Пике Чубайса Почему эффективному менеджеру не удалось снять Россию с «нефтяной иглы»

В январе этого года «Роснано» вышла из самого провального своего проекта. Многомиллиардные инвестиции в производство поликремния на «Усольехимпроме» принесли в итоге госкомпании лишь 177 миллионов рублей. Анатолий Чубайс вынужден вновь обращаться за бюджетными субсидиями. А некоторые политики заговорили о ликвидации «Роснано». Компания, призванная модернизировать национальную экономику и снять ее с «сырьевой иглы», становится все обременительнее для государства

Нанотриллионы амбиций

Госкорпорация «Роснано» появилась в минуты если не роковые, то предгрозовые. Владимир Путин предложил создать госкорпорацию, которая занималась бы развитием нанотехнологий, в 2007-м, за год до мирового финансового кризиса. Падение нефтяных котировок до 50-60 долларов за баррель еще казалось фантастикой. И государство имело возможность безболезненно выделить 130 миллиардов рублей на амбициозный проект, не гарантирующий немедленной отдачи.

Зато в будущем нанотехнологии обещали обеспечить долгожданную диверсификацию национальной экономики. Консалтинговое агентство Lux Research предрекало: к 2014-му мировой объем продаж в отрасли будет исчисляться триллионами долларов. Тогдашний глава Минобрнауки Андрей Фурсенко полагал, что Россия может претендовать на 1-2 процента этого рынка, или 10-20 миллиардов долларов. С новой госкорпорацией Фурсенко связывал инновационную перестройку промышленности, науки и образования.

А первый глава «Роснано» Леонид Меламед называл цифры еще более впечатляющие: к 2015 году объем отечественного нанопроизводства превысит 1 триллион рублей.

Анатолий Чубайс, сменивший в сентябре 2008-го Меламеда на посту главного нанотехнолога, был настроен не менее оптимистично. Он заявил, что воспринимает свое назначение как «новый масштабный и интересный вызов, который прямо связан с исторической задачей перевода России на инновационный путь развития». Обозначил цель: к 2015 году объем продаж российской наноиндустрии должен сравняться с нынешним оборотом энергокомпаний бывшего РАО ЕЭС. «А это под триллион рублей в год», — подчеркнул Чубайс.

«Отец» приватизации и «разрушитель» крупнейшей естественной монополии не привык скромничать. Скорее всего, поэтому его и пригласили в «Роснано». Чубайс позиционируется как эффективный менеджер, способный решать непростые задачи. Обратная сторона такого имиджа — «плохая кредитная история», непопулярность в обществе и много недоброжелателей в истеблишменте.

Иными словами, если Чубайс опять окажется «во всем виноват» — никто не удивится, и особых возражений такой вердикт не вызовет. Амплуа камикадзе не оставляет другого выхода, кроме как играть ва-банк. С таким реноме топ-менеджеру как минимум один результат гарантирован — возглавляемая им компания всегда будет на слуху. Что немаловажно, поскольку большинство населения вообще имеет весьма смутные представления о нанотехнологиях.

Кроме того, нацеленность на результат почти всегда обусловливает готовность к «сделке с дьяволом». Приватизация ознаменовалась «залоговыми аукционами». Реформа РАО ЕЭС привела к тому, что основные генерации достались «Газпрому». То есть монополист просто сменил имя, а роль государства в экономике только усилилась, что едва ли соответствует либеральной идеологии, исповедуемой Чубайсом.

«Роснано» подобные компромиссы тоже не миновали. Чему отчасти способствовал кризис, разразившийся как раз тогда, когда новый глава госкорпорации объявлял о своих «нано-наполеоновских» планах.

В феврале 2009-го Минфин заговорил о возможности изъятия свободных средств госкорпорации в казну. Чубайс перечить своему единомышленнику Алексею Кудрину не стал. «В ситуации, когда режутся расходы бюджета, не считаю возможным защищать интересы госкорпорации перед государственными интересами, сейчас деньги нужнее государству»,— цитировали главу «Роснано» деловые издания. Правда, Чубайс уточнил: «"Роснано" не намерено пересматривать программу расходов и готово передать Минфину лишь те деньги, которые не могут быть освоены госкорпорацией в 2009 году, при условии что помощь «будет компенсирована» позднее.

В итоге бюджет получил от «Роснано» чуть более 66 миллиардов рублей, а 32 миллиарда госкорпорация вложила, что называется, по назначению. Кризисный 2009-й стал годом самых крупных нанотехнологических инвестиций. И, как потом выяснилось, самых провальных.

Национализация убытков

Анатолия Чубайса часто упрекают в том, что, руководя приватизацией в 90-х, он допустил распродажу фактически за бесценок ведущих отечественных предприятий. Возглавив «Роснано», он действовал принципиально иначе: госкорпорация вкладывала большие деньги в заводы, мягко говоря, не являющиеся «голубыми фишками».

Все решали два волшебных слова — «нанотехнологии» и «инновации». Стоило на каком-то предприятии образоваться цеху по производству чего-то передового вроде солнечных батарей, светодиодных ламп или литиевых аккумуляторов, его шансы заинтересовать «Роснано» стремительно возрастали. Особенно если за кредиторов или акционеров было кому лично похлопотать перед Чубайсом.

Например, компании «Нитол», решившей выпускать поликремний на «Усольехимпроме», посчастливилось стать заемщиком Альфа-банка. Новочебоксарский «Химпром» попыталась приспособить под производство солнечных модулей группа «Ренова» Виктора Вексельберга. А системами светодиодного освещения занялась группа «Онэксим» Михаила Прохорова.

Леонид Меламед в бытность главой «Роснано» утверждал, что госсредств для создания в России мощной нанотехнологической отрасли не хватит и нужны частные инвестиции. На деле же получилось наоборот. Госкорпорация «Роснано» фактически помогала крупному бизнесу решать возникшие (или усугубившиеся) из-за кризиса проблемы — избавляться от «плохих» долгов и поддерживать на плаву убыточные предприятия.

Дополнительным стимулом для Чубайса и его подчиненных стала критика со стороны силовиков. В ноябре 2009-го генпрокурор Юрий Чайка пожаловался тогдашнему президенту Дмитрию Медведеву, что из переданных «Роснано» 130 миллиардов рублей «освоено» всего 10 миллиардов, причем 5 миллиардов из них пошло на обеспечение текущей деятельности. «Мы не ставим задачи вложить сразу все деньги в проекты, средства направляются поэтапно, по мере реализации корпоративных процедур по созданию проектных компаний и выполнению ими бизнес-планов», — ответили в госкорпорации. А в декабре стало известно, что вложения «Роснано» в «Нитол» не ограничатся уже продекларированными 260 миллионами долларов.

Впрочем, прокурорский «кнут» сочетался с бюджетным «пряником». Правительство распорядилось в течение ближайших пяти лет предоставить «Роснано» госгарантии по займам на 182 миллиарда рублей, привлекаемых корпорацией на инвестпроекты. А в апреле 2010-го в Госдуму был внесен законопроект, позволяющий «Роснано» выпускать облигации. «Это более ответственный инструмент, более мотивированный для бизнеса, — пояснил автор документа единоросс Евгений Федоров. — В отличие от госвзноса, эти средства надо возвращать». Так российский нанотехнологический флагман впервые влез в долги.

Госкорпорация заняла на фондовом рынке 33 миллиарда рублей. И еще на 10 миллиардов взяла кредитов. И перестала существовать.

Высокотехнологичная приватизация пенсий

Еще в 2009-м, в послании к Федеральному собранию, Дмитрий Медведев заявил, что считает форму госкорпораций «в современных условиях в целом бесперспективной». На следующий день президент поручил правительству в срок до 1 марта 2010 года предоставить предложения о преобразовании работающих в конкурентной среде государственных корпораций в другие организационно-правовые формы. Проще говоря — в акционерные общества. Медведев считал, что сочетание управленческих и коммерческих функций ведет к коррупции. А акционирование госкорпораций снижает этот риск.

«Роснано», правда, никакие административные задачи не выполняла. В отличие, например, от Фонда реформирования ЖКХ. Тем не менее именно ей суждено было преобразоваться в ОАО.

В мае 2010 в Госдуме опять поминали Чубайса и его коллег. На сей раз в связи с законопроектом о реорганизации «Роснано». «После завершения процедуры акционирования будем рассматривать различные варианты привлечения новых инвестиций в отрасль нанотехнологий, в том числе возможность собственного IPO», — сделал осторожный прогноз глава реформируемой госкорпорации. Позднее он пояснил: «Это задача на 2013-2014 годы, не раньше. Как раз тогда на полную мощь заработают проектные компании, на "Роснано" отовсюду посыплются триллиарды и будет самое время подтянуть еще инвестиции. У меня уже не поднимется рука снова атаковать госбюджет, нужно будет привлекать частных инвесторов».

Обещанное размещение акций «Роснано» на бирже было заменено доведением долгосрочного долга до 112 миллиардов рублей, резервированием 18 миллиардов рублей под возможное обесценивание вложений и появлением дочерней управляющей компании. Концепция опять поменялась. Теперь Анатолий Чубайс озаботился созданием государственно-частного фонда прямых инвестиций (private equity). Законы жанра при этом нарушались не только из-за слова «государственный».

Обычно private equity привлекают долговое финансирование не на себя, а на портфельные компании. Но Чубайс, похоже, и занялся столь хитроумной финансовой инженерией, чтобы найти альтернативу кредиторам, не прибегая при этом к заведомо невыгодному для него IPO.

«Крупная реструктуризация, которая сейчас ведется […] должна превратить российские НПФ — с совокупным финансовым ресурсом больше двух триллионов рублей – в один из ведущих [инвесторов] в private equity», — заявил глава «Роснано», выступая в июне 2014 года на Петербургском экономическом форуме. Параллельно Чубайс обещал «додавить тему снятия требования ежегодной доходности для НПФ». По его словам, «понимание у людей наверху есть, в том числе в Минэкономразвития. Надо правильно решить эту тактическую задачу». Иными словами, в идеале «Роснано» должно получить доступ к «длинным» пенсионным деньгам без каких-либо четких обязательств со своей стороны по обеспечению доходности.

И уже в июле Дмитрий Медведев обязал Минфин, МЭР, Центробанк и институты развития к 1 ноября предоставить в правительство предложения об инвестировании пенсионных накоплений в ценные бумаги и финансовые инструменты высокотехнологичных компаний, а также в паи венчурных инвестфондов. Срок исполнения распоряжения давно прошел, но пресс-служба правительства не смогла сообщить, какие конкретно решения были в итоге приняты.

Гораздо больше информации о том, как закончилась попытка Чубайса параллельно «подключиться» и к средствам Фонда национального благосостояния. В августе правительству поступило предложение вложить 100 миллиардов рублей в Фонд развития российской наноиндустрии. Фактически речь шла об оплате государством долей в проектах, из которых выходит «Роснано».

Идее привлечения пенсионных денег эта схема не противоречила. Наоборот, дополняла ее, обеспечивая ресурсами ФНБ возвратность инвестиций будущих пенсионеров. При том что основная задача данного нацфонда — как раз «обеспечение сбалансированности Пенсионного фонда».

Но, как позднее признал Чубайс, уже в начале осени «стало понятно, и по внешним, и по внутренним причинам, что в эту сторону ходить не надо». Теперь госкомпания добивается новых бюджетных субсидий на 65 миллиардов рублей.

Выхода нет

«У нас есть кассовый разрыв между 2017 и 2021 годами. Можем его закрыть собственными средствами, полученными от выходов из портфельных компаний. При этом закроем все кредиты и проценты по ним, но лишимся инвестресурса», — так объясняет глава «Роснано» аппетиты своей компании.

Отраслевые аналитики, в свою очередь, обращают внимание, что многие крупнейшие, на сегодняшний день, вложения «Роснано» находятся в зоне коммерческого риска. Одни — «Лиотех», «Оптоган», «Пластик Лоджик» — испытывают проблемы со сбытом. Другие, будучи завязанными на западное оборудование, могут пострадать или уже страдают из-за санкций. Это, касается, например, «Крокус Наноэлектроники» и «Ситроникс-Нано». Третьи — биотехнологические компании, которые слишком велики, чтобы заинтересовать «стратегов», предпочитающих обычно покупать маленькие лаборатории, а не фабрики по выпуску какого-нибудь одного лекарства. В свою очередь правительственные меры по ограничению роста цен на лекарства могут тоже плачевно отразиться на выручке и инвестиционной привлекательности этих предприятий.

Имеют перспективы проекты, связанные с импортозамещением и новыми материалами. Тем более что многие из них реализуются совместно с потенциальными потребителями этих технологий, и следовательно, проблема сбыта отпадает. Но стоимость входа подчас оказывается чересчур большой, чтобы с выгодой «отбить» инвестиции на выходе. Например, ради налаживания совместного с Трубной металлургической компанией (ТМК) производства нержавеющих труб, «Роснано» купила около 6 процентов этого концерна по цене, почти втрое превышающей биржевые котировки.

Неудивительно, что возникают предложения вообще закрыть «Роснано» в связи с проблематичностью большинства ее начинаний. «У нас есть люди, которые себе умеют делать пиар. К ним относится Анатолий Чубайс. Посмотрите, как он руководит «Роснано». Одни убытки, все проекты проигрышные, кроме копеечных. А, может быть, вообще «Роснано» не нужна как проект, поскольку он себя не оправдал. Ненужный совершенно проект», — заявил на днях член комитета Совета Федерации по экономической политике Евгений Тарло.

Но что тогда делать с многомиллиардным долгом нанотехнологической госкомпании? Ведь речь идет о значительном объеме облигаций, а не кредитах нескольких банков, как это было, скажем, у «Олимпстроя».

Пока более вероятно сохранение статус-кво. «"Роснано" входит в один из приоритетов развития. Прошу учесть при принятии окончательного решения», — такова, по данным «Ведомостей», была президентская резолюция на предложения о господдержке.

Кстати, во время январской встречи с Владимиром Путиным Чубайс уточнил: «У нас самый главный показатель, который во всех стратегиях был записан с самого начала, — показатель под названием "объем производства в российской наноиндустрии". Плановая цифра на этот год была 100 миллиардов. Мы ее твердо выполним, даже существенно, я думаю, сможем перевыполнить». Получается, проанонсированный триллион забыт окончательно.

Зато точно так же, как это случилось после «залоговых аукционов» и реформы РАО ЕЭС, заметно растет благосостояние тех, кому посчастливилось работать вместе с главой «Роснано». Бывший чубайсовский первый зампред Андрей Раппопорт вошел в «золотую сотню» — журнал Forbes оценил его активы в 1,1 миллиарда долларов. Зампред «Роснано» Олег Киселев прославился приобретением акций «Вымпелкома» за 100 миллионов долларов. Задекларированный доход его коллеги Владимира Аветисяна только в 2013 году достиг 224 миллионов рублей. При том что сам Чубайс за тот же период заработал 207 миллионов. А жена еще одного «нанотехнологичного» топ-менеджера — Юрия Удальцова — задекларировала более полумиллиарда рублей. В то время как ее супруг заработал лишь чуть более 20 миллионов.

Между тем даже с учетом выполнения объявленных Анатолием Чубайсом годовых планов по нанопроизводству, выручка «Роснано» на 40 миллиардов рублей меньше вложенных средств. Причем основная часть из потраченного 141 миллиарда — деньги не самой компании, а ее кредиторов.