Победа в войне достигается не столько обороной, сколько наступлением. Летом 1944 года в ходе операции «Багратион» РККА разгромила немецкую группу армий «Центр», освободив всю территорию Белоруссии, часть Прибалтики и вступив в Восточную Польшу. Германской армии было нанесено крупнейшее за всю ее историю поражение, вермахт понес тяжелейшие потери. Все это положило конец организованному сопротивлению нацистов на Восточном фронте. Почему немцы не ожидали решающего наступления Красной армии в Белоруссии? Какая тактика помогла РККА быстро прорвать оборону врага и какую роль в операции сыграли советская авиация и партизаны? «Лента» вспоминает ход событий.
29 августа 1944 года командующий 1-м Белорусским фронтом маршал Константин Рокоссовский отдал приказ о переходе к жесткой обороне.
К этому времени войска 1-го Белорусского захватили на левом берегу Вислы ряд плацдармов недалеко от Варшавы и отбивали яростные контратаки немцев.
На правом фасе советского наступления армии 1-го Прибалтийского фронта генерала Ивана Баграмяна вышли к Балтийскому морю. Располагающиеся к югу 3-й Белорусский фронт генерала Ивана Черняховского и 2-й Белорусский фронт генерала Георгия Захарова, взяв Каунас, Гродно и Белосток, подтягивали резервы и готовились к новым боям.
Белорусская наступательная операция, в которой Красная армия за два месяца прошла с боями 600 километров, завершилась. До столицы Третьего рейха оставалось примерно столько же, между тем вермахт лишился 70 дивизий, из которых 30 были окружены, пленены и уничтожены.
Но начиналось все не так радужно: участники операции как с немецкой, так и с советской стороны поначалу вовсе не были уверены в таком сокрушительном успехе Красной армии. И на то были веские причины.
Она состояла из двух полос, основу которой составляли узлы сопротивления в виде городов-крепостей и развитой сети полевых укреплений, как правило, строившихся по западным берегам многочисленных рек. Крепостями были объявлены, среди прочего, Витебск, Орша, Бобруйск, Могилев, Полоцк.
Лесисто-болотистая местность Белоруссии хорошо подходила для обороны и в то же время затрудняла ведение наступательных действий. Западное стратегическое направление стало крепким орешком для Красной армии, которая пыталась разбить группу армий «Центр» в 1942 году в ходе контрнаступления под Москвой и в ходе многочисленных операций по освобождению Ржева.
Осенью 1943 года, зимой и весной 1944-го советские войска провели 11 операций, стремясь пробить немецкую оборону. Ожесточенные бои напоминали позиционные сражения Первой мировой.
В сообщении 25-й танко-гренадерской дивизии вермахта картина описывалась так: «Гренадеры, промокшие и переутомленные, стояли в своих затопленных грязью окопах. Мокрая одежда ночью замерзала на теле. Пулеметы и винтовки были полностью загрязнены, большинство из них непригодно к использованию. Бои велись ручными гранатами и холодным оружием. Поддержка со стороны артиллерии и систем залпового огня была великолепной и часто имела решающее значение».
Периодически стороны сходились в рукопашную и действовали лопатами и прикладами. Отбивать атаки красноармейцев немцам помогала тяжелая артиллерия, которая била целыми батареями по одной цели. Плотность огня превышала мощность стрельбы в битве за Сталинград и сражении на Курской дуге.
Противники были крайне измотаны. Командующий 3-й танковой армией генерал Георг Ханс Рейнгардт докладывал:
Не лучше обстояло дело и у наступавших, чьи боевые подразделения стремительно редели: в стрелковых ротах при штатной численности 150 человек оставалось не более 25 активных штыков. Плохо действовала разведка, в том числе артиллерийская, операции готовились и проводились на скорую руку, реальной боевой учебы в войсках практически не велось.
К апрелю 1944-го наступление в Белоруссии было прекращено, в причинах неудач разбиралась комиссия Государственного комитета обороны СССР под руководством Георгия Маленкова. Западный фронт был переименован в 3-й Белорусский и вместо отстраненного от командования генерала Василия Соколовского его возглавил Черняховский. Своего поста лишился и командующий 2-м Белорусским фронтом генерал Павел Курочкин.
Еще раньше, в ноябре 1943-го, вместо генерала Андрея Еременко 1-й Прибалтийский фронт возглавил Баграмян. Сохранил свою должность лишь Рокоссовский, чей Белорусский фронт был переименован в 1-й Белорусский.
Неуспехи Красной армии в Белоруссии резко контрастировали с наступлением РККА на южном направлении: советские войска освободили Левобережную Украину и приступили к очищению от противника ее Правобережной части.
Если к середине весны 1944-го линия советско-германского фронта на Украине резко ушла на запад, то в Белоруссии она выдавалась на восток, образуя своего рода «балкон» с городами-крепостями по краю: Витебском, Оршей, Могилевом и Бобруйском. При этом район Витебска был восточнее всех, являясь «выступом на балконе».
Группа армий «Центр», занимавшая оборону на громадном фронте в 970 километров, считалась сильнейшей в вермахте по боевой численности: в рядах ее 44 соединений находилось 861 390 человек. Больше было и артиллерии: 25 сверхтяжелых орудий, 806 тяжелых и 1513 дивизионных пушек. «Бог войны» хорошо помог немцам в зимних боях, и теперь они без опасений смотрели в будущее.
Учитывая, что большинство советских танковых частей находились на Украине, в Берлине предполагали, что основные события летней кампании 1944 года развернутся не на центральном, а на южном направлении. Считалось, что Красная армия попытается мощным ударом через Львов прорваться к Балтийскому морю, чтобы отрезать группы армий «Центр» и «Север» от фатерланда.
Генерал Курт фон Типпельскирх писал:
Немецкое командование полагало, что русские не будут наступать на грабли в Белоруссии, а продолжат свой боевой путь там, где им сопутствует военная удача.
Начальник штаба Верховного командования вермахта фельдмаршал Вильгельм Кейтель на совещании с командующими армиями в мае 1944-го разъяснял им текущее положение: «Исходя из данных о перегруппировке сил противника и общего военного и политического положения, надо считать, что русские, вероятно, свои главные силы сконцентрируют на южном участке фронта. Они теперь не в состоянии одновременно вести бои на нескольких главных направлениях».
Исходя из этих соображений немецкое командование концентрировало основную массу танковых дивизий на южном направлении — в группах армий «Южная Украина» и «Северная Украина», передислоцируя туда подвижные соединения с более спокойных участков советско-германского фронта, в том числе из Белоруссии.
Из группы армий «Центр» также перебрасывались авиационные части.
В результате в ее 6-м воздушном флоте на 22 июня 1944-го насчитывалось не более 700 самолетов, в основном бомбардировщиков и разведчиков. Истребителей же было всего 40.
Сталин поначалу тоже считал, что в летней кампании 1944-го следует придерживаться прежнего направления.
Его заместитель маршал Георгий Жуков вспоминал, что на совещании в Москве 22 апреля, где обсуждались планы будущих наступлений, Верховный главнокомандующий задал вопрос: «Не лучше ли начать наши операции с 1-го Украинского фронта, чтобы еще глубже охватить белорусскую группировку и оттянуть туда резервы противника с центрального направления?»
На это заместитель начальника Генерального штаба Красной армии генерал Алексей Антонов возразил, что в таком случае немцы могут легко осуществлять маневрирование между соседними фронтами. Он подчеркнул, что лучше начать наступление с севера, а затем провести операцию против группы армий «Центр», чтобы освободить Белоруссию.
Сталин предложил тщательно разработать план действий и еще раз доложить. К непосредственной разработке операции, которая по предложению вождя получила название в честь героя Отечественной войны 1812 года русского генерала Петра Багратиона, были привлечены лишь Жуков, начальник Генштаба РККА маршал Александр Василевский, Антонов и один из его заместителей.
Любая переписка, разговоры по телефону или переговоры по телеграфу были категорически запрещены. План был готов к 20 мая 1944 года, а 22-23 мая в Ставке состоялось его обсуждение с участием командующих фронтами, которые выступили со своими замечаниями и предложениями.
В мемуарах Рокоссовский писал, что в условиях болотистой местности Полесья его штаб выдвинул идею сразу двух главных ударов: один — из района Рогачева на Бобруйск и Осиповичи, другой — со стороны нижнего течения Березины в общем направлении на Слуцк.
На совещании это встретило, по его словам, возражение Сталина и его заместителей:
В своих воспоминаниях Жуков не оставил этот выпад без ответа: «Существующая в некоторых военных кругах версия о "двух главных ударах" на белорусском направлении силами 1-го Белорусского фронта, на которых якобы настаивал К.К. Рокоссовский перед Верховным, лишена основания. Оба эти удара, проектируемые фронтом, были предварительно утверждены И.В. Сталиным еще 20 мая по проекту Генштаба, то есть до приезда командующего 1-м Белорусским фронтом в Ставку».
Было решено, что ближайшими задачами 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов является разгром неприятеля в районе Витебска; в дальнейшем они наступают на Вильнюс. 2-й Белорусский фронт нацеливался на Минск и Могилев; 1-й Белорусский должен был освободить Бобруйск и, наступая с юго-запада на Слуцк и Барановичи, охватить частью сил минскую группировку противника. Наступление должно было начаться одновременно, чтобы помешать врагу перебрасывать резервы на участки, находящиеся под угрозой прорыва.
К началу операции «Багратион» войска четырех советских фронтов насчитывали около 1,2 миллиона солдат и офицеров (всего в операции приняли участие с советской стороны 2,5 миллиона человек), стрелковые соединения поддерживало более 4 тысяч танков и свыше 5 тысяч самолетов, артиллерия насчитывала 34 тысячи орудий и минометов.
Жуков как представитель Ставки координировал действия подчиненных Рокоссовского и Захарова; Василевский курировал войска Черняховского и Баграмяна.
В отличие от осенне-зимних наступлений к подготовке летней операции в РККА подошли со всей тщательностью. Важнейшим делом стала разведка, прежде всего артиллерийская. Она велась как армейскими разведгруппами, так и силами партизанских соединений, численность которых в Белоруссии составляла 150 бригад и 49 отдельных отрядов. Народные мстители держали под своим контролем большие территории, особенно в болотисто-лесистых местах, куда немцы боялись соваться.
Партизаны передали в армейские штабы ценные сведения и о бродах в местах форсирования рек, количестве мостов через них и их техническом состоянии. Кроме того, они разведали и взяли на учет все участки, где можно было быстро построить полевые аэродромы, что впоследствии сыграло важную роль для советской авиации.
Офицеры и сержанты боевых частей четырех фронтов были пропущены через наблюдательные пункты для ознакомления с местностью и передним краем противника. В рекогносцировке участвовали пехотинцы, танкисты, артиллеристы.
Личный состав стрелковых дивизий, предназначенных для штурма вражеских позиций, отводился в тыл, где с ним проводились интенсивные занятия на местности, похожей на ту, которую предстояло брать, бойцы тренировались в том числе в форсировании рек. На тактических учениях пехотинцы отрабатывали до автоматизма атаку на германские позиции: им необходимо было преодолеть 300-400 метров от переднего края и прорвать главную полосу неприятеля на глубину пять-семь километров.
Для этого над атакуемыми траншеями ставились щитки высотой 40-50 сантиметров, а результаты стрельбы тщательно проверялись.
Постоянно отрабатывалось взаимодействие «царицы полей» с артиллерией и танками. Артиллеристы с 16 по 21 июня проводили пристрелку орудий, а чтобы немцы не засекли сосредоточения советской артиллерии и не накрыли ее позиции, пристрелку проводили специально выделенные пушки и гаубицы в стороне от основных огневых позиций.
В наземные части, вплоть до бригад, были направлены офицеры-авианаводчики. За три дня до начала операции саперы начали проделывать проходы в минных полях, что затруднялось тем, что поля изрядно заросли высокой травой.
В интересах 1-го и 2-го Белорусских фронтов к операции подключилась авиация дальнего действия. Командующий АДД главный маршал авиации Александр Голованов сообщал:
Целями АДД были не только транспортные пути врага: с 13 по 18 июня ночным ударам подверглись семь аэродромов люфтваффе.
В ночь на 20 июня 1944 года белорусские партизаны по приказу с Большой земли приступили к массовым диверсиям на железных дорогах и мостах.
Результат их работы прокомментировал начальник тыловых сообщений группы армий «Центр» полковник Герман Теске: «Мощный отвлекающий партизанский налет на все важные дороги на несколько дней лишил немецкие войска всякого управления. За одну эту ночь партизаны установили около 10,5 тысячи мин и зарядов, из которых удалось обнаружить и обезвредить только 3,5 тысячи».
Передислокация и смена советских войск производилась скрытно и только по ночам. Передатчики вновь прибывающих частей сохраняли радиомолчание. За тщательностью соблюдения режима маскировки следили специально выделенные офицеры Генштаба, совершая в том числе полеты на разведывательных самолетах.
В пять часов утра 22 июня, в третью годовщину начала войны, советские фронты начали масштабную разведку боем стрелковыми, разведывательными и штрафными ротами, усиленными двумя дивизионами артиллерии и несколькими минометными батареями. Разведка боем должна была установить, не отвели ли немцы свои части с переднего края, а также по возможности ослабить вражескую оборону путем захвата важных возвышенностей и опорных пунктов.
По свидетельству Баграмяна, за ее результатами следили с волнением:
В целом разведка боем удалась. Наибольшего успеха достигли части 6-й гвардейской армии. В журнале боевых действий немецкой 3-й танковой армии отмечалось: «В районе Сиротино и по обе стороны реки Обол оборона 252-й пехотной дивизии была взломана на фронте шириной в восемь километров и на пятикилометровую глубину».
23 июня 1944 года в семь часов утра в наступление перешли войска 1-го Прибалтийского, 3-го Белорусского и 2-го Белорусского фронтов. 24 июня в бой вступили армии Рокоссовского. Действия наземных войск поддерживала авиация, которая из-за плохой погоды выпускала в полет только опытные экипажи.
Отличная разведка принесла свои плоды: артиллерия била по огневым позициям противника, а тренированная пехота, не дожидаясь конца артподготовки, стремительно преодолевала первую и вторую траншеи немцев. Активно шло форсирование рек. Действия стрелковых частей поддерживали огнем не только пушки, танки и самоходки, но и авиация, в первую очередь штурмовая.
На многих направлениях для немцев тут же возникла угрожающая ситуация.
Вечером 23 июня между командующим группой армий «Центр» фельдмаршалом Эрнстом Бушем и генералом Рейнгардтом возник серьезный спор. Рейнгардт просил немедленно эвакуировать полуокруженные немецкие части из Витебска, Буш категорически не соглашался.
Решили отложить вопрос до решения Берлина. В четвертом часу дня 24 июня начальник штаба сухопутных сил Германии генерал Курт Цейтцлер позвонил Рейнгардту и сообщил, что Гитлер медлит с эвакуацией войск из Витебска, так как там остается большое количество боеприпасов и продовольствия. В ответ Рейнгардт возразил, что если город будет окружен, пропадут не только запасы снарядов и продовольствия, но и весь 53-й корпус со всеми своими пятью дивизиями.
25 июня к юго-западу от города людниковцы соединились с дивизиями 43-й армии генерала Афанасия Белобородова, замкнув кольцо окружения вокруг 53-го корпуса. Советские самоходки, выйдя на шоссе Витебск — Бешенковичи, принялись громить отходящую пехоту, автоколонны и обозы противника.
В разгром врага активно включились краснозвездные штурмовики, которые, снижаясь на 150 метров, сбрасывали бомбы и поливали огнем окруженные германские части. Немецкий историк Рольф Хинце писал: «52-й и 53-й авиаполевые егерские полки сначала атаковали в юго-западном направлении, однако под воздействием мощных контратак, ударов с воздуха и огня тяжелой артиллерии рассеялись».
Бои шли и в Витебске, где энергичные действия 158-й стрелковой дивизии 39-й армии позволили за короткое время очистить город от врага и совместно с 92-м стрелковым корпусом 43-й армии полностью освободить его к утру 26 июня.
Ускользнувшие немецкие части попали под мощные удары. Командир 206-й пехотной дивизии генерал Альфонс Хиттер на допросе в советском плену рассказал:
27 июня окруженным частям вермахта юго-восточнее Витебска был предъявлен ультиматум, который они приняли: в плен сдались 10 тысяч человек, в том числе несколько генералов во главе с командиром 53-го корпуса генералом Фридрихом Гольвитцером.
Это был ключевой момент в операции «Багратион»: после этого оборона группы армий «Центр», подобно треснувшей чашке, начала крошиться и сыпаться с севера на юг.
26 июня 5-я гвардейская танковая армия маршала бронетанковых войск Павла Ротмистрова перерезала ключевую магистраль снабжения группы армий «Центр», шоссе Москва — Минск, громя двигающиеся по нему немецкие тыловые колонны. Между Толочином и Коханово было уничтожено более двух тысяч солдат и офицеров неприятеля, взято в плен более тысячи человек.
Завязались ожесточенные танковые бои: ротмистровцам приходилось отбивать ожесточенные атаки отступающих от Орши немецких частей. На западной окраине населенного пункта Бобр советских танкистов встретил мощный огонь артиллерии, пехоты и танков противника, среди которых были и «тигры» 505-го батальона тяжелых танков. В результате наступление застопорилось.
Сталин был крайне недоволен действиями подчиненных Ротмистрова, 28 июня в директивном письме Василевскому и Черняховскому отметив: «Ставка требует от 5-й гвардейской танковой армии стремительных и решительных действий, отвечающих сложившейся на фронте обстановке».
Для атак на наступающие краснозвездные танковые корпуса и бригады немцы бросили в бой даже тяжелые бомбардировщики Хе-177, тем самым зеркально повторив ситуацию лета 1941 года, когда советские тихоходные ДБ-3 посылались на бомбежку германских танковых колонн, невзирая на потери.
Для прорыва немецкой обороны на оршанском направлении в 20-й артиллерийской дивизии Резерва главного командования, которая поддерживала действия 36-го гвардейского стрелкового корпуса, на прямую наводку (800 метров до передней линии вражеских траншей) были поставлены три 203-миллиметровых гаубицы и две 152-миллиметровых пушки-гаубицы.
В отчете о действиях 20-й артиллерийской дивизии РГК сообщалось:
Командир 78-й пехотной дивизии генерал Ханс Траут на допросе в плену показал: «Начался ураганный огонь с невиданной до сих пор силой в направлении подразделений дивизии, расположенных на юге. Огонь продолжался в течение пяти часов. Три часа спустя огонь по переднему краю уменьшился и был переброшен в глубину оборонительной полосы».
Фронт обороны группы армий «Центр» рушился в разных местах. Вечером 25 июня Буш устроил разнос командующему 4-й полевой армией фон Типпельскирху за отданный им приказ об отступлении от Орши, приказав: «Прежнюю главную линию обороны следует вернуть, об исполнении доложить».
Но, к удивлению Буша, Гитлер санкционировал отход, который и в этом случае уже запоздал: под ударами советских танковых соединений части вермахта неорганизованными толпами, бросая технику, беспорядочно бежали.
После получасовой артподготовки, в которой участвовала и 20-я артиллерийская дивизия РГК, вечером 26 июня начался штурм Орши, главную роль в котором играла 16-я гвардейская стрелковая дивизия. Город был освобожден от противника к часу ночи 27 июня.
В журнале боевых действий 11-й гвардейской армии отмечалось:
28 июня после нескольких попыток прорваться к своим сдался в плен окруженный гарнизон «крепости» Могилев во главе с комендантом генералом Генрихом фон Эрдмансдорфом.
27 июня были перехвачены дороги, ведущие из Бобруйска на запад и север, и большая часть дивизий 9-й полевой армии оказались в окружении. Смена командующего (генерал Ханс Йордан был заменен генералом Николаусом фон Форманом) окруженцам не помогла.
Лейтенант фон дер Борх из штаба 383-й пехотной дивизии сообщал о том, что там творилось:
В шесть часов вечера 27 июня немецкая колонна из 70 танков и вереницы грузовиков с прицепленными к ним орудиями попыталась проскочить к переправе у Бобруйска.
Итог боя в своем донесении подвел командир 9-го советского танкового корпуса генерал Борис Бахаров: «За 30 минут атака была отбита. 40 пылающих танков, до 150 автомашин оставил противник. Видя безнадежность положения, противник сделал попытку уйти по железной дороге, но здесь помогла штурмовая авиация, беспрерывными налетами на бреющем полете штурмовала колонну пехоты и автомашин у железнодорожного моста. Сотни горящих машин загородили проход у железной дороги, тысячи немецких солдат и офицеров нашли могилу на восточном берегу реки Березина».
Вечером к штурмовикам присоединились бомбардировщики и истребители, в течение полутора часов сбросив на окруженную группировку немцев 159 тонн бомб. В половину второго ночи 28 июня нацисты предприняли еще одну попытку вырваться из кольца.
У командира 108-й стрелковой дивизии генерала Петра Теремова от нее остались незабываемые впечатления:
Немцы прорвались на шоссе Титовка — Старцы, но к трем часа утра контратакой 23-й танковой бригады были отброшены назад, после этого начали сдаваться в плен.
Командующий 3-й армией генерал Александр Горбатов вспоминал: «Все поле около моста усеяно телами гитлеровцев — не меньше трех тысяч.
Я изменил маршрут двум дивизиям, которые шли на переправу севернее, я приказал им идти через этот мост. Я считал, что пройденные пехотинцами лишние пять километров сторицей окупятся моральным эффектом: пусть люди своими глазами увидят тысячи убитых врагов и сами оценят подвиг товарищей, дравшихся на этом направлении».
29 июня Бобруйск был освобожден войсками 1-го Белорусского фронта. Надежда фюрера на города-крепости не оправдалась, Буш был отстранен от командования, вместо него назначили фельдмаршала Вальтера Моделя, считавшегося в Берлине мастером обороны.
При известии о его назначении в штабе Рокоссовского шутили на манер сцены с психической атакой в кинофильме «Чапаев»: «Модель? Что ж, давай Моделя!»
Новому командующему группой армий «Центр», который одновременно руководил боевыми действиями группы армий «Северная Украина», досталась трудная задача: фронт обороны в Белоруссии рухнул, и войска стремительно откатывались на запад.
3 июля был освобожден Минск, при этом в окружение попали основные силы германской 4-й армии, отступавшие с оршанского и могилевского направлений.
На Василевского столица Белоруссии произвела тягостное впечатление: «Город был сильно разрушен фашистами. Из крупных зданий враг не успел взорвать только дом белорусского правительства, новое здание ЦК КПБ, радиозавод и Дом Красной армии. Электростанция, железнодорожный вокзал, большинство промышленных предприятий и учреждений взорваны».
Несмотря на успехи фронтов, Ставка подмечала недостатки в их боевой деятельности и доводила до сведения командующих, Василевского и Жукова.
В перечне недостатков была нередкая потеря связи с войсками при передислокации штабов и командных пунктов; недопустимая растянутость во времени и перемешивание частей при прохождении переправ и дефиле; отвлечение главных сил на второстепенные задачи, снижающее темп наступления; беспечность командиров соединений и штабов, двигающихся вперед без разведки и охранения.
Тогда Сталин распорядился показать товар лицом: 17 июля 1944 года по Москве под охраной провели 57 600 немецких солдат и офицеров, захваченных в плен в ходе операции «Багратион», сняв это на кинопленку. В первых рядах шли германские генералы, в том числе Гольвитцер.
Цейтцлер был заменен генералом Хайнцем Гудерианом, а Модель лихорадочно пытался заполнить перебрасываемыми с других участков советско-германского фронта дивизиями гигантскую дыру протяженностью 400 километров. Он сделал ставку на отдельные узлы сопротивления, замедляющие продвижение войск Красной армии.
13 июля Вильнюс был полностью очищен от немецких войск; 28 июля был освобожден Брест. 29 июля началось форсирование польской реки Висла, после чего последовал захват плацдармов на ее западном берегу, бои за удержание которых велись почти весь август. Боевые действия приблизились к Третьему рейху — в частности, к Восточной Пруссии.
Операция «Багратион» стоила РККА немалых жертв: более 178 тысяч красноармейцев погибли или пропали без вести, более 587 тысяч были ранены. Точные потери вермахта неизвестны: исследователи полагают, что они составили от 400 до 500 тысяч солдат и офицеров.
Белорусская наступательная операция ярко продемонстрировала выросший профессиональный уровень Красной армии и серьезно повлияла на общий ход Великой Отечественной войны, существенно приблизив ее окончание.