16 января в российский прокат выходит шпионский триллер Кеннета Браны «Джек Райан: Теория хаоса» («Jack Ryan: Shadow Recruit»). В картине действует персонаж, придуманный американским писателем Томом Клэнси. Однако «Теория хаоса» не является экранизацией какой-либо из книг Клэнси — фильм основан на оригинальном сценарии.
Роль самого Джека Райана, аналитика ЦРУ, в новой картине исполняет Крис Пайн, известный зрителям по лентам «Козырные тузы», «Неуправляемый» и «Значит, война», а также по двум последним на сегодняшний день фильмам серии «Звездный путь». Перед российской премьерой «Теории хаоса» актер рассказал о реализме в шпионском жанре, работе с Кирой Найтли и разнице между Райаном и Бондом.
Персонажа, роль которого вам досталась, ранее играли Харрисон Форд, Бен Аффлек и Алек Болдуин. Что вы делали, чтобы персонаж ассоциировался в том числе и с вами?
Крис Пайн: Думаю, Райан стал и моим персонажем просто по той причине, что я его теперь играю — есть какие-то вещи, которые у меня получаются немного иначе. Я в юности с удовольствием смотрел фильмы о Джеке Райане, да и вообще мне нравится шпионское кино. Что мне всегда нравилось в Харрисоне — это его скромность, которую он привносит во все, что делает. Например, в «Прямой и явной угрозе» и «Играх патриотов» героиня Энн Арчер ездит на Porsche, а у персонажа Форда — Volkswagen Jetta и твидовый пиджак, который он, кажется, носил всю жизнь. Я снимался в фильме «Значит, война», там речь шла о парнях в дорогих костюмах, мечтающих стать Джеймсами Бондами. А вот Джек Райан в моем исполнении — у него костюмы попроще, он вообще скорее отправится в книжный, чем в магазин одежды.
В Райане в исполнении Алека Болдуина мне нравится другое — его проницательность. Он, как скальпель, в буквальном смысле препарирует информацию, пропускает через себя, собирает во что-то новое. Помните — в «Охоте за „Красным октябрем“» ради предотвращения ядерной катастрофы ему пришлось проникнуть в разум другого человека — и потом выяснилось, что этот другой человек скучал по жене. То есть в данном случае мне кажется привлекательным именно психологизм. Когда мы с Кеном (Кеннетом Браной — прим. «Ленты.ру») начали обсуждать новый фильм, мы подумали, что было бы хорошо достичь чего-то подобного. В боевиках вы часто видите смерть, разрушения, насилие, вы знаете, что в финале злодей погибнет — но что если у него тоже были жена и ребенок? Как обычный человек, оказавшийся в гуще событий, реагирует на насилие? Как он справится с необходимостью убить кого-то? В общем, нам хотелось, чтобы наш боевик получился более человечным.
Как вы готовились к роли?
Еще до начала съемок я съездил в Великобританию, Кен организовал для меня кое-что — чем он, кстати, был весьма горд. Мы отправились в американское посольство в Лондоне, и я принял участие в небольшой шпионской игре. Было здорово. Мне нужно было вычислять людей, которые за мной наблюдали, потом забрать где-то карту памяти, всякие такие задания. Было увлекательно. При этом, даже когда ты осознаешь, что это игровой сценарий, до тебя вдруг доходит, что ты под наблюдением, — и все чувства обостряются, сердце начинает биться сильнее.
Вы справились с заданием?
Нет! (Смеется.) Где-то по пути я уронил карту, начал искать ее в траве, но при этом делал вид, что ничего не потерял. Это был провал!
Но по крайней мере это мероприятие помогло вам понять, что это такое — работать на ЦРУ?
Да, что есть, то есть. Но мне не угрожала опасность, так что мне оставалось только представлять, как это — быть на настоящем задании.
А с настоящими агентами ЦРУ вы общались?
Я поговорил с главой отдела безопасности посольства в Лондоне — а это, вообще-то, крупнейшее посольство в Европе. Он мне рассказывал невероятные истории про Бейрут. Но в случае с такими людьми часто важны даже не сами истории, а энергия, которая от них исходит.
Как сказался на съемочном процессе тот факт, что Кеннет Брана не только занимался постановкой, но и играл одного из персонажей?
Плюс сотрудничества с актерами-режиссерами в том, что они лучше понимают актеров. Кен по собственному опыту знал, с какими именно трудностями мне приходится справляться. Мне с такими кинематографистами проще наладить диалог. При этом Кен — опытный режиссер. Мы снимали масштабный боевик, но работали сравнительно простыми сменами часов по 11-12 — все благодаря его опыту.
Вам в юности нравились книги Тома Клэнси?
Можно сказать, что я родился поклонником фильмов о Райане, именно благодаря им я и заинтересовался франшизой, книги были уже потом.
А с самим Клэнси вам удалось познакомиться?
К сожалению, нет. (Том Клэнси умер 1 октября 2013 года —прим. «Ленты.ру».) Но за годы я привязался к созданному им персонажу и, естественно, благодарен судьбе за возможность сыграть Райана. Жаль, что у меня не было возможности встретиться с самим Клэнси.
Кадр из фильма «Джек Райан: Теория хаоса»
Насколько, по вашему мнению, Джек Райан близок к реальности?
В процессе работы над фильмом нас консультировали люди вроде Боба Баэра, работавшего в ЦРУ аналитиком. Разумеется, не все трюки и гаджеты из нашего фильма реалистичны, но вот, например, финансовый терроризм, играющий принципиальную роль в сюжете, — тема весьма актуальная. Мы все знаем, что в современном мире войны можно вести очень по-разному, а финансовая система настолько сложна, что в ней без ученой степени не разберешься. Впрочем, у моего героя степень как раз есть, то есть сюжет в картине в каком-то смысле основан на реальной ситуации. Однако хочется верить, что в реальности такого все-таки не произойдет.
Можно сказать, что хороший шпионский триллер — тот, в котором отражена текущая эпоха. Книги о Джеке Райане, например, менялись со временем. Для вас было важно, чтобы в фильме была отражена текущая геополитическая ситуация?
Лично для меня это было не просто важно — крайне важно! Вы не представляете, как часто я обсуждал этот вопрос со всеми, кто был занят в работе над проектом. Для меня важно было понять, что значит быть патриотом в современном мире, ведь Джек — патриот. Но после 11 сентября 2001 года наступила гораздо менее однозначная эпоха, чем, скажем, лет 25-30 назад. Во времена «холодной войны» было легко поделить мир на белую и черную половины. К событиям времен Второй мировой войны у нас примерно такое же отношение. Но после 11 сентября все изменилось. Мне бы не хотелось делать фильм, пропагандирующий американские идеалы и рассказывающий о величии Америки. Опять-таки можно вспомнить фильмы с участием Харрисона — он играл не человека, привязанного к какой-то идеологии, а человека с мощным моральным компасом. Этот внутренний стержень и делает его героем, которого можно понять. Более того, благодаря ему я лучше понял собственного персонажа. Я осознал, что он может быть хорошим человеком — но не без внутренних противоречий, возникающих из-за необходимости совершать определенные действия.
Шпионский жанр у многих ассоциируется с Джеймсом Бондом и Джейсоном Борном. Что нового Джек Райан дает аудитории?
Я бы сказал так: у Джеймса Бонда есть Q, у Джейсона Борна — кулаки, а у Джека Райана — его мозги. Он обычный человек, пускай и весьма сообразительный, которому уютно внутри собственного разума, он любит решать непростые головоломки. Но обстоятельства складываются так, что он оказывается на передовой и вынужден справляться с обстоятельствами шпионской жизни — насилием, интригами и так далее. Ему приходится нелегко.
Кэти, подругу Джека, играет Кира Найтли. Расскажите об опыте работы с ней.
Бывают актеры, работать с которыми легко, и эту легкость фиксируют камеры — ее потом видно на экране. Так вот, сниматься с Кирой было очень легко. Она удивительная, профессиональная, она приходит на съемочную площадку, такая милая, устанавливает с тобой контакт — а после завершения рабочего дня идет домой к мужу, который, кстати, отличный парень. И она в профессии, насколько я помню, дольше меня. В фильме есть сцена, в которой показано такое расслабленное воскресное утро, и я помню, что я еще подумал: эта сцена далась нам невероятно легко. Кира красивая, умная, обаятельная, и всеми этими свойствами она наделяет и Кэти.
Вы сейчас заняты еще и в мюзикле «В лес». Как идет работа над этим фильмом?
Работа идет непросто. Я теперь с большим уважением отношусь к артистам музыкальных театров, поскольку понимаю, как тяжело им приходится. Мне-то в каком-то смысле повезло — у меня есть шанс пойти в студию и перезаписать неудачную вокальную партию. Мне страшно представить, что это такое — петь живьем на сцене. Но у этого фильма невероятный актерский состав — Мэрил Стрип, Джонни Депп, Эмили Блант. Разумеется, я согласился на роль в картине еще до того, как выяснил, как же, собственно, она называется. (Смеется.) Уже потом до меня дошло, что придется играть сказочного принца и носить синие бархатные штаны в обтяжку — и тут я подумал: да уж, вот оно, настоящее везение. Но зато мой персонаж довольно смешной — вокруг него другие герои как-то развиваются, растут, а он все такой же двухмерный и невероятно глупый. В общем, это увлекательный проект. Непростой, но увлекательный.
А как обстоит дело с продолжением «Звездного пути»?
Честно говоря, понятия не имею. Актер — последний, кто узнает о развитии событий. Кажется, у них там какие-то подвижки со сценарием, и Джей Джей (Абрамс, постановщик двух предыдущих фильмов франшизы — прим. «Ленты.ру») вроде бы встречался с потенциальными режиссерами. Но это все, что мне известно. Зато у нас всех есть представления о том, в каком направлении нам хотелось бы двигаться — и после прошлого фильма многие пути остались открытыми. Так что мне весьма интересно, как будут развиваться события. Думаю, съемки нового «Звездного пути» пройдут уже в 2014-м.
Интервью предоставлено «Централ Партнершип»