более избирателей. До тех пор пока это будет так, 45 миллионов иранцев продолжат пользоваться тем интернетом, который у них есть — с лимитом скорости в 128 Кбит/с, заблокированным доступом к самым популярным сайтам и социальным сетям и практически тотальной слежкой за содержимым пересылаемых файлов.