«Все передовые армии уходят в ночь» «Лента.ру» узнала о разработке «Ратника» и электронных технологиях

До конца 2013 года Министерство обороны России намерено завершить государственные испытания перспективной экипировки «солдата будущего» «Ратник», который увеличит индивидуальные боевые возможности бойцов и повысит их защищенность. В состав экипировки, помимо оружия и систем жизнеобеспечения, будут включены различные дневные и ночные прицелы и электронные устройства. И хотя вся «электроника» для «Ратника» разработана отечественными учеными, отдельные элементы для нее пока приходится закупать за рубежом.

Как проходит разработка нового комплекса? Действительно ли Россия отстает в области новых технологий, необходимых не только для экипировки «солдата будущего», но и, в первую очередь, для создания перспективных беспилотных летательных аппаратов и наземных роботов различного назначения? Как изменилась работа с военными после смены руководства в Министерстве обороны? На эти и другие вопросы «Ленты.ру» ответил генеральный директор компании «Росэлектроника» (она, в частности, занимается разработкой тепловизоров для «Ратника») Андрей Зверев.

Про электронику

В течение последних нескольких лет российские предприятия предлагали Министерству обороны России беспилотные летательные аппараты нескольких типов, однако все они были отвергнуты. Военных не устроили тактико-технические характеристики представленных аппаратов. Позднее министр обороны России Сергей Шойгу объяснил, что неспособность российской промышленности создавать функциональные беспилотные комплексы и роботизированные системы связана с «технологической отсталостью предприятий» и «недостатком квалифицированного персонала». Кроме того, военные утверждали, что в России очень слабо развито производство собственной элементной базы, необходимой для создания компактной, надежной и функциональной электроники.

«Лента.ру»: Как планируется сокращать отставание России от Запада в области электроники?

Андрей Зверев: Давайте сначала разберемся с определениями. Что такое электроника? Это радиоэлектронная аппаратура и элементная база. Ее частью являются в том числе интегральные микросхемы на кремниевых технологиях (так называемый КМОП) и пассивная элементная база — резисторы, конденсаторы и так далее. К ней же относится и так называемая СВЧ-электроника (сверхвысокочастотная), которая базируется на технологиях A3B5. Это нитрид галлия и арсенид галлия. Это выращивание структур методом эпитаксии на подложках из кремния или карбида кремния, а затем производство различных приемо-передающих модулей, которые принимают и усиливают СВЧ-сигнал в диапазоне от гигагерца до терагерца, в идеале. На A3B5-технологиях построено практически все, что смотрит, все, что обнаруживает цели, все, что дает возможность прицелиться, точно навести оружие, передать информацию. Если разобрать полезную нагрузку спутников, то 80 процентов элементной базы там — это не КМОП, а A3B5.

По СВЧ-технологиям мы находимся на мировом уровне, и никого догонять не надо. Нужно просто приложить усилия, чтобы отладить всю цепочку производства A3B5-элементной базы, сосредоточенной на территории России. Я думаю, что в ближайший год мы это сделаем. И тогда у нас будет своя собственная, независимая от импорта элементная база, покрывающая, например, на 80 процентов потребности космической отрасли.

А если говорить о КМОП?

Тут действительно есть отставание. Из последних достижений — завод «Микрон» (вернее, научно-производственное объединение) освоил 90-нанометровые технологии. При этом тайваньская компания TSMC заявила уже о выпуске чипов по топологии 22 нанометра. Тут мы действительно очень серьезно отстали. Но для обеспечения обороноспособности страны топологии 180-130 нанометров будет достаточно еще 20 лет по многим системам. Ведь танку, по большому счету, все равно: везти 20 граммов или десять граммов, грубо говоря, электроники с электропотреблением в десять ватт или четыре ватта. Это не принципиально.

Но от TSMC отстали не только мы, но и многие другие страны, и догонять тяжело, потому что нужны многомиллиардные вложения. Каждое уменьшение на ступеньку — 90, 65, 42, 24 нанометра — увеличивает стоимость фабрики в два, а то и в три раза. И нужны массовые заказы, иначе производство не окупится, потому что рентабельность любой фабрики, выпускающей чипы, начинается с 30 тысяч пластин в месяц. У нас же сейчас «Микрон» — это 3,5 тысячи пластин в месяц, проект «Ангстрем» — десять тысяч пластин в месяц.

Я считаю, чтобы не отставать от иностранцев, нужно своими силами делать дизайн чипов (конструктив интегральной микросхемы) по различной требуемой заказчиком топологии. Дальше можно брать электронные носители, на которых содержится вся технологическая информация будущей схемы, идти и заказывать производство на любой фабрике в Юго-Восточной Азии. Тогда это будет рентабельно, вся архитектура чипа будет в наших руках, ее никто не будет знать, кроме отечественного разработчика: фабрика — как автомат — на входе вставил, условно, дискету, на выходе забрал готовые чипы вместе с дискетой. Можно еще прикупить какую-нибудь успешно работающую фабрику в той же Юго-Восточной Азии.

В «оборонке» же, на мой взгляд, производство КМОП часто не окупается, причем никогда — без государственных вливаний. И государству нужно просто забрать это направление под свое крыло, соединить разрозненные проекты в один, четко посчитать, установить затраты, поставить перед руководством этой объединенной, так скажем, фабрики задачу, усилить кадрами, дальше эту задачу выполнить. И каждый год выделять дотации. Так делают многие европейские страны для своей обороны, понимают, что им нужно, скажем, 50 миллионов евро каждый год на поддержание разработок и элементной базы, которую не купишь для оборонных и космических отраслей.

Для «гражданки» схема с покупкой зарубежной фабрики, может быть, и подойдет. Но согласятся ли военные производить чипы для своих нужд за пределами России?

А сейчас почему соглашаются? Импортные комплектующие завозятся неизвестно кем через триста поставщиков. Нормальный такой бизнес: больше 250 поставщиков имеют соответствующие сертификаты; работают чуть ли не под сотню сертификационных центров, которые просто за деньги штампуют сертификаты годности, не имеющие ничего общего с реальностью. Эта система разве лучше? Поэтому лучше сделать свой дизайн и просто заказывать на одной, на второй, на третьей фабрике. И спокойно дальше проводить испытания, отбраковывать то, что не нужно. Я бы не хотел думать за всю страну. Все можно сделать — воля нужна. Надеюсь, что она будет.

Может быть, можно покупать лицензии на производство и осваивать его здесь?

Покупать лицензии бессмысленно. Лицензии на КМОП-чипы у нас есть. Дело в себестоимости продукции. Если вы выпускаете тысячу пластин в месяц, то каждый чип там «золотой». Дело в том, что на фабриках очень велика доля постоянных затрат, независимо от того, сколько вы выпускаете. Например, «чистые комнаты» должны 24 часа в сутки быть чистыми, причем по высокому классу. А это серьезное энергопотребление, это газы, очень мощное кондиционирование, это электроэнергия, это постоянная температура. Плюс высококвалифицированные кадры, которые, независимо от того, что они делают, должны получать очень высокую зарплату, иначе они пойдут в другое место, где найдут себе применение. Так что ситуация все равно созреет, и ее будут решать. Скорее всего, ближе к падению цен на нефть, когда жизнь заставит…

Много ли в России специалистов, способных развивать КМОП-технологии?

Да, в области дизайна есть ребята, которые могут спроектировать чип по любой технологии. Потом, никто же не отменял международные кооперации, то есть сотрудничество с центрами той же Юго-Восточной Азии. Народ-то готов, и я знаю, что многие сотрудничают и налаживают связи. В Юго-Восточной Азии работает несколько дизайн-центров, и нам это реально помогает, потому что они заточены на рынок и у них весь процесс поставлен так, чтобы как можно быстрей сделать работу. В области проектирования чипов та же самая история. То есть там производительность труда на порядок выше, чем у нас. Соответственно, когда мы соединяем фундаментальные знания и неординарные идеи наших ребят-мечтателей с жесткими рыночниками-дизайнерами из Юго-Восточной Азии, получается неплохой симбиоз. Потому что тем не хватает широты взгляда на проблему, а нашим не хватает усидчивости и желания работать от заката до рассвета. А вместе получается уже неплохой продукт и в приемлемые сроки. То есть не в три года, а в год.

А по СВЧ-технологиям?

В области A3B5 есть люди, школа, слава богу, не разрушилась. На наших предприятиях есть базовые кафедры ведущих вузов: и в Москве МИФИ, и в Питере ЛЭТИ. Есть предприятия, где энтузиасты-директора все это сохранили и развивают. Тут еще нужен был стимул, потому что государство совсем не могло бросить эту тему. Чипов КМОП много, и фабрик достаточно, и изготовить может кто угодно — только деньги давай. А вот за СВЧ-технологии все держатся, как за последнюю драгоценность. Поэтому государству приходилось отрывать от себя и все-таки поддерживать направление A3B5, потому что из-за рубежа такие технологии никто никогда не продаст.

Почему же тогда «Уралвагонзавод» подписывал соглашение с Францией о поставке тепловизионных систем для танков?

Сначала разберемся, что такое тепловидение. Есть тепловизоры охлаждаемые и есть тепловизоры неохлаждаемые. Это два совершенно разных рынка. Охлаждаемые тепловизоры — это тепловизоры достаточно большого размера, дорогие, то есть 100-300 тысяч долларов за штуку. Там очень сложная в изготовлении матрица, то есть элемент, который принимает тепловые волны. Там еще есть охлаждающая установка, которая образует пространство холода за матрицей в минус 180 градусов Цельсия для повышения чувствительности. Такой тепловизор «смотрит» на 25-30-50 километров. И его ставят, например, на танк, потому что современный танк стреляет на десять километров, у него и ракеты есть. В этой области нам пока нечем похвастаться, потому что такой матрицы мы пока не сделали. Однако заявление «Уралвагонзавода», я думаю, направлено на то, чтобы подстегнуть наших производителей охлаждаемых тепловизоров к более активной работе.

Есть неохлаждаемые тепловизоры. По этому направлению по соотношению цена-качество мы лучше иностранных компаний; то есть качество то же, а цена ниже. И в этой области мы производим все сами и хвастаемся перед президентом. Год назад показывали ему наш органический микродисплей. Электроника в неохлаждаемых тепловизорах вся наша, все платы мы делаем сами, корпуса все наши, германиевую оптику делает завод «Германий» (также входит в состав холдинга «Росэлектроника»).

Осталась только микроболометрическая матрица. Ее мы пока еще покупаем, но завод уже строим, с кредитным учреждением договорились. Думаю, к концу 2014-го — началу 2015-го будет у нас и своя матрица. Люди есть, технологии есть, осталось только поставить оборудование и запустить. Таким образом, производство тепловизоров будет полностью российским. И это важно, потому что сегодня мировой рынок охлаждаемых тепловизоров — порядка двух-трех миллиардов долларов в год, а неохлаждаемых — под 20 миллиардов. Почувствуйте разницу.

Про «Ратника»

Разработка экипировки «солдата будущего» «Ратник» для российских Вооруженных сил началась во второй половине 2000-х годов. Эта экипировка представляет собой комплекс различных систем жизнеобеспечения, нескольких типов стрелкового оружия с различными навесными системами и прицелами, а также средств энергообеспечения. В создании экипировки принимают участие несколько десятков российских предприятий, включая и «Российскую электронику». В настоящее время «Ратник» проходит государственные испытания, а в 2014 году Министерство обороны России планирует закупить несколько десятков тысяч комплектов экипировки для Вооруженных сил.

Заявлялось, что тепловизионная система для экипировки «Ратник» будет стоить около миллиона рублей с использованием французских матриц Ulisse, но уже с российскими матрицами стоимость снизится до ста с лишним тысяч рублей. Откуда такая значительная разница в стоимости?

Тепловизионные французские и израильские матрицы стоят дорого, потому что в них заложены все результаты научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ плюс очень серьезная маржа плюс стоимость провоза через таможню. А сколько будут стоить наши, мы поговорим, когда они будут сделаны. Я не знаю, на чем базируется фраза про цену в сто тысяч, я не знаю, кто это заявлял (такую оценку дал советник генерального директора ЦНИИ «Циклон», разработавшего тепловизор, Олег Яковлев — прим. «Ленты.ру»). Наша себестоимость будет меньше, но насколько — пока не можем посчитать. Все будет зависеть в том числе и от серии.

Уже начались работы по усовершенствованию экипировки «Ратник» до «Ратник+». Работы ведутся совместно с Францией. Вы принимаете участие в этом проекте?

Мы принимаем участие во всем, что касается тепловидения. А что касается разработки «Ратник-плюс», то тут, конечно, все замечательно, но хотелось бы только, чтоб хотя бы «Ратник-минус» наконец в войска пришел.

Какие еще разработки и проекты ведутся по теме «Ратника» на предприятиях «Росэлектроники»? Дисплеи, тепловизор — что еще?

Дисплеи, тепловизоры, нашлемники, наглазники. Это все тоже основано на органических дисплеях и неохлаждаемых модулях. Для радиостанций мы поставляем различную начинку. Делаем и готовые приборы, но основное — это все-таки начинка. Например, ее мы делаем для «Созвездия» (автоматизированная система управления войсками — прим. «Ленты.ру»), мы делали различные компоненты для планшета «Командир», в том числе элементы программного обеспечения.

«Ратник» сейчас проходит испытания. Много ли набралось замечаний?

Да нет, не много. Наши приборы две чеченских войны прошли, требования мы знаем и ведем активные консультации со спецназом. Чего нам не хватает, так это большой серии, потому что так мы можем работать над снижением веса прибора. Например, можно делать корпус из дорогого сплава. Это худо-бедно 100-150 граммов вниз. Серия же получится дешевой в сравнении с тем, что делали сейчас. И все это делает приборы более привлекательными для заказчика.

Заказ на серию, похоже, обещает быть большим…

Посмотрим. Это зависит от многих факторов, в том числе и от социальных обязательств правительства, и от цен на нефть и газ. Какими темпами мы развиваем нашу промышленность, насколько мы становимся конкурентоспособными — все это взаимосвязано. Планы большие, но они могут быть и не полностью выполнены.

Предварительные переговоры о заказе на «Ратник» в 2014 году уже идут?

Некорректно говорить об этом до завершения госиспытаний. Надеюсь, что мы успешно их пройдем (а для этого есть все предпосылки), и тогда будем надеяться на достаточно серьезный заказ.

Про заказчиков

В 2009-2012 годах разгорелся конфликт между российским оборонно-промышленным комплексом и Министерством обороны России, которое тогда возглавлял Анатолий Сердюков. Споры велись одновременно по нескольким направлениям. В частности, некоторые военные заявляли, что все российские вооружения и техника по своим характеристикам значительно уступают аналогичным системам, принятым на вооружение стран НАТО. «Оборонщики» же отвечали, что способны выпускать конкурентоспособную и современную военную продукцию. Параллельно российские военные не могли договориться с промышленностью о стоимости готовых вооружений. Ценовые войны не раз приводили к недовыполнению гособоронзаказа и позднему подписанию контрактов на поставку техники.

Как вашему предприятию работалось с военными при прежнем руководстве?

Конструктива вообще не было, был один негатив во взаимоотношениях. Когда заявлялось, что танки наши — барахло, приборов у нас нет, а во Франции все замечательно. Мы однажды провели эксперимент — сделали какой-то экспериментальный тепловизор «а-ля» иностранный, поставили заказчику и сказали: «Вот, посмотрите, что сделали супостаты!» Заказчик стал ахать и охать, согласился подписывать контракт... Тут мы и говорим, что это мы сделали, и они сразу — «надо подумать».

Я не понимаю, почему это происходило. Если что-то производится в России — это же с точки зрения экономики веселее, потому что деньги остаются в стране. С точки зрения развития науки тоже — чем больше серии, тем больше предприятие может сделать в будущем. Это выгодно и заказчику, потому что как любой ремонт и любая неполадка — так вот он, производитель, и не надо переписку устраивать. А уж в случае какой-то напряженной ситуации иностранный партнер вам скажет «до свидания».

И еще. Все сейчас увлеклись стрелковым оружием, Россия теперь будет выпускать самые лучшие винтовки и автоматы... На самом же деле все передовые армии мира куда уходят? В ночь. У всех концепция ведения войны заточена под ночь, потому что есть технологии, позволяющие видеть ночью как днем. У основной части противника — у террористов в странах третьего мира — этих технологий нет. Значит, если ты воюешь ночью, а противник твой ничего не видит, то у него нет шансов. Поэтому в американской армии более 500 тысяч тепловизионных приборов различного назначения, из которых более 300 тысяч — прицелы. Количество таких приборов в нашей армии я называть не буду, чтобы не смущать читателя.

Потом, одно дело — это спецвойска, а другое — сухопутная армия. Разные задачи, разные цели. Для элитных подразделений — одно, а для остальных — другое. Но дело в том, что наш дорогой спецназ тоже покупает за рубежом. Я их понимаю — да, действительно, мы зачастую не можем сделать какие-то уникальные вещи, которые нужны в количестве 300-500 штук. В принципе, мы можем их сделать, но для этого нужна большая серия обычных вещей, которой нет в России. Дайте нам обычную серию, а на ее основе мы для вас по приемлемой цене сделаем уникальные вещи — мы можем их сделать.

А теперь удается договариваться с военными?

После смены руководства претензий нет. Сейчас пришли понимающие люди, и министр, и замминистра — начальник вооружения Юрий Борисов, который вообще электронщик и понимает, что делается в отрасли. Люди ставят адекватные задачи. Раньше же все было иначе. Например, однажды в техзадании для тепловизионных прицелов военные указали распознавание целей на 1200 метрах. Мы сделали прицел, провели испытание — 2400 метров. Заказчик сказал: «Нет, принимать не буду, ТЗ не соответствует». То есть за ту же цену и с теми же характеристиками мы сделали прицел, гораздо дальше «смотрящий». Нормальный заказчик сказал бы: «Спасибо, ребята, давайте я вас расцелую и еще закажу дополнительно такое же количество».

Как обстоят дела с выполнением гособоронзаказа?

По итогам девяти месяцев 2013 года идем в графике. Где-то есть отставание, где-то идем впереди, но, как всегда, все устаканится к концу года. В прошлые годы план всегда перевыполняли и по реализации, и по прибыли.

Некоторые предприятия в рамках гособоронзаказа стремятся получить статус единственного поставщика. Это выгодно?

Далеко не всегда. Этот статус плох тем, что если ты единственный, то нет переговорного процесса, ты обязан выпустить то, что от тебя требуют, и тогда вступают в силу другие нормы. Тебя очень жестко контролируют и по ценообразованию, и по рентабельности. И ты не можешь отказаться что-то поставить. А зачастую сроки и цена таковы, что для предприятия это становится просто нерентабельным, его обязывают продавать что-то по цене, которая совершенно не устраивает.

А как обстоят дела с экспортом?

Экспорт российских готовых систем постоянно растет, но в то же время начинка во многих случаях — импортная, в силу тех же причин, о которых я говорил (маленькие серии, высокая себестоимость российской начинки). Мы надеемся преодолеть эту тенденцию, но, чтобы реально выходить на экспорт с готовыми изделиями, нужно, чтобы все внутри было твое. Тогда ты хозяин себестоимости и тогда ты можешь конкурировать. Когда выходишь на рынок со своим, ты уже можешь «играть с ценой». Пока мы к этому только идем, стараемся. Но поставки растут.

Несколько лет назад ряд российских «оборонщиков» собирался добиваться статуса субъекта военно-технического сотрудничества, чтобы напрямую работать с заказчиками в части поставок готовой продукции. У «Росэлектроники» не было таких планов?

На самом деле этот вопрос уже решен: нам будет предоставлено право заключения прямых экспортных контрактов, но по части сопровождения (это запасные части, ремонт, обслуживание того, что уже поставлено тем или иным нашим холдингом). Я думаю, что в ближайшее время начнется оформление лицензий. Что же касается экспорта готовых вооружений, то я категорический противник распыления. Дело это во многом политическое, при закупке вооружения на первом месте всегда идет политика, а уже на втором — экономика. И поэтому устраивать свалку и драку между различными российскими компаниями на рынке Вьетнама, или Индии, или Китая я считаю совершенно неправильным. Во всяком случае наши западные конкуренты так не делают никогда. Я ни разу не встречал, чтобы где-нибудь в Саудовской Аравии конкурировали два американских самолета.