Перед открытием 36-го Московского международного кинофестиваля его программный директор, киновед и культуролог профессор Кирилл Разлогов, рассказал «Ленте.ру» о киноманах, кинокритиках и евразийском взгляде на искусство кино.
Кирилл Эмильевич, не секрет, что вес Московского форума в последние десятилетия существенно снизился по сравнению с тем, каким он был в советские годы. С чем это связано? Какова значимость ММКФ на кинематографической карте нашей страны, да и вообще в мире?
На общекинематографическом фоне ММКФ нужен, потому что он дает специфический взгляд на кинопроцесс с той территории, на которой мы работаем. Она обычно называется Евразией. Можно это называть бывшим Советским Союзом, республиками бывшего СССР или как-то еще, но все мы сформированы в известной мере советской культурой. Мы знаем, что в постсоветском пространстве появилось «постколониальное» кино, которое представляет немалый интерес в мире.
Так же, как Шанхайский фестиваль представляет взгляд на кинопроцесс из Китая, фестиваль в Гоа — из Индии, фестиваль в Карловых Варах – это взгляд из Центральной Европы и так далее, то мы и наша культура объединяем очень большую территорию. И было бы странным не иметь собственного солидного международного смотра. Я перечисляю только фестивали класса «А». Это условное название, в настоящий момент оставшееся только в журналистском словаре, но по сути класс «А» означает, что фестиваль должен иметь международный конкурс не менее чем из 12-ти картин из разных стран, международное жюри и, главное, официальную поддержку на государственном уровне. Фестиваль класса «А» может проводиться только в той в стране, где есть многолетняя кинематографическая традиция. Сформированный по этим правилам, такой форум должен быть единственным в стране. Поэтому, например, Шанхай не хочет уступать пальму первенства Пекину, который со своим фестивалем борется за звание самого представительного в регионе, но при этом не «А-классный».
Полнометражный документальный фильм о хоккеистах сборной СССР открывает программу 36-го ММКФ
Что касается внутренней функции нашего фестиваля, она осталась прежней. В советское время это был показ фильмов, которые не допускались до проката по цензурным соображениям. Cейчас — тех, что не попадают на экран по соображениям коммерческим, так как они недостаточно прибыльные. Естественно, в силу этого аудитория ММКФ по сравнению с советским временем значительно сократилась. Да, сохранился костяк из киноманов, но по данным социологов таких зрителей от трех до семи процентов от всей аудитории. К тому же сегодня осложнен приезд гостей из других регионов страны и государств ближнего зарубежья ввиду дороговизны авиабилетов, чего не было в советское время. Поэтому ажиотажа, который был в те годы, когда со всех концов приезжали толпы киноманов и заранее скупали абоненементы, конечно, давно нет. Но еще достаточно много людей, ценящих кино как искусство. Они нуждаются в том, чтобы видеть редкие картины. И маленькие московские фестивали, типа 2morrow или 2 in One, и региональные, скажем, во Владивостоке, в Ханты-Мансийске, на Сахалине и т.д., по всей стране ведут просветительскую работу. Тот факт, что у нас много различных, в том числе международных фестивалей, я расцениваю положительно. Естественно, возрастает конкуренция, но я думаю, что на сегодняшний день мы сохраняем свою позицию главного кинофестиваля страны.
Каковы основные особенности нынешнего, 36-го фестиваля?
В этом году мы приняли сознательное политическое решение — стали привлекать значительно больше экспертов из разных областей кино и смежных искусств, которые делают отдельные программы. Ольга Шишко курирует Медиафорум; Михаил Ратгауз делает с институтом Гете программу фильмов о Берлине; Татьяна Ветрова и наша коллега из США Сильвия Перель сформировали программу латиноамериканского кино, и так далее. Те упреки, что некогда справедливо адресовались отборочной комисссии, дескать, это такая масонская ложа, мол, собрались несколько человек и держатся двумя руками за монополию — сегодня полностью утратили актуальность. Мы более чем открыты по отношению к нашим коллегам, готовы принимать самые разные предложения о специализированных программах, тотально внедряем институт кураторства отдельных показов, даже если это не всегда, как мне кажется, успешно. Скажем, тот же Стас Тыркин, который с этом году входит в отборочную комиссию и делает свою программу «Missing pictures»... В его деятельности есть вещи, с которыми я лично не всегда согласен. Например, он утверждает, что две картины – Алехандро Ходоровски «Танец реальности» и Алессандро Комодану «Лето Джакомо» как бы открыты заново, тогда как они уже показывались на многих фестивалях в России и за рубежом, он просто этого не знает. Но мы все равно делаем эту программу и она будет, я уверен, пользоваться большим успехом.
А каковы ваши взаимоотношения с председателем отборочной комиссии этого года, известным кинокритиком Андреем Плаховым? У вас нет разногласий?
С моей точки зрения, наше взаимодействие весьма успешно, мы замечательно дополняем друг друга. Плахов подходит к отбору как критик, то есть он оценивает каждую отдельную картину с точки зрения ее качества. А меня больше интересует программа в целом. Поэтому, когда мне начинают говорить о какой-то оценке... Это субъективный взгляд отдельно взятого человека, пусть даже и специалиста. У Андрея Плахова хороший вкус и понимание современного кинопроцесса, поэтому его оценки фильмов очень ценны. Мне же важно выстроить программу в целом, чтоб было взаимодействие различных ее частей. Понятно, что председателю отбора хочется, чтоб в конкурсе были самые лучшие картины, поэтому мы органично, как мне кажется, дополняем друг друга. В силу того, что у нас разные подходы, мы часто спорим и иногда возникают проблемы, но обсуждение этих разногласий идет на пользу фестивалю. Точно так же в рамках самой отборочной комиссии сталкиваются точки зрения, и именно это делает нашу работу такой интересной.
Скажем, картина Нури Бильге Джейлана «Зимняя спячка», которая резко отрицательно оценивается критиком Антоном Долиным или французской газетой Figarо, получила главный Каннский приз в этом году. Мы ее, кстати, обязательно покажем на фестивале в одном из ночных просмотров.
Кадр из фильма «Хардкор Диско»
Режиссер Кшиштоф Сконечный, Польша, 2014
Кроме фестивальной программы, ММКФ представляет большое число параллельных мероприятий. Какие из них вы могли бы отметить особо?
Наш киносмотр существует не только в кинематографическом контексте, и не только в политическом контексте, но и в контексте культуры в целом. Поэтому те разделы фестиваля, которые эти мосты перекидывают, для меня особенно важны. Это в первую очередь касается программы Медиафорум, которая связана с видеоартом, то есть с актуальным изобразительным искусством. А также программа «По ту сторону. Игровой/ неигровой», которая названа цитатой из Эйзенштейна, в ней показываются фильмы, выходящие за рамки наших представлений о том, что такое игра в кино. Здесь много экспериментальных лент, есть картины, которые очень трудно определить с точки зрения жанра, эта программа перекидывает мостик от основной программы фестиваля к Медиафоруму. То есть мы демонстрируем работы, которые взращивают среду актуального искусства, хотя к кино она, как правило, относится снисходительно и пренебрежительно, несмотря на то, что кинематограф сегодня подкармливает актуальное искусство в значительно большей степени, чем его представители это осознают.
В последнее время можно услышать разговоры, что в связи с принятием законов, ограничивающих употребление неформальной лексики в художественных произведениях, а также направленных против пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений, московский фестиваль снова вернется к формату проведения раз в два года? В фестивальном кино ведь очень часто можно встретить подобное.
Нет-нет, я думаю что фестиваль будет по-прежнему проходить каждый год. По проекту закона о культуре, который сейчас обсуждается, для фестивалей существует изъятие из принципа получения разрешительного удостоверения на показ картин, поскольку речь идет о разовых показах. Конечно, если после этого лента приобретается для проката в России, то необходимо приобретать удостоверение. Более сложный вопрос связан с нецензурной лексикой и разного рода эпизодами, которые могут шокировать обывателей. Здесь наиболее разумной мне представляется позиция советника по культуре при президенте РФ Владимира Толстого, который считает, что нельзя к крупным произведениям искусства подходить с мерками мелочной цензуры, как к бытовому поведению или к произведениям заурядным. Если есть художественная логика в использовании запретных элементов, то они перестают быть таковыми, а вписываются в художественную структуру вещи. Это так же и моя давняя позиция, но, учитывая, изменившийся законодательный фон, очень приятно, что ее разделяют высшие культурные инстанции.
Кадр из фильма «Планета обезьян: Революция»
Фильм-закрытие фестиваля. Режиссер Мэтт Ривз, США, 2014
Но неискушенный зритель ведь может покупать билеты на фестиваль и неожиданно все это «запретное» увидеть?
Да, ведь фестивали проводятся для зрителей. Поэтому, когда они покупают билеты, то знают, что именно эти фильмы они потом могут не увидеть в прокате. Собственно ради этого и покупаются билеты на просмотры. Публика приходит смотреть что-то исключительное. Это не всегда исключительно нецензурное. Исключительное по тематике, по содержанию, по тому, что это может быть не интересно обычной аудитории кинотеатров, в основном состоящей из подростков. Просто в советское время публика на ММКФ жаждала посмотреть голливудские блокбастеры, которые были запрещены,а сейчас она ходит смотреть изощренный артхаус, который не чтобы запрещен в России, но его никто не покупает в прокат, потому что это убыточно.
А что с нашумевшим «Левиафаном», получившим приз в Канне? Там много обсценной лексики. Покажете?
Не уверен. Этот фильм был показан на фестивале «Кинотавр» и мы договорились с продюсерами, с Александром Роднянским, что его покажут в рамках Российской программы, которая идет по традиции в Доме кино. Но авторы не очень хотят показывать это кино в той проекции, которая обеспечивается старым залом Дома и, скорее всего, его покажут в «Октябре», во время, но вне рамок ММКФ.
А не сталкивались ли устроители с проблемами по поводу гей-пропаганды, которой столь пристальное внимание уделяют наши законотворцы? Ведь многие зарубежные фильмы не чураются этой темы, скорее напротив, она в мировом тренде.
Нет, тут проблемы я не вижу, поскольку это при всех случаях никогда не является пропагандой. У нас, скажем, будет в программе того же Стаса Тыркина две картины одного из самых ярких, чуть не сказал пропагандиста... представителя канадского гей-комьюнити Брюса ЛаБрюса «Геронтофилия» и «Лунный Пьеро». Это часть современной кинокультуры, никуда не деться. У нас будет не очень удачная, на мой вкус, но показанная в Сандэнсе картина «Потаскушки», которая касается лесбийской тематики. Мы не специально вытаскавали на свет такие фильмы, просто они — очень существенная часть мирового кинопроцесса. Короче говоря, никаких поправок на этот счет при составлении программ сделано не было, главным критерием остается художественное качество фильмов и их релевантность и репрезентативность по отношению к кинопроцессу у нас в стране и в мире. Все остальные соображения появятся, когда фильмы начнут выходить в прокат.
Кадр из фильма «Геронтофилия»
Год от года, как мы видим, вам все сложнее приглашать мировых звезд, тогда как Каннская красная дорожка полна ими. Не связано ли это с общим похолоданием международного климата?
Я думаю, что до такого климата, который был в период холодной войны и при Брежневе, нам еще пилить и пилить. А помните, сколько звезд тогда к нам приезжало? Я не вижу никакого особого влияния на ММКФ этого года, во всяком случае что касается картин — это вообще никак не сказалось, что касается людей, да, чувствуется, что отказов стало немного больше, хотя, как правило, в письмах они мотивируются второстепенными причинами, болезнями, срочными съемками, невозможностью получить вовремя визу — что есть главное препятствие для иностранцев. Хотя особых сложностей для иностранных звезд нет, они предпочитают приезжать не на показы Московского фестиваля, а на премьеры голливудских картин. Поэтому для того, чтобы увидеть великих звезд, не нужен ММКФ, нужны кинопремьеры.
К сожалению, многие сталкиваются не только с субъктивными препятствиями, но и с объективными, связанными с нелепым порядком финансирования фестиваля, когда он не может готовиться в течение всего года, когда нельзя строить планы на несколько лет вперед, когда ты ведешь эту работу на свой страх и риск, не будучи уверенным в том, что она будет реализована. Есть очень много препятствий, которые не от нас зависят.
А с точки зрения простого зрителя, какие несколько фильмов обязательно нужно посмотреть?
Трудно судить, потому что для разной аудитории нужны разные фильмы. Когда ко мне приходит сотрудница фестиваля и просит посоветовать картину, я отвечаю: для кого? Для вашего сына-подростка или для вашей мамы? Это будут совсем разные картины, разные программы. Все очень индивидуально. Есть 3-4 ленты на каждом фестивале — абсолютные шедевры, мимо которых нельзя пройти. Это редко конкурсные фильмы, как правило это те, которые уже получили призы на других фестивалях. Приблизительно 20-30 картин высокого художественного качества, 50 картин, по поводу которых можно спорить, ну и какое-то количество фильмов ниже среднего уровня. Мне наиболее интересно смотреть программу короткометражных фильмов, потому что там я надеюсь открыть что-то новое. А дальше впечатление каждого человека о фестивале зависит от того, приходит он на фестиваль и видит эти три шедевра и еще два фильма, которые соответствуют его личным вкусам (прекрасный фестиваль) или видит пять картин среднего и ниже класса, пропуская мимо шедевры, и у него ощущения прямо противоположные. Поэтому наша задача — ориентировать зрителя так, чтобы он знал, в каком разделе лежат те фильмы, которые могут его заинтересовать. А это уже адресная работа, где нашими помощниками должны быть журналисты, дающие представление о программе.
И все же остается спросить у вас, как у одного из вдохновителей этого фестиваля: какова его главная идея?
ММКФ -– это комбинация двух фестивалей. Один рассчитан на внешний мир: это конкурс, это мировые и европейские премьеры. Та территория, на которой мы вступаем в конкуренцию с другими смотрами, как правило проигрывая главным – Каннам и Венеции. Мы с переменным успехом конкурируем в другими крупными фестивалями, включая Берлинский, Карловы Вары, Локарно и т.д.
Другая территория внутренняя — мы расширяем диапазон фильмов, доступных нашему зрителю. Здесь задачи совершенно другие: показать лучшие картины, показать ленты, судьба которых в силу современного законодательства представляется рискованной, картины поискового характера, которые не выйдут в широкий прокат.
В мире в год производится около 6 000 игровых полнометражных фильмов. B них порядка 600 демонстрируется в нашем прокате. Среди оставшихся 5400 есть приблизительно 100-150 фильмов, находящихся в фестивальном обороте, т.е. признанных высококачественным продуктом. Вот эти произведения мы должны открывать, популяризировать и показывать в первую очередь. Это и есть наша основная идея.