Национализм в Белоруссии и на Украине давно перестал быть маргинальным явлением. Сейчас обе страны по-разному переживают период создания собственного национального государства. Однако у этих национальных проектов много общего — оба отрицают советское прошлое, игнорируя вклад большевиков в их становление. При этом именно советская власть сыграла главную роль в формировании национального самосознания в Белоруссии и на Украине — после Гражданской войны это было средством укрепления власти на окраинах бывшей Российской империи. «Лента.ру» выясняла, зачем советские власти поощряли развитие национального самосознания белорусов и украинцев и к чему это привело.
Империя под ударом
Положение большевиков в первые годы советской власти оставалось крайне неустойчивым. Не только в среде интеллигенции, но и среди крестьян и даже среди рабочих сохранялось недовольство новым порядком. Люди обнищали, потеряли близких и не понимали, как жить дальше. После кровопролитных разорительных войн и постоянных переворотов многие тепло вспоминали тучные имперские годы, когда мир был понятен и предсказуем. Естественно, что старое мировоззрение, формировавшееся веками, невозможно было искоренить всего за несколько лет.
К началу 1920-х годов, когда началось строительство СССР, в руководстве союзных республик плотно обосновались местные националисты. Их стремление к культурной автономии в будущем могло перерасти в борьбу за автономию политическую — и даже за отделение от Советского Союза. «Красные вожди» Ленин и Сталин это прекрасно понимали. Поэтому центральное советское руководство решило дать местным националистам все, чего они хотели в сфере культурной независимости. С одной стороны, чтобы укоренить в массах большевистскую идеологию, с другой — чтобы ослабить националистические настроения на местах.
Особенно большое значение эта работа имела на территориях Украинской и Белорусской ССР, так как они наиболее громко заявляли о стремлении создать свое национальное государство в начале XX века, и эти земли были присоединены к Советскому Союзу ценой больших жертв. Более того, используя белорусскую и украинскую идею, большевики планировали повлиять на умы православного населения так называемых Восточных Кресов — польских территорий нынешних Западной Украины, Западной Белоруссии и Литвы, ранее входивших в состав Австро-Венгерской и Российской империи, и склонить их к присоединению к СССР.
Даже после окончания Гражданской войны русская национальная идея, на которую опиралось Белое движение, наравне с местными националистическими движениями оставалась главной угрозой большевистскому миру. И крупнейшие города Белорусской и Украинской ССР — Киев, Одесса, Харьков, Екатеринослав (с 1926 года — Днепропетровск) и Минск — оставались центрами дореволюционной русской культуры.
По данным всеобщей переписи населения Российской империи 1897 года, на малороссийском наречии (то есть украинском языке) в Поднепровье и Причерноморье разговаривали 93 процента крестьян. Но в городах, расположенных на территории современной Украины, им владели всего около 30 процентов населения. Например, носителями малороссийского наречия себя считали только 9 процентов жителей Одессы
В 1926 году русские составляли четверть городского населения в БССР и УССР. Так, в Одессе проживало 160 тысяч русских и 73 тысячи украинцев. Чуть менее существенной разница была в Харькове. В тогдашней столице УССР насчитывалось 154 тысячи русских и 160 тысяч украинцев. Причем национальную принадлежность тогда нередко определяли даже не по родному языку, а по факту проживания на территории национальной республики.
Неудобная нация
Чтобы окончательно разрушить старое общество и нейтрализовать реальные угрозы сопротивления на местах, большевики решили настойчиво поддерживать белорусскую и украинскую культуры в противовес культуре русской. Как раз в 1920-е годы в города на заработки массово отправились крестьяне, которые в большинстве своем еще были лишены национальной самоидентификации. Поэтому политика коренизации была направлена именно на привлечение на сторону большевиков крестьянских масс.
Сначала власти объявили ликвидацию безграмотности, а затем — начали национализацию. «Красные вожди» прекрасно понимали, что, приезжая в города, крестьяне воспримут ту культуру и тот язык, которые позволят им самореализоваться. Как писал Сталин, благодаря новой политике советская власть должна была стать «народной и понятной», «не только русской, но и междунациональной, родной для крестьян ранее угнетенных национальностей».
До 1923 года под «русскими» официально понималась совокупность трех этнографических групп: великороссов, белорусов и малороссов, к которым относили и народ русинов, проживающих в Закарпатье (Западная Украина)
Ради этих целей в апреле 1923 года на XII съезде РКП(б) большевистская партия официально провозгласила политику коренизации, направленную на ликвидацию «националистических пережитков». Она предполагала содействие развитию местных языков и культур и создание национальных элит. Целью кампании было замещение русского языка и культуры в союзных республиках местными языками и культурами. Подавалось это под лозунгом борьбы с «великорусским шовинизмом», который ассоциировался с имперским прошлым России.
Под великорусским — или великодержавным — шовинизмом большевики понимали крайнюю форму национализма в Российской империи, которая, по их мнению, проявлялась в подавлении русскими других народов. Широкое применение термин получил еще в революционной среде в конце XIX — начале ХХ века. Советские власти противопоставляли этой идеологии «последовательный пролетарский интернационализм», который привел бы к созданию общества «равенства, дружбы и братской взаимопомощи». Ленин еще в 1914 году назвал Российскую империю тюрьмой народов, в числе прочего раскритиковав запрет на чествование украинского писателя Тараса Шевченко.
Большевистская партия объявила о необходимости исправить последствия «русификаторской» политики в Российской империи, чтобы облегчить путь социалистического строительства. Как бывший титульный великодержавный народ русские были объявлены виновными в угнетении национальных окраин. И потому они не должны были получить национальных привилегий, которые полагались остальным народам СССР, — ни своей коммунистической партии, ни национальной республики им не полагалось.
Большевики воспитывали местные элиты, наделяли официальным статусом их языки и финансировали распространение на этих языках культурной продукции и прессы. Таким образом народности, которые всегда были составной частью русского суперэтноса, начали оформляться как новые «независимые» нации со своей идеологией в ранее никогда не существовавших границах. Как отметил в одной из своих главных работ профессор Гарвардского университета Терри Мартин, советская национальная политика того времени была новаторской и уникальной по масштабам применения.
Национальные культуры нерусских народов предстояло деполитизировать путем проявления показного, нарочитого уважения к ним (…) Партия потребовала от русских примириться с их официально неравным национальным статусом — для того, чтобы содействовать сплочению многонационального государства
Выкорчевать пережитки
После объявления политики коренизации национальные языки и культуры в БССР и УССР получили максимальную господдержку. Активно пропагандировались символические признаки идентичности: фольклор, музеи, одежда и кухня, литература и исторические события. Одновременно из школ и вузов, прессы, театров, делопроизводства начал изгоняться русский язык. Особенно бурная деятельность в этом направлении развернулась на Украине.
Еще в 1924 году в Киев с согласия большевиков вернулся основной идеолог «украинской нации», историк Михаил Грушевский. Он разработал и воплотил метод повсеместного внедрения украинского языка через систему школьного образования. Параллельно лингвисты продолжали заниматься созданием литературного украинского языка. Результаты не заставили себя долго ждать. С 1926 по 1932 год доля украинцев среди рабочих в промышленной отрасли выросла с 41 до 53 процентов. Чиновникам, которые не владели мовой, предписывалось в течение года выучить ее или покинуть должность. Для тех же, кто только собирался поступить на государственную службу, владение украинским стало обязательным условием.
Приняли ли мы с достаточной заботливостью меры, чтобы действительно защитить инородцев от истинно русского держиморды? Я думаю, что мы этих мер не приняли, хотя могли и должны были принять
Украинизация шла под непрерывным административным нажимом, поскольку вызывала неприятие городского русскоязычного населения. Особенно людям не нравились предписания использовать украинскую речь на официальных мероприятиях. Дерусификация дополнялась и пропагандистской кампанией в советских газетах. Помимо этого активно развивалось издательское дело на украинском языке. На нем к 1933 году издавалось 373 из 426 периодических изданий в УССР.
В советской Белоруссии коренизация шла не менее активно. Ее местный вариант — белорусизация — фактически включал не только активное насаждение национальной культуры, но и расширение белорусской территории, на тот момент охватывавшей лишь шесть уездов Минской губернии. В 1924 году к Белорусской ССР были присоединены Витебская губерния и часть Смоленской губернии с Оршей, в 1926 году — Гомель. Территория республики увеличилась до 126,3 тысячи квадратных километров, а население до 5 миллионов человек.
Начало белорусизации как официальной политики провозгласили на заседании ЦИК БССР в июле 1924 года. Для ее проведения была создана специальная комиссия под руководством Александра Хацкевича. Уже у 1928 году 80 процентов школ на территории республики были переведены на белорусский язык обучения. В издательстве «Советская Беларусь» начали массово выпускать газеты, журналы, книги на мове. Заработал Белорусский государственный передвижной театр Владислава Голубко. Одновременно создается национальная система дошкольного и школьного образования, профессиональных училищ и техникумов.
В то же время наркоматы и ведомства специально разработали программы и создали курсы по белорусоведению, которые, помимо изучения мовы, давали знания по белорусской литературе, истории и географии. Целью таких курсов была подготовка специалистов, способных вести делопроизводство на белорусском языке.
Здесь я имею записку о том, что мы, коммунисты, будто бы насаждаем белорусскую национальность искусственно. Это неверно, потому что существует белорусская национальность, у которой имеется свой язык, отличный от русского, ввиду чего поднять культуру белорусского народа можно лишь на родном его языке
Еще одним важным направлением стало укоренение кадров — замещение ответственных должностей лицами белорусской национальности в партии и всех органах власти. К началу 1929-го более 50 процентов служащих составляли белорусы. При этом процесс белорусизации охватил и часть Смоленской области. В 1926-1927 годах в Минске проходили тренинги для учителей из РСФСР.
С санкции Советов
Все шло хорошо. Но в начале 1930-х годов союзные власти заметили, что вместе с ростом численности населения, разговаривающего на местных языка, на первый план в БССР и УССР начали выходить националистические настроения, в том числе в рядах партии. Центральной власти приходилось все больше считаться со стремлением местных элит к самостоятельности. Это стало рассматриваться как слишком опасное усиление и распространение национализма на местах.
Была еще одна причина признания коренизации неудачной. Выпускники школ во многих советских республиках, в том числе в БССР и УССР, зачастую не знали русского на достаточном уровне и потому с трудом могли продолжить обучение в вузах, в которых преподавание велось на этом языке и который оставался языком межнационального общения. В связи с таким очевидным перекосом национальные школы было решено объявить «очагами буржуазно-националистического влияния на детей».
Однако центральная власть не могла открыто признать свою ошибку, поэтому все негативные последствия решено было списать на местные власти. Поэтому в СССР развернули кампанию террора против «буржуазных националистов», которых поставили на одну доску с многострадальными «великодержавными шовинистами».
Процесс сворачивания коренизации был запущен в 1932 году. ЦК ВКП (б) отменяет украинизацию на Кубани, в Ростовской области и в отдельных районах Курской и Воронежской областей. Сейчас это кажется странным, но в 1920-е школы, предприятия и организации на этих территориях РСФСР были переведены на украинский язык. Дело в том, что русские и украинцы перемешивались и жили по обе стороны административной границы. Но очевидный «приоритет» украинской культуры над русской, объявленный на XII съезде, давал о себе знать.
Так, весной 1938-го газета «Правда» подвергла критике власти УССР, рассказав о низком уровне подготовки учителей русского языка: «Только один из ста учителей написал диктант по русскому языку на "посредственно", остальные — на "плохо"». Национальные школы было решено объявить «очагами буржуазно-националистического влияния на детей». В январе 1938-го оргбюро ЦК ВКП(б) предписало преобразовать их в обычные, с преподаванием «или на языке соответствующей республики, или на русском». Одновременно восстанавливалась русскоязычная пресса, шла ликвидация национальных районов и сельсоветов.
Окончательно большевики отказались от коренизации во время Великой Отечественной. Впрочем, к тому времени она принесла вполне конкретные результаты. Белорусский и украинский языки получили официальный статус, оформились национальные идеологии и элиты, удалось национализировать и крестьянскую массу. Хотя кардинально изменить облик русскоязычных городов так и не удалось, что объяснялось как сильными позициями русской культуры, так и развернувшейся борьбой с национализмом.
Проблема заключалась и в том, что при насаждении белорусского и украинского языков в расчет не принималось мнение жителей БССР и УССР. Так, например, при создании белорусского литературного языка его пытались максимально отделить от русского. В итоге мова получилась чуждой для населения, далекой и от «трасянки» (белорусско-русской речи), и от народных диалектов. Путаницу добавляли и постоянно менявшиеся стандарты правописания. Из-за этого белорусизация получила крайне негативную оценку со стороны интеллигенции и простого населения БССР.
Дружба народов
Однако частично коренизация все же сработала на укрепление Союза, как и планировалось. Большевикам удалось полностью нейтрализовать польское влияние в Белоруссии и на Украине и изменить баланс сил и влияния на западной границе в свою пользу. Польша уже не смогла бы претендовать на советские территории. Хотя после подписания в 1921-м году Рижского мирного договора, в соответствии с которым советско-польская граница проходила в 40 километрах западнее Минска, это было вполне реально.
Связь с внешней политикой — важный фактор в планировании национальной политики СССР. Еще в 1920-е годы тогдашний комиссар народного просвещения Украинской ССР Николай Скрыпник выдвинул так называемый «пьемонтский принцип». Он настаивал, что поощрение этнических групп, разделенных западной границей СССР — прежде всего речь шла об украинцах и белорусах, — привлечет их собратьев за рубежом на советскую сторону. В перспективе это позволило бы Советскому Союзу увеличить влияние и на западных соседей.
Расчет большевиков состоял в том, что этнических белорусов и украинцев, проживавших на территории Польши, заинтересует происходящее в СССР. Идет обучение на родном языке, за него никто не преследует, развивается национальная наука и культура — о таком белорусы и украинцы в межвоенной Польше могли только мечтать. Там их считали чуть ли не людьми второго сорта и подавляли любые попытки национального самоопределения.
В СССР вплоть до принятия в 1990 году соответствующего закона де-юре не существовало официального государственного языка. В Конституции 1924 года закреплялся перечень языков государственного управления и делопроизводства, но формально все языки народов СССР были равны
С оговорками можно сказать, что «пьемонтский принцип» сработал: в сентябре 1939-го после подписания пакта Молотова — Риббентропа под контроль СССР перешла Западная Белоруссия и Западная Украина. Тогда же с приобретенных территорий началось выселение поляков в Сибирь и Казахстан — в Кремле вызывала опасения националистически настроенная диаспора, расселенная вблизи границ. На этом фоне во вновь присоединенных районах Западной Белоруссии (Барановичской, Белостокской, Брестской, Вилейской и Пинской областях) и Западной Украины (Львовской, Дрогобычской, Тернопольской, Станиславской, Волынской и Ровенской областях) развернулись массовые репрессии в отношении «классово чуждых» и «врагов советской власти».
Задача же окончательного закрепления в составе БССР и УССР приобретенных территорий вновь решалась в том числе средствами политики белорусизации и украинизации, только на этот раз вытеснялся не русский язык, а польский. Эта политика шла рука об руку с советизацией — то есть унификацией административной, культурной и научной сфер в соответствии с общепринятыми в СССР нормами. На первых порах большевики столкнулись с трудностями, потому что выяснилось, что местное население не владеет белорусским и украинским, и общается только на польском. Но эту проблему быстро решили с помощью национализации школьного образования.
В течение Великой Отечественной войны и сразу после ее окончания западные области Белоруссии и Украины пережили почти полное изгнание поляков, начиная с Волынской резни 1943 года, переселение в край украинцев в 1947 году в ходе операции «Висла», борьбу с партизанскими формированиями Украинской повстанческой армии (УПА, организация запрещена в России). Но больше никогда после 1939 года украинская принадлежность Львова, Луцка и Ровно, как и белорусская — Гродно, Бреста и Барановичей, под сомнение не ставилась.
Западная Украина была темна и невежественна. Польские паны душили национальную культуру. Украинская культура и искусство запрещались, изгонялся украинский язык
***
Именно национальная политика СССР 1920-1930-х годов сформировала литературные стандарты белорусского и украинского языков. Если в начале ХХ века на них разговаривали преимущественно в сельской местности, то благодаря коренизации языки получили широкое распространение среди городского населения, в том числе среди интеллигенции.
Как следствие — на территории современных Белоруссии и Украины начался подъем национального самосознания. И даже после сворачивания коренизации он по инерции длился еще много лет. По сути советская политика позволила БССР и УССР стать самостоятельными субъектами, имеющими собственную национальную элиту и творческую интеллигенцию, что открыло им путь к независимости.
Современный историк Юрий Борисенок уверен, что большевики сыграли ключевую роль в формировании белорусской государственности. В конце XX века Белоруссия вряд ли состоялась бы как независимое государство, если бы не советская национальная политика. Именно по инициативе союзного центра было создано жизнеспособное государство с правом выхода из СССР, которым оно и воспользовалось в 1991 году. Это справедливо и по отношению к Украине, которая благодаря усилиям советской власти получила возможность стать национальным государством.