Имитация Второй республики. Что изменится в политической жизни Казахстана с принятием новой Конституции

В Казахстане на голосование вынесены поправки в Конституцию, авторы которой уже предрекли стране качественный переход во Вторую республику, что означает кардинальное обновление государственной модели управления. Произойти это должно в том числе за счет радикальных ограничений полномочий президента. Однако внимательное изучение проекта поправок вызывает двоякое ощущение: формально ослабление президентской власти декларируется только по форме, а фактически изменение конституции сохраняет во власти действующее статус-кво. О том, что предлагает новый проект Конституции Республики Казахстан, референдум по которой состоится уже 5 июня, — в материале «Ленты.ру».

Если следить за публикациями официального Нур-Султана и приближенных к нему политологов, можно сделать два вывода. Так, например, государственный секретарь Казахстана Ерлан Карин в своем телеграм-канале прямо артикулирует некое перераспределение полномочий в пользу парламента, усиление судебной власти (на базе Конституционного совета создается Конституционный суд) и выборных акимов на уровне городских (до этого в Казахстане проводились только экспериментальные выборы сельских акимов). Как важная новация подается и закрепленный в Конституции запрет на работу во власти близких родственников президента.

«Таким образом, в результате реформ будет выстроен новый, более оптимальный баланс взаимоотношений ветвей власти и эффективный диалог государства и общества. Все это создает основу для перехода к новой модели государственного устройства — Второй республике», — говорит Ерлан Карин.

Как поправили

Если следовать формальной части проекта изменений, то многие пункты еще могут указывать на какие-то изменения в процедурных вопросах. Например, очень красиво выглядит отказ от участия президента в деятельности каких-либо партий. Для Казахстана — это вообще может показаться прорывом. Но это, как свидетельствуют примеры других государств, не означает отсутствие влияния президента на партию.

Между тем, как отмечают эксперты, никакого ослабления института президента в проекте не просматривается, напротив, глава государства, если внимательно читать поправки, оставляет за собой контроль над Конституционным судом, сохраняя право назначать четверых судей, включая председателя (еще по трое судей назначаются, соответственно, верхней и нижней палатами парламента). Об этом говорится в статье 71 раздела IV Конституции РК. Пример европейских стран показывает, что демократичная процедура назначения судей выглядит так — например, в Германии судьи назначаются только бундестагом и бундесратом, во Франции — только три из девяти членов Совета назначаются президентом.

Не выглядит очевидным и перераспределение власти в сторону парламента и акимов различных уровней. «Законодательство не дает сельским акимам какой-либо независимости в своей работе, — говорил старший правовой советник ОФ «Центр исследования правовой политики» Дмитрий Нурумов. — Они могут быть произвольно смещены с должности вышестоящими акимами и президентом. У них нет полномочий самостоятельно формировать бюджет, которым они могли бы распоряжаться. Сельские акимы, несмотря на свою выборность, жестко встроены в исполнительную вертикаль власти и не могут рассматриваться как часть системы местного самоуправления». Не будет у акимов возможности распоряжаться бюджетом и по новой Конституции.

Где сила?

В этом смысле очень важным является не то, что есть в проекте новой конституции, а то, чего там нет. Главное — в проекте не прописано реальное разделение ветвей власти. «Несмотря на критику Токаевым политической системы за сверхконцентрацию полномочий президента и намерение окончательно перейти к президентской республике с сильным парламентом, предлагаемые им реформы можно назвать поверхностными, — говорит политолог Димаш Альжанов. — Под громкими заявлениями президента не было соответствующего политического содержания, которое в корне бы меняло авторитарную систему». По его словам, при действующей полупрезидентской форме правления «сильный парламент» должен означать переход к модели «премьер — президент», когда правительство формируется и несет ответственность перед парламентом, а президент теряет право произвольно распускать парламент. Но этого нет.

Более того, в казахстанской версии полупрезидентской формы правления президент имеет очень большие полномочия и играет решающую роль в формировании правительства, а также обладает правом вето в законотворчестве. Может по своему усмотрению распустить парламент.

По новым поправкам в Конституцию существенно усилится полностью подотчетное президенту правительство. Оно получает на практике возможность законодательной инициативы в обход парламента во время ЧС. «Законопроекты, внесенные в порядке законодательной инициативы правительства республики в целях оперативного реагирования на условия, создающие угрозу жизни и здоровью населения, конституционному строю, охране общественного порядка, экономической безопасности страны, подлежат рассмотрению парламентом немедленно на совместном заседании его палат», — говорится в обновленной статье 61 Конституции. Здесь важно понимать, что в Казахстане правительство и без того имеет крайне широкие полномочия.

Первый — второй

Остается главный вопрос — для чего потребовались поправки в Конституцию. Чтобы глубже понять эту задачу, следует взглянуть на контекст — президент пообещал поменять основной закон в сложные для страны дни январского кризиса.

Напомним, что в январе 2022 года в Казахстане произошли массовые протесты, переросшие в вооруженные столкновения и захваты правительственных зданий. Во время беспорядков были захвачены аэропорт Алма-Аты и здания администраций, разграблены магазины. По данным генпрокурора республики Берика Асылова, в результате протестов погибли 230 человек. После этого Токаев предложил программу комплексной модернизации политической системы Казахстана, в частности, переход от суперпрезидентской формы правления к президентской республике с сильным парламентом. Он выступил за введение обязанности для главы государства прекратить членство в партии на период полномочий и введение запрета для его ближайших родственников занимать посты политических госслужащих и возглавлять госкомпании.

«Особенность казахстанской политики заключается в том, что внутриэлитные конфликты очень редко выливаются в публичную сферу. Только по отдельным заявлениям и увольнениям людей можно сделать вывод, что да, в элите идет борьба, — говорил в январе этого года в интервью «Ленте.ру» старший научный сотрудник Центра постсоветских исследований Национального исследовательского института мировой экономики и международных отношений Российской академии наук Станислав Притчин.

«Никакого намека на баланс ветвей власти в поправках нет. К примеру, формула Токаева перехода от "суперпрезидентской системы" к президентской с сильным парламентом на деле оказалась пустым заявлением. По тексту поправок отчетливо видно, что основы суперпрезидентской системы остаются без изменений», — пишет казахстанский политолог Димаш Альданов на своей странице в Телеграм.

«То, что делает сейчас Токаев, — это традиционная модернизация авторитарного режима, который был в Казахстане, — говорил «Ленте.ру» политолог Андрей Суздальцев. — Не сказать, что нынешний режим — лидер демократии, но все же некоторое ослабление давления государственных органов ощущается. Токаев ищет своей легитимности, своей поддержки, которые ему особенно необходимы после событий января».

Игра в имитацию

О поправках в Конституцию действительно в Казахстане сейчас говорят очень много. Член рабочей группы по Конституционной реформе, доктор юридических наук, профессор Высшей школы права КазГЮУ имени Нарикбаева Индира Аубакирова отмечает, что большое внимание уделено политической нейтральности президента. По ее словам, возрождается Конституционный суд. «Сама сущность преобразования Конституционного совета в Конституционный суд заключается в том, что он должен функционировать в качестве контрольного органа, основным предметом деятельности которого является обеспечение защиты прав и свобод», — подчеркнула Индира Аубакирова.

В свою очередь, Ерлан Карин, например, говорит о системной трансформации действующей политической модели как о главной цели конституционной реформы. В частности, о расширении участия населения в управлении страной: выборы депутатов Мажилиса по одномандатным округам, внедрение механизма отзыва депутатских мандатов, назначение акимов областей на альтернативной основе с согласия депутатов маслихатов. Хотя некоторые эксперты во всем усматривают больше политтехнологий, нежели государственного строительства и настоящих перемен.

Например, по партиям и назначениям высших должностных лиц страны, что прописано в 44-й статье Конституции РК. В частности, принимается решение о появлении одномандатников, однако их участие в процессе консультаций по кандидатурам не прописано, а вот консультации с фракциями партий оставлены из старой редакции конституции. Еще пример: «Мажилис состоит из девяноста восьми депутатов, избираемых в порядке, установленном конституционным законом по смешанной избирательной системе: по системе пропорционального представительства по территории единого общенационального избирательного округа, а также по одномандатным территориальным избирательным округам», — говорится в пункте 3 статьи 50. Но никто не говорит о пропорциях этой новой пропорциональной системы. Сколько будет одномандатников и сколько депутатов по партийным спискам, не понятно.

Также сокращается представительство в парламенте Ассамблеи народов Казахстана. В сенате ее квота сокращается, а в Мажилисе ее не будет вовсе. А вместе с ними уходит и акцент на важность межнационального мира и учет интересов всех народов, проживающих в республике. Есть в поправках слова об отказе от суперпрезидентской республики, но в чем это конкретно проявляется, не видно, а Вторая республика, как говорят эксперты, это просто проект формальных изменений. «Политическая система остается неизменной, так как поправки косметические и не вносят существенных изменений», — резюмирует анализ поправок в Конституцию Димаш Альжанов.

И вновь возникает вопрос, ради чего затеяна вся эта конституционная реформа, заявленная на фоне январских трагических событий. Это реальные перемены политического уклада или просто проект политтехнологов, чтобы показать всем, что Токаев — это не Назарбаев, а Назарбаев — не Токаев? В этом контексте самое любопытное, что движущей силой реформы являются люди, которые еще вчера были главными двигателями того, что сейчас называется культ личности Назарбаева. Именно с ним они теперь бесстрашно борются.