Господин барон Как экономические мигранты финансировали русскую армию, дороги и сиротские дома

Лорд Джон Рассел, лидер Палаты общин Великобритании при королеве Виктории, в 1854 году в своей парламентской речи произнес: «Надо вырвать клыки у медведя… Пока его флот и морской арсенал на Черном море не разрушен, не будет в безопасности Константинополь, не будет мира в Европе». Во время Крымской войны Россия была всемирным пугалом. Тем не менее западные финансисты ссужали «медведю» довольно крупные суммы по сравнительно небольшой ставке — 5,5 процентов годовых. Договаривался о кредитах для российской короны придворный банкир Николая I барон Штиглиц.

Кому война…

Александр Петр Христиан Иероним фон Штиглиц получил титул барона, банкирский дом и огромное состояние в наследство от своего отца Людвига. А тот заработал все это своими силами. Первым в конце XVIII столетия в Россию перебрался Иоганн Штиглиц — приехал с сыновьями Бернгардом и Николаем из городка Арользен, что в немецком княжестве Вальдек. Теперь в этом городе располагается спа-курорт и международная служба розыска нацистских преступников.

Бернгард занимался винным откупом — продажей алкоголя в розницу при условии уплаты части дохода в казну. Николай же основал в Петербурге торговый дом. В 1803 году к ним присоединился еще один брат — Людвиг, который продолжил дело, основанное Николаем, и занялся продажей немецких товаров в России. Накануне Отечественной войны 1812 года внешнеторговая деятельность Людвига Штиглица оказалась весьма востребованной для российской экономики. Тогда Россия, по условиям невыгодного ей Тильзитского мира, присоединилась к континентальной блокаде Англии. Это вызвало дефицит товаров, прежде всего — текстиля. Немецкий коммерсант импортировал пользовавшуюся спросом продукцию по своим каналам. Сколотив состояние на внешней торговле, Людвиг Штиглиц становится в 1812 году придворным банкиром Александра I.

Институт придворных банкиров распространился в России со второй половины XVIII века. Государству необходимо было надежно переправлять деньги за границу для своих нужд — содержания дипломатических представительств, войск, оплаты услуг иностранных специалистов, закупки товаров для государственных нужд… Этим и занимались придворные банкиры. Семья Ротшильдов сделала состояние как раз на таких операциях. Эти финансовые услуги всегда щедро оплачивались монархами, а в годы войны потребность в них резко возрастает. Вот Людвиг Штиглиц во время войны с Наполеоном и заработал свой основной капитал. Неудивительно, что к 1820 году он стал крупнейшим российским банкиром. Как свидетельствовали современники, вексель Людвига Штиглица ценился наравне с деньгами, а его слово стоило еще дороже. В разгар войны он сделал крупное пожертвование на военные нужды и был пожалован за это бронзовой медалью на Аннинской ленте.

Сыновья часто берут пример с отцов — Александр Людвигович в свое время тоже пожертвовал на содержание русской армии, воюющей в Крыму, 300 тысяч рублей — примерно одна пятая годового бюджета министерства просвещения. Вся крымская кампания обошлась тогда государству в 800 миллионов рублей. За это барон получил чин статского советника, а по окончании войны, в 1856 году, — действительного статского советника. Кроме того, через банкирский дом «Барон Штиглиц и Ко» русское правительство поддерживало связи с банкирскими домами Амстердама, Парижа, Лондона и Варшавы. Благодаря этому страна не была отрезана от заемного капитала на международных финансовых рынках. Как до войны, так и после кредиты России выдавались под личные гарантии барона.

Правда, ни финансовый талант банкира, ни частные пожертвования, ни героизм защитников Севастополя не смогли компенсировать общую неготовность русской армии к войне, устаревшее вооружение и плохое снабжение. «Севастопольское войско, как море в зыбливую мрачную ночь, сливаясь, развиваясь и тревожно трепеща всей своей массой, колыхаясь у бухты по мосту и на Северной, медленно двигалось в непроницаемой темноте прочь от места, на котором столько оно оставило храбрых братьев, — от места, всего облитого его кровью; от места, одиннадцать месяцев отстаиваемого от вдвое сильнейшего врага, и которое теперь велено было оставить без боя», — с горечью писал граф Толстой в «Севастопольских рассказах».

Немец уж рельсы кладет

Поражение в Крымской войне стало для России уроком. В частности, правительство Российской империи пересмотрело свою политику в области железнодорожного строительства.

Прямо дороженька: насыпи узкие,
Столбики, рельсы, мосты.
А по бокам-то все косточки русские...
Сколько их! Ванечка, знаешь ли ты?

Страшная картина, нарисованная Некрасовым, — результат политики главноуправляющего путями сообщений и публичными зданиями графа Петра Андреевича Клейнмихеля, который также фигурирует в эпиграфе некрасовского стихотворения. Граф препятствовал участию в строительстве частных компаний, считая, что в такой стратегически важной отрасли должна сохраняться государственная монополия. Стройки велись быстро, но обходились казне дорого и стоили многих человеческих жизней. Клейнмихель стал одним из самых ненавидимых народом российских чиновников.

В январе 1857 года в России учреждается Главное общество российских железных дорог. Компания должна была за десять лет построить сеть железных дорог для их дальнейшей эксплуатации в течение 85 лет. Учредителями общества стали несколько частных банкирских домов, по преимуществу иностранного происхождения. Среди них — банкирские дома «Гопе и Ко» (Амстердам), «Готтингер и Ко» (Париж), «Мендельсон и Ко» (Берлин), варшавский банкир Самуил Френкель, французский финансист Исаак Перейра. С российской стороны в состав учредителей общества вошел барон фон Штиглиц.

Александр Людвигович пустил доходы от принадлежащего ему сахарного завода на строительство дороги из Санкт-Петербурга в Петергоф. Сейчас бы сказали, что он финансировал долгосрочный инфраструктурный проект государственного значения за счет своего бизнеса, приносящего стабильный регулярный доход. Барон явно рисковал. Известно, что в подобных вложениях он руководствовался патриотическими соображениями — во всяком случае, свое огромное состояние Штиглиц принципиально хранил только в русских банках. В то время, как и теперь, мало кто из русских и российских предпринимателей поступал таким образом.

Один из его коллег-банкиров заметил ему, что размещение средств только в России рискованно.
На это барон ответил: «Отец мой и я нажили свое состояние в России, и если она окажется несостоятельной, я готов вместе с нею потерять все свои деньги».

В 1857-1858 годах состояние Штиглица и вправду пошатнулось, но специфические российские риски в данном случае оказались ни при чем. Наступил первый мировой финансовый кризис.

Золото подвело

Все началось 24 января 1848 года в Калифорнии, близ городка Колома, где протекает речка Russian River (Русская река). На лесопилке, принадлежащей предпринимателю Джону Саттеру, некий Джеймс Маршалл обнаружил в водяном колесе кусочки золота. Работник отнес находку хозяину, и они тщательно исследовали металл. Это действительно оказалось золото. Так началась знаменитая «золотая лихорадка». В Калифорнию устремились старатели из всех американских штатов и из других стран. Вскоре цены на желтый металл, являвшийся тогда эквивалентом денег, быстро поползли вниз. Поначалу добыча золота подтолкнула рост промышленности, строительство железных дорог, развитие финансов.

Однако к концу 1858 года оптовые цены в США рухнули на 16 процентов, а цены на сельхозпродукцию — на 20 процентов. Обесценивались накопленные предприятиями товарные запасы. Производители выпускали продукцию себе в убыток. Это сделало невозможным погашение полученных ранее кредитов, и фирмы банкротились.

Мировой кризис не мог не затронуть финансиста, активно проводившего операции с иностранными банками. Влияние дома Штиглица начало снижаться, а сам барон собрался на покой. Но не тут-то было: его уговорили стать управляющим созданного в 1860 году Государственного банка. Став фактически госслужащим, Александр Людвигович продал все свои предприятия, а к 1866 году и вовсе отошел от предпринимательской деятельности. Он стал обладателем одного из крупнейших состояний в России и получал от процентов более трех миллионов рублей в год.

До сих пор в Ивангороде работает основанная бароном суконная и льнопрядильная фабрики. Один из фабричных районов города называется Парусинка — на мануфактурах Штиглица выпускали парусину для нужд флота.

Меценат

Александр Людвигович не оставил потомков. Он был женат на Каролине Карловне Миллер, их единственный сын Людвиг умер во младенчестве, других детей у пары не было. В 1844 году к ним в дом подбросили девочку. Впоследствии выяснилось, что это внебрачная дочь брата государя — великого князя Михаила Павловича. Штиглицы ее удочерили. Надежда Михайловна Юнева (такую фамилию ей придумали потому, что подкидыш появился в доме Штиглицев в июне) впоследствии, в 1861 году, вышла замуж за предпринимателя, общественного деятеля и мецената Александра Половцова с миллионным приданым.

Половцов сам тратил огромные деньги на благотворительные и образовательные цели и в 1876 году убедил тестя открыть Центральное училище технического рисования в Санкт-Петербурге.

В своем завещании помимо приемной дочери и других близких людей барон указал всю домашнюю прислугу, распределив щедрые суммы между всеми, кто на момент кончины барона проработает в его доме более трех лет. Сто тысяч рублей он завещал сиротскому приюту, были даны подробные инструкции по опеке основанного им учебного заведения.

После смерти барона в 1884 году об училище заботился его зять Половцов, который однажды записал в своем дневнике: «Россия будет счастливой, когда купцы будут жертвовать деньги на ученье и учебные цели без надежды получить медаль на шею». Он ставил жизнь своего тестя в пример другим банкирам.

Мы же теперь скажем, что богатство России, как и многих других стран, создавалось не только правителями и военачальниками, но и талантливыми предпринимателями и финансистами. Без таких людей развитие страны невозможно.

Редакция «Ленты.ру» благодарит Банк России за предоставленные материалы