Появившись на один вечер в Сочи в рамках международной цирковой премии «Мастер», чтобы сыграть со Славой Полуниным «Снежную симфонию», знаменитый скрипач Гидон Кремер рассказал «Ленте.ру» о союзе классической музыки с клоунадой, о Михаиле Ходорковском, о хороших плохих концах, а также о своих новых проектах на стыке с живописью и кинематографом.
Связать воедино Славу Полунина и Гидона Кремера — артистов из когорты наиболее востребованных — для того, чтобы они смогли вместе исполнить «Снежную симфонию», получается далеко не у всех и не всегда. Международной профессиональной цирковой премии «Мастер» это удалось: «Симфония» — спектакль на базе «Снежного шоу» Полунина, обогащенного и в корне переосмысленного в союзе с Кремером и его камерным оркестром «Кремерата Балтика», — была сыграна в Сочи впервые после многолетнего перерыва в России.
Асисяй, за долгие годы выросший в «Асисяище», «Блю канари» и другие знаменитые номера Полунина и его «банды клоунов» в «Снежной симфонии», живет вместе со Шнитке, Бриттеном, Пьяццолой, Канчели... На смычке Гидона Кремера качается бабочка, которую, разумеется, в конце номера изловят. А сам знаменитый скрипач однажды повернется в профиль — и окажется амуром, вздымающим белый лук со стрелой. Разбрасывать спойлеры можно безнаказанно: во-первых, «Симфония» — история абсолютно бессюжетная и никоим образом не равная описанию деталей. Во-вторых, у нас ее вряд ли можно будет скоро увидеть.
В следующем году знаменитому скрипачу будет 70, а его «Кремерате» — 20. «Это не история, как принято говорить, — предостерегающе поднимает руку Гидон Кремер, встретившись с корреспондентом «Ленты.ру» сразу же после спектакля в Сочи. — "Снежная симфония" — скорее состояние души, сплошная поэзия. Для меня этот спектакль силен тем, что — хоть я и люблю театр — он в данном случае обходится без слов. В нем такая гамма чувств, эмоций, ностальгии, радости, улыбки… В общем, какое-то очень положительное зерно есть в этом представлении».
«Лента.ру»: Несмотря на то, что все кончается плохо?
Гидон Кремер: Я бы так не сказал, нет.
Когда в финале из всех динамиков на полную мощность врубается Карл Орф, первый номер Carmina Burana, со сцены в упор в зал направлены десятки прожекторов, и все заваливается снегом — это и есть тот самый хороший конец?
Это напоминание о том, если хотите, что жизнь коротка и каждое ее мгновение надо ценить. Думаю, мы со Славой Полуниным в этом едины. Создавая такое — нельзя сказать «зрелище», не могу, лучше возьмем слово «действо», — нам хотелось сказать не столько о своей печали, сколько о том, что все имеет свою обратную сторону. Помните замечательные строки Лермонтова: «Мне грустно… потому что весело тебе»?
Вячеслав Полунин и Гидон Кремер после выступления в «Снежной симфонии»
Фото: Нина Зотина / РИА Новости
И наоборот?
Конечно! В этом спектакле есть и то, и другое. Сотрудничать с таким замечательным артистом, художником, как Слава, с его коллегами — радость и для меня, и для всего моего коллектива. Мы слились в одну команду и ждем каждой встречи друг с другом. Первое представление было в оперном театре Тель-Авива, потом мы были во всей Прибалтике, выступали в Калининграде, провели восемь спектаклей в Мюнхене. У «Кремераты» были гастроли в Южной Америке, но мы отменили часть программы — не поехали в Мексику, в Эквадор, где нас ждали, — для того чтобы присоединиться к этому празднику в Сочи. Для нас всех «Снежная симфония» очень дорога.
Слава Полунин говорил, что во время работы над «Симфонией» он истребовал у вас чуть ли не все ваши записи за многие годы.
Почти. Мы обменивались идеями, записями, в основном по интернету. Когда мы вошли в репетиционный процесс, я увидел совершенно потрясающее внимание Славиной команды к музыке серьезной, музыке неразвлекательной. И, разумеется, Гия Канчели — одна из важных составных частей всей этой идеи. Он и мой друг, и Славы, он умеет вслушиваться в тишину — на всех этапах Канчели был незримо с нами.
Фото: пресс-служба Российской государственной цирковой компании
Как вы воспринимаете пьесу Канчели, вошедшую в «Симфонию», — как музыку из «Кин-дза-дза» Георгия Данелии или из спектакля «Гамлет» Роберта Стуруа? Основная тема успела прозвучать и там, и там.
Эта пьеса называется «Маленькая Данелиада», посвящена Данелии и мне. Пусть будет сама по себе — музыка Гии Канчели. В этом минимализме проявляется его гений.
В рецензиях на вашу запись Первого скрипичного концерта Филипа Гласса, уже ставшую достоянием новой классики, упоминается «фантастическое количество проданных копий — 90 тысяч во всем мире». Прошло более двух десятков лет, вы только что записали Второй концерт Гласса — в совершенно изменившемся мире, где все можно скачать. Музыкант сегодня совсем не живет с дисков, только вживую, как это было до звукозаписи?
Это не так. Мы с моим коллективом уже записали 25 дисков почти за 20 лет существования — и продолжаем писать. Наши последние записи еще не опубликованы и посвящены тому же автору, с которым мы в этом году были номинированы на Grammy, — великому симфонисту Мечиславу Вайнбергу. Мы только что записали все его камерные симфонии. Это важный шаг в истории оркестра. Кроме того, с виолончелисткой нашего оркестра Гиедре Дирванаускайте и замечательным молодым пианистом, лауреатом конкурса Чайковского Даниилом Трифоновым мы втроем недавно записали Рахманинова. Диски еще нужны, особенно камерной музыке. Я не отчаиваюсь, я оптимист — даже притом, что диски продаются меньше и все скачивают.
Значит, сейчас вы в первую очередь не автор записей, а странствующий музыкант?
Нет, я и то, и другое. Хотя вы правы. Десять-одиннадцать месяцев в году я езжу, странствую. Но годы поджимают, и я думаю, что где-то надо будет нажать на тормоз.
И вы продолжите свою гражданскую активность?
Нет, я не занимаюсь политикой.
О политике никто и не говорит. С другой стороны, когда речь идет об организованных вами в начале 2010-х концертах в поддержку Михаила Ходорковского…
Я просто не могу быть равнодушным к бедам, равнодушным ко лжи, равнодушным к обиженным. Это мне не свойственно. Я страдаю вместе с ними. Если я могу внести какую-то положительную каплю, привлечь внимание к несправедливости — вот это моя гражданская позиция. Я при этом не выхожу на баррикады, не устраиваю никаких скандалов — это мне не свойственно по натуре. Но сказать свое маленькое слово, когда оно необходимо, я стараюсь всегда.
Вы встречались с Ходорковским после освобождения?
Один раз — да.
Вам понравился ваш «подзащитный»?
Мы очень мило поужинали — все, что могу сказать. Он меня поблагодарил за поддержку, а я ему пожелал сохранять тот дух, который был в нем в течение десяти лет заключения.
Многие ли музыканты первого состава «Кремераты Балтика» остались с вами за без малого два десятка лет?
Я рад, что «Кремерата» не потеряла в своем качестве за эти годы — наоборот, оно даже улучшилось. Важно, однако, упомянуть, что из того первого состава с нами сейчас работают четверо — из двадцати трех. Зато десять-пятнадцать человек с нами по десять лет и более. К нам постоянно приходит молодежь. Сначала средний возраст «Кремераты» был 21-22 года, сегодня — наверное, 30.
Растут вместе с вами?
Может быть! Я очень рад, что новые поколения музыкантов заряжаются духом «Кремераты», и очень желаю ей будущего не только со мной, но и без меня. Поэтому я всегда рад, когда они играют с великими музыкантами нашего времени в мое отсутствие — с Мартой Аргерих, Михаилом Плетневым, Даниилом Трифоновым и другими. Я ведь не дирижирую, я больше руковожу. Художественный руководитель — кажется, так.
Фото: Виталий Белоусов / РИА Новости
И главная скрипка.
Да, когда-то российская пресса написала: «Гидон Кремер сел в оркестр». Но я не совсем принципал (так принято называть играющих дирижеров — прим. «Ленты.ру»). Я остаюсь тем, кем был, — зачинателем этого проекта. Держу пока все нитки в своих руках, но с удовольствием делюсь идеями с музыкантами оркестра, со своими друзьями. Надеюсь, на этих идеях «Кремерата» будет очень долго жить.
Например?
У нас сложился очень интересный проект с писателем и художником Максимом Кантором, условное название — «Картинки с другой выставки». Идея — Россия, ее маски и лица. В начале следующего сезона будут «Картины с Востока»: нашими коллегами станут сын Гии Канчели Сандро и прекрасный художник и скульптор из Сирии. Еще одна задумка — громко говорить не будем, но речь идет о сотрудничестве с театром «Тень» Ильи Эпельбаума. Мы замыслили небольшую штучку по мотивам Psycho Альфреда Хичкока на музыку из этой классической ленты. Короче, у нас много сумасшедших идей.
Почти два десятка лет назад мы общались после самого первого концерта «Кремераты» в Москве, в Большом зале консерватории, и вы говорили о своей неприязни к любым формам кроссовера. Что изменилось?
А я вам и сейчас это говорю! И «Снежная симфония», и все, о чем я рассказал, — это равноправное взаимодействие, а не кроссовер. Я ищу проекты, которые обогащают материю, а не облегчают ее для восприятия. Для меня кроссовер — разжиженный материал, ширпотреб. То, что делаем мы, — достаточно изысканно и достаточно глубоко. Я надеюсь, что мы сможем сохранить этот уровень.