Стэнфордский мечтатель Американский посол в России Майкл Макфол объявил о своей отставке

Посол США в Москве Майкл Макфол покинет свой пост после сочинской Олимпиады. Во вторник, 4 февраля, он попрощался с россиянами в своем русскоязычном блоге. Архитектор «перезагрузки» в отношениях Москвы и Вашингтона вспомнил только хорошее: о заключении нового договора о сокращении ядерных вооружений, о «северном транзите», позволившем поставлять американские грузы в Афганистан через Россию, о работе двухсторонней президентской комиссии. О том, что ему пришлось работать совсем в другой стране, нежели та, в которую он был назначен в мае 2011 года, Макфол упоминать не стал. Между тем за те два года, что он пробыл в должности посла, российско-американские отношения пережили колоссальный регресс. «Лента.ру» подводит итоги его дипломатической работы.

Слухи о том, что дни Майкла Макфола в должности посла США в России сочтены, ходили по Москве почти три последних месяца. Глава дипмиссии опровергал их, и только сейчас подтвердил, что «вскоре после Олимпиады» он планирует вернуться к семье в Калифорнию. «После более чем пяти лет работы в администрации президента [Барака] Обамы настало время возвращаться домой», ― заявил он в последней записи в своем блоге. Эти годы он считает плодотворными ― недаром именно с его именем связывают «перезагрузку» в отношениях России и США.

Объявление о том, что послом в Москве будет назначен Майкл Макфол, в Кремле приветствовали ― шел май 2011 года, администрация Барака Обамы и команда Дмитрия Медведева с энтузиазмом переживали потепление в двухсторонних отношениях, до 24 сентября, когда премьер Путин на предвыборном съезде «Единой России» объявил о намерении в третий раз баллотироваться в президенты, оставалось почти четыре месяца.

Медведев, которому окончательно подтвердили имя будущего посланника в Москве в ходе переговоров с Обамой во французском Довиле за пару дней до этого, Макфола знал уже хорошо. За два года до этого будущий посол был среди организаторов, как тогда казалось, сверхуспешного визита Обамы в Москву.

По его итогам была создана двухсторонняя президентская комиссия, чей статус оказался даже выше, чем у известной по середине 1990-х «комиссии Гор-Черномырдин». Одну из рабочих групп ― по развитию институтов гражданского общества ― было поручено возглавить Макфолу, получившему возможность куда теснее общаться с российским истэблишментом. Несмотря на то что работа рабочей группы в определенной степени пробуксовывала, в администрации Медведева искреннюю готовность Макфола разобраться в накопившихся двусторонних проблемах ценили. «К Макфолу относимся положительно», ― заключили в мае 2011 года в Кремле.

Выпускник Стэнфордского университета и один из крупнейших специалистов по российским вопросам, которому не было тогда и пятидесяти, присоединился к команде Обамы еще в ходе президентской кампании и вскоре зарекомендовал себя как один из ближайших внешнеполитических советников соискателя кресла главы американской администрации. После избрания Обамы в 2008 году Макфол без труда вошел в его администрацию ― он стал специальным помощником президента США и директором отдела России и Евразии при Совете национальной безопасности США.

И до получения официального статуса, и после вхождения в состав Совета по национальной безопасности Макфол проповедовал отказ от курса на идеологическое противостояние, характерного для президентства Джорджа Буша-младшего. На смену столкновениям лоб в лоб, как, например, это было в случае американского вторжения в Ирак в 2003 году или российского ― в Грузию пять лет спустя, должен был прийти поиск компромисса. В отношениях между Москвой и Вашингтоном Макфол предложил установить двухскоростной режим, четко разделяя сферы общих интересов ― например, многочисленные региональные конфликты во главе с афганским ― и те специфические проблемы, по которым стороны вряд ли найдут компромисс. Во вторую категорию попал, в частности, и вопрос защиты прав человека в России, что на протяжении следующих нескольких лет служило серьезным раздражителем для российской оппозиции, привыкшей видеть в США одного из главных своих защитников.

Назначение Макфола послом выглядело в итоге вполне логично. Взлелеянная в руках Хилари Клинтон и Сергея Лаврова символическая кнопка «Перезагрузка» (по-русски почему-то ошибочно названная «Перегрузкой») требовала новых подходов и появления второго за последние тридцать лет непрофессионального дипломата на посту главы американской дипмиссии в Москве.

Но реализовывать свою стратегию Макфолу пришлось совсем в другой стране, нежели он рассчитывал, ― в России не Медведева, а Путина, только-только пережившей лихорадочную зиму 2011-2012 годов. Эпоха стабильности кончилась, сразу после декабрьских выборов в парламент столицу охватили многотысячные митинги протеста, президент Медведев в последнем обращении к Федеральному собранию объявил о предстоящей политической реформе. 10 января 2012 года Макфол принял присягу в качестве посла США в России, 14-го вылетел с семьей в Москву.

В этой ситуации любой неосторожный шаг со стороны американского посла выглядел бы как покушение на хрупкий внутриполитический баланс, когда уже ясно, что революции не случится, но и исход назначенных на март президентских выборов не выглядит железно гарантированным.

В Россию Макфол ехал с намерением на практике применить то, что в работах по дипломатии называется «мягкой силой». Это значит добиваться продвижения американских интересов, сочетая элементы как чисто дипломатического, так и экономического, культурного и образовательного сотрудничества с целью заинтересовать Россию в улучшении отношений с Америкой. Но первым делом новый посол встретился с оппозиционерами: Борисом Немцовым, Владимиром Рыжковым, Евгенией Чириковой, Сергеем Митрохиным и другими, ― чтобы из первых рук получить представление о том, что же происходит в ожившей после многолетней спячки России.

«Он наделал много ошибок. Не в последнюю очередь это связано с его первыми шагами на позиции посла. Фактически первой открытой встречей стала встреча с лидерами оппозиции. По канонам протокола это довольно вызывающе. Он настаивает, что это была не первая встреча. Но другие были закрытыми, поэтому они не считаются», ― рассказывал в ноябре прошлого года «Газете.ру» ответственный секретарь «рабочей группы Сурков-Макфол» в 2009–2010 годах Никита Иванов.

И тогда Макфолу припомнили все. И то, что до прихода в администрацию Обамы он был едва ли не главным критиком российского авторитаризма и «возрождения советской паранойи», и его «книги-пособия» по цветным революциям («Продвигая демократию за рубежом: почему мы должны и как мы это можем», «Революция в оранжевом цвете: причины украинского демократического прорыва»), как называли их отечественные окологосударственные патриоты, и более чем тесные связи с американскими неправительственными организациями ― в 1994-1995 годах Макфол работал в Московском центре Карнеги, а в 1998-2001 возглавлял «Программу российской внутренней политики» в головном офисе этого исследовательского института в Вашингтоне.

В прокремлевской прессе развернулась целая антимакфоловская кампания. «Я не ожидал, честно, степени, объема и неустанности антиамериканизма, который я сейчас наблюдаю, ― жаловался Макфол через месяц после приезда в Москву американской журналистке Юлии Иоффе. ― Это странно для нас, ведь мы потратили три года, пытаясь построить особенные отношения с этой страной».

В конце марта послу дано было понять, какие линии он может переступать, а какие нет. Однажды Макфол долго не мог попасть к правозащитнику Льву Пономареву в офис его движения «За права человека» ― в течение целых двадцати минут он вынужден был объясняться с телевизионщиками из НТВ по поводу визита к оппозиционеру. Ранее те же репортеры блокировали его после встречи с главой «Роснано» Анатолием Чубайсом. В какой-то момент Макфол вспылил, попытавшись выяснить у журналистов, откуда они получают сведения о его рабочем графике, и между прочим выпалил: «Россия ― это дикая страна!» За это ему пришлось извиняться, но уже в мае Макфол допустил еще одну оплошность: назвал своими именами суть российской политики в Киргизии.

«Авиабаза в Манасе была важной частью инфраструктуры нашего афганского транзита, но в феврале 2009 года Россия предложила киргизскому президенту Бакиеву большую взятку, чтобы он выкинул нас оттуда. И знаете что? Мы тоже попробовали предложить ему деньги, но наша сумма оказалась в десять раз меньше той, что ему обещала Россия», ― заявил посол студентам Высшей школы экономики.

Как вспоминает Никита Иванов, уже в середине 2012 года российские власти добились значительного сокращения контактов американского посольства с ведомствами различных уровней в Москве. «Да, после этого определенная активность была свернута. А как иначе?» ― задается риторическим вопросом бывший соратник Владислава Суркова. К зиме 2012-2013 года установка минимизировать контакты с американским посольством была дана и депутатам Государственной Думы: из публичных защитников нового государственного курса, который установился с началом третьего президентского срока Путина, на приемах в посольстве можно было видеть Вячеслава Никонова и Сергея Маркова, изредка отца Всеволода Чаплина.

Параллельно против Макфола начала играть и перемена политической конъюнктуры в отношениях между Россией и США. Миф о «перезагрузке» с приходом к власти Владимира Путина лопнул, задуманные крупные проекты, вроде активного использования транзитной базы в Ульяновске силами НАТО или закупки вертолетов российского производства для нужд афганской армии, так и не осуществились. На это наложился болезненный для Москвы вопрос о санкциях в отношении тех представителей российского государства, которых в Вашингтоне сочли ответственными за гибель юриста фонда Hermitage Capital Management Сергея Магнитского в СИЗО «Матросская тишина» в ноябре 2009 года.

Гибель Магнитского завершила долгий процесс вытеснения из России некогда крупнейшего портфельного инвестора ― Уильяма Браудера, основателя Hermitage Capital Management. Лишенный в 2005 году российской визы бизнесмен-авантюрист весной 2009 года, еще до смерти Магнитского, решив вернуть утраченные позиции, начал хорошо спланированную и весьма щедро финансируемую кампанию против российских властей, к которой активно подключились и российские оппозиционеры, и окружение сидевшего на тот момент в тюрьме опального олигарха Михаила Ходорковского. Гибель Магнитского заставила присоединиться к процессу и весьма влиятельное правозащитное лобби в Конгрессе США.

Макфол как мог пытался минимизировать ущерб, который лобби Браудера наносило взятому Обамой курсу на «перезагрузку». Пока президентом формально оставался Медведев, это еще как-то удавалось, но приход к власти Путина свел на нет все шансы на то, что «дело Магнитского» отправится в долгий ящик. Усилиями Браудера санкции приняли окончательный вид ― в 2010 году надпартийная коалиция в Конгрессе США внесла законопроект, запрещающий въезд и замораживающий счета якобы причастных к гибели юриста официальных лиц. Администрацию, пытавшуюся утихомирить страсти дежурными заявлениями о том, что Госдепартамент и так уже имеет право отказывать любым лицам в выдаче визы без объяснения причин, или обещанием создать фонд поддержки российской демократии объемом в 50 миллионов долларов, уже никто не желал слушать.

Не исключено, однако, что слова администрации США про миллионы долларов услышали в Кремле ― весной 2012 года в России был принят закон, объявивший все некоммерческие организации, занимающиеся «политической деятельностью» и получающие финансирование из-за рубежа, иностранными агентами. «Мягкая сила» пошла трещать по швам ― в сентябре 2012 года по настоянию МИДа была приостановлена деятельность в России Агентства США по международному развитию, а зимой 2012-2013 годов из страны выехали офисы двух американских некоммерческих организаций, IRI (Международный республиканский институт) и NDI (Национальный демократический институт), являвшихся фондами-операторами, которые распределяли американскую помощь среди российских НКО. Отъезд был похож на бегство ― страну покинули не только иностранцы, но и российские сотрудники, причем вместе с семьями. То, что оставалось от «рабочей группы Макфола-Суркова» (ее, правда, тогда уже возглавляли замгоссекретаря США по вопросам демократии, прав человека и труда Томас Мелиа и уполномоченный МИД РФ по правам человека Константин Долгов), прекратило свое существование 25 января 2013 года. Провал сотрудничества был оглушительным ― США вышли из рабочей группы в одностороннем порядке, назвав причиной «действия правительства РФ, направленные против гражданского общества».

«Закон Магнитского» стал еще одним ударом ― он был подписан Бараком Обамой 14 декабря 2012 года. Белому дому перед лицом почти полного единодушия обеих палат Конгресса по вопросу о санкциях в отношении «российских коррупционеров» удалось добиться немногого: сделать его «универсальным», чтобы не так раздражать Москву, не получилось, зато можно было рекламировать увязку санкционного законодательства с отменой «поправки Джексона-Вэника», которая препятствовала вступлению России в ВТО.

Вслед за тем в качестве «ассиметричной меры» в России был принят «закон Димы Яковлева» (критики предпочитают называть его «законом подлецов») ― он запрещал усыновление российских сирот американскими гражданами. Изощренная изобретательность закона, лишавшего будущего в Америке трехсот воспитанников детдомов, была поразительной. Тем не менее, в интервью «Ленте.ру» Макфол держался дипломатично: «Нам кажется очень странным, что судьбы этих детей увязывают с судьбами людей, нарушивших права человека. Неважно, поддерживаете ли вы “закон Магнитского” — мы как правительство как раз выступали против его принятия, но любой разумный человек вам скажет, что это одно дело, и связывать его с вопросами усыновления по меньшей мере странно». В Вашингтоне собеседники «Ленты.ру» говорили о законе не иначе как с оторопью.

Последние месяцы пребывания Макфола в должности прошли почти незаметно. Разве что в разгар антигейской кампании, спущенной с тормозов зимой 2012-2013 годов и набравшей силу к лету, в посольство, как поговаривают, из Вашингтона был направлен специалист, занимающийся вопросами прав сторонников ЛГБТ-движения, да Барак Обама встречался на полях саммита «большой двадцатки» с российскими гей-активистами.

Тем не менее, сам Макфол вспоминает проведенные в Москве два года с оптимизмом: «Я думаю, мы показали, что можем вступать в непосредственный контакт с гражданским обществом и защищать общечеловеческие ценности, продолжая при этом сотрудничать с российским правительством по целому ряду направлений. Эта практика «двойного участия» с самого начала была главным принципом нашей политики перезагрузки и остается ключевым компонентом нашей политики по отношению к России сегодня».

Первая официальная российская реакция на скорый отъезд Макфола поступила из официального твиттера Министерства иностранных дел: «Прощайте, Михаил!»