Невольная борьба «Охотник на лис» говорит о спорте и жизни больше, чем вы хотели знать

Спортивное кино редко бывает по-настоящему великим. Его авторы склонны поддаваться соблазну включить пафос на максимум. Их, в принципе, можно понять — так заманчива духоподъемная природа спортивных сюжетов, почти всегда рассказывающих о преодолении соперника, обстоятельств, среды, пределов собственного тела и его возможностей. Но этот пафос легко выветривается — спортивному кино всегда не хватает интриги самого спорта, а истории преодоления так прибавили в числе со времен «Рокки», что нуждаются совсем уж в эксцентричных обстоятельствах, чтобы впечатлять.

«Охотник на лис», фильм об эксцентричном сплетении судеб двух борцов-вольников (родных братьев) и одного могущественного фаната борьбы, — кино, без преувеличений, великое. Во многом как раз потому, что его режиссер Беннетт Миллер исповедует прямо противоположный стандартному подход. Он берет один из самых поразительных сюжетов в истории современного спорта и жертвует эффектностью (а это весьма эффектная история), чтобы докопаться до ее сути, — и преуспевает, превращая вольную борьбу, далеко не самый популярный вид спорта, в зеркало людской природы.

1987 год. Если у вас были сомнения в маргинальности вольной борьбы, то это ненадолго. Олимпийский чемпион Марк Шульц (Ченнинг Тэйтум), здоровенный детина в расцвете сил, прозябает в нищете. Лапша быстрого приготовления с кетчупом на ужин; съемная хибара, в которой даже нагроможденные на полках кубки и трофеи выглядят мусором. Выступления перед безразличными школьниками за 30 баксов. Пробуждающаяся зависть к старшему брату Дэйву (Марк Руффало) — олимпийскому чемпиону в той же дисциплине, но, в отличие от Марка, способному зарабатывать тренерством. Такова, словом, спортивная жизнь.

По другим законам проходит жизнь большого капитала. Пока Марк перебивается долларовыми гамбургерами, на другом конце страны наследник одного из самых внушительных состояний Джон И. Дюпон (Стив Карелл с совершенно выдающимся бутафорским носом) решает воплотить в жизнь мечту о признании. Один телефонный звонок, и вот уже Шульц-младший переминается с ноги на ногу в приемной гигантского поместья Дюпонов, а щуплый, невзрачный хозяин дома протягивает ему руку финансовой помощи — в обмен на беспрекословное послушание и право считаться тренером экс-чемпиона.

Через год в созданную Дюпоном борцовскую команду Foxcatcher войдет и Дэйв Шульц-старший. Тем временем отношения Джона Дюпона и Марка Шульца, доселе напоминающие неловкий, но органичный альянс парней, травмированных безотцовщиной, начнут необратимо и необъяснимо портиться. Знакомство бедняка и богача, профессионального спортсмена и дипломированного орнитолога, двух воплощенных страниц из фрейдовского путеводителя, конечно, закончится плохо — абсурдной, жуткой, необъяснимой трагедией.

Но Беннетт Миллер странным образом не фокусируется ни на шоковой терапии финала (хотя его фильм и проникнут его тревожным предчувствием), ни на абсурде (как бы карикатурно ни выглядели его герои, косолапые спортсмены и их согбенный носатый покровитель), ни даже на трагичности. Неординарная история в его пересказе выглядит поразительно ординарной. Первая реакция — недоумение, неудовлетворенность, растерянность. И, конечно, этого эффекта режиссер добивается нарочно.

Формально ключевые повороты сюжета авторы проговаривают наспех, а рутинные, обыденные детали, напротив, оборачиваются кульминационными. Миллер отказывается от панорамного взгляда, подменяя его напряженным всматриванием в персонажей. Буквально — «Охотник на лис» во многом снят на крупных планах, которые раздувают, преувеличивают героев, вполне, надо сказать, в соответствии с их дутыми ego. Стоит камере после такого «макро» удалиться на средний план, как вдруг те же персонажи проявляют свою подлинную природу: хрупкость, неуверенность, смехотворность.

Отказываясь от сюжетного драматизма, разменивая пафос и месседж на чистый, лишенный поучений спектакль лиц и тел, Миллер вдруг высвечивает его суть — неоднозначные, противоречивые, несводящиеся к одному четкому определению переплетения комплексов и страхов, амбиций и самообманов, личных и публичных драм. «Охотник на лис» получается фильмом обо всем этом сразу и одновременно ни о чем отдельно, при каждом новом просмотре он способен генерировать разные, в равной степени важные прочтения — и у меня есть подозрение, что все они правдивы.

Не так уж важно при этом останавливаться на одной, определенной трактовке этого ловкого фильма. Даже при том, что некоторые из них — например, драма подавленной гомосексуальности, разворачивающаяся между Марком Шульцем и Дюпоном, или слепок обыкновенного безумия наследственной исключительности, привилегированности, каким оказывается портрет Дюпона через призму игры Карелла, — способны быть довольно мощными откровениями. Важнее, что «Охотник на лис» и сам ведет себя, как борец на татами. Отвлекает внимание, не дает передохнуть, проводит обманные маневры, чтобы в решающий момент, когда ты уже почти понял, что тебя ждет, ускользнуть — и оглушить болевым приемом. Не успеваешь оглянуться — а это не ты его осмыслил и тем самым победил, а он зажал тебя в удушающие тиски и не думает отпускать. Редкое, драгоценное для любого кино качество.