«Стала грушей для битья» Россияне вспоминают, как жестоко травили одноклассников. Зачем они это делали и стыдно ли им?

Российские депутаты предложили штрафовать родителей тех детей, которых уличили в школьной травле. Подобные меры начали активно обсуждать после трагедии в брянской школе, где в конце 2024 года ученица открыла стрельбу по одноклассникам. В первые дни после нападения на школу буллинг называли одной из возможных причин произошедшего. Вероятно, травля в том или ином виде существует практически в каждой российской школе. «Лента.ру» поговорила с россиянами, которые сами жестоко травили одноклассников, чтобы узнать, зачем они это делали и как теперь относятся к тому, что издевались над сверстниками.

«Присоединился за компанию — линию партии соблюдать надо»

Андрей, Волгоградская область (имя изменено):

Я учился в начале 2000-х, к нам в класс пришла новенькая, она сначала не понравилась другим девчатам, среди которых было несколько прям звезд, а потом на нее переключились парни, которым нравились эти звезды. Я присоединился уже за компанию, так как линию партии соблюдать надо.

Я придумывал ей обидные прозвища, выкидывал тетради, прятал рюкзак, еще мы ее снежками закидывали и прочие школьные приколы делали. Рукоприкладства себе не позволяли ни я, ни друзья, чего не скажешь об одноклассницах — у нас была пара боевых девчат, вот они там по полной отрывались.

Учителя вмешивались, только если видели какой-то беспредел. Хотя в начале 2000-х беспредела, наверное, хватало везде. С этой девочкой мы проучились, получается, три года — я ушел после 9-го класса и ни разу не пересекался с ней в жизни, а она вроде оставалась учиться до 11-го класса, но я уже потерял контакт со школьными друзьями к тому моменту.

Но вот парни, которых мы буллили, — на счет них я не жалею. Я таких помню человека три-четыре, и их жестко гнобила вся школа. Один был дегенерат, который любил что-то сказать про маму и за это регулярно побитый ходил. Еще один часто выделывался и говорил гадости за спиной, обещал урыть того или иного человека, но постоянно находил причину это не делать. Тоже за слова отвечал.

Еще двое были настолько аморфные, что уже этим бесили. У них часто отжимали еду, плевали в нее и так далее. Они были младше, я туда не лез — там и без меня хватало тех, кто хотел им нагадить. Но один раз я с таким сцепился по какой-то дурацкой причине: типа занял мой стол в столовой — он начал дерзить и попытался ударить, но его потом прессанули одноклассники.

Никто не пытался это пресекать — у нас инспектор при школе появился, когда я уже выпускался, да и не принято было родителям трепаться о своих проблемах. Но я не самый топовый пример хулигана — я больше по течению плыл и придумывал дурацкие каламбуры, а самые отбитые были в классе коррекции. Там была полная анархия, они занимались конкретной травлей.

«Видео пошло по рукам, и он стал известен сначала на всю школу, потом на весь район»

Евгений (имя изменено):

Был у нас в классе парень, хотя его так назвать язык не повернется, — он мудак и попуск последний. Он был изначально с приветом — как потом выяснилось, его мать безбожно била за любой проступок, и он сам мог и девочку ударить, но только на слабых огрызался. Ну я его и бил постоянно — почти каждый день, ибо бесил меня своим немужским поведением. Ответить он мне толком не мог — я был сильнее и больше, но урок он не усваивал.

Так продолжалось года два точно, а потом произошло то, за что его чмырил весь квартал, и я к этому напрямую причастен. Дело было в мае, у нас должна была быть контрольная, но мы с другом решили свалить, а этот додик вообще два урока не появлялся. Мы с другом пошли в нашу курилку, тайное место, о котором никто из взрослых не знал, и услышали там какие-то звуки. Подумали, что бомж, и хотели прогнать его, а это этот додик сидит и «шпагу точит».

Нас троих взяли за шкирку и отвели к директору, меня отстранили от занятий, мама друга дала на лапу и его перевели в другой класс, а этот додик перешел в другую школу, но его и там чмырили. Он обещал мне отомстить, но прошло шесть лет, а я все еще жду.

Потом он уезжал в Китай на два года, и я перестал им интересоваться, но пошли слухи, что он вернулся и начал барыжить. Сначала было все равно, но однажды я узнал, что этого гения под кайфом и с товаром поймали полицейские на площади — он всех сдал, и ему дали лет пять, полтора года назад откинулся.

Я не жалею о том, что сделал, — он все равно был моральным уродом и конченым психом, да и я понес вполне заслуженное наказание, с которым буду до смерти: на фоне разборок в школе по этому поводу всплыло много другой грязи, и у меня был сильный стресс, вследствие чего появился сахарный диабет первого типа.

«К ней цеплялись по любой причине»

Анастасия, Краснослободск, Волгоградская область:

Мне приходилось менять школы первые два класса в связи с переездами, и третья школа стала для меня последней. Там меня тепло встретил коллектив, и я быстро влилась, поэтому не помню, чтобы меня донимали издевками. Сам по себе наш класс состоял из довольно воспитанных детей, даже хулиганы не были чересчур выдающимися, однако тройку ребят это не спасло от злых насмешек. Одной из таких ярких «груш для битья» стала моя одноклассница N., не буду писать ее имя. Она немного выделялась среди девочек внешне и манерами.

Первыми травлю начали мальчики, практически каждый из них принимал участие в этом. Начальным поводом придирок была неуклюжесть, неопрятность и ее издерганность, ее высмеивали за вполне нормальный для ее возраста вес, а еще за национальность. Она бурно реагировала на издевки и этим вызывала еще больше азарта у зачинщиков буллинга. Позже ее защитные реакции стали постоянным поводом донимать ее.

Она была ребенком, подрастающим без папы. N. воспитывала только занятая мама, и кроме мамы в городе не было никого из родных, кто мог бы поддержать и защитить. N. подвергалась постоянной критике от мамы, и ежедневно она получала охапку замечаний от противоположного пола из класса. Это било по самооценке и не могло пройти бесследно. Периодически у нее случались нервные срывы, демонстративные вспышки ярости, вызывающие рев толпы и критику учителей, были даже попытки самоповреждения, на которые реагировали только осуждением. Она начала тяготеть к депрессивной культуре эмо, что снова вызывало только критику взрослых и насмешки сверстников, вместо разумного желания поговорить, выслушать и принять ее боль.

Позже к насмешкам и подхихикиваниям присоединились девочки, я в их числе. Я считала это невинными действиями, ведь напрямую ничего намеренно не делала. Периодически я сострадала ей, но у себя на уме иногда присоединялась к смеху толпы. Я не понимала, что молчание или мелкое проявление лояльности к издевкам оказывает серьезное давление на психику жертвы травли. Об этом никто не задумывался. Девочки не заходили дальше моббинга, и к седьмому классу все мы уже полноценно дружили и уважали друг друга. Но я забегаю вперед.

Все зрители из разных классов, видевшие это безобразие, смеялись над ее криками и руганью, в том числе я. В тот день только учителя проявили к ней сострадание. Хулиганов наказали, наш класс отчитали. Учителя прикладывали все усилия, чтобы вызвать в нас здравые чувства. Не сразу, но во мне заговорила совесть.

С того дня мне стало очень стыдно за себя, я винила себя за малодушие по отношению к ней, и мне хотелось как-то искупить свой проступок. Мне было страшно просто извиниться, я не могла подобрать уместные слова. И тут подвернулась возможность выкрутиться альтернативным способом. Мне никогда не давали денег на карманные расходы, но однажды мне перепало 600 рублей, и изначально я побежала выбирать себе что-то интересное, но вспомнила про N. и решила, что 600 рублей не каждый день падают в руки, и тогда без всяких колебаний купила ей качественную куклу, которую она точно оценит. Мой подарок обескуражил N, и вообще она не понимала моих мотивов, но кукла ей правда понравилась. А мое чувство вины так и не прошло, ведь подкуп — это не слово «прости». Я до сих пор не извинилась. Боюсь показаться неуместной, может, и зря.

Я иногда размышляла над произошедшим. Сейчас понимаю, что этого можно было избежать, если бы с нами проводили отдельные ознакомительные уроки на тему травли, где разбирались бы всем классом причины и последствия. Чтобы каждый мог высказаться, послушать других. Ведь дети часто творят зло другим без осознания того, что такое зло.

«Возможно, у меня был страх оказаться на ее месте»

Елена, Москва (имя изменено):

Меня саму в школе травили с младших классов и до шестого, наверное, из-за проблем дома — я вечно зареванная приходила, истерила. Ну и из-за фамилии, потому что она была нерусская. А потом в какой-то момент, когда мы в седьмом классе учились, к нам перевели девочку, не знаю откуда, из этого же города, но из другого района. Она была полная, а у нас в классе таких никогда не было, и получается сработали три таких фактора — полнота, и, кажется, у нее еще было что-то со зрением, а также то, что она новенькая. Я думаю, если бы она была с нами с первого класса, то, возможно, такого эффекта не было бы.

Девочка с нами не рвалась общаться, она молчала, никак не проявляла к нам интерес. А одноклассники начали ее подкалывать, сначала пацаны, потом девочки. Пацаны, конечно, шутили и буллили жестче, чем девочки, — мы в основном обзывались и еще смеялись над тем, что у нее на звонке стоит «Красавица» группы «Фактор 2» — она вот такая толстая и некрасивая, а на звонке «Скажи, красавица». А пацаны у нее воровали вещи, пинали ее — такая классика школьного буллинга.

Это продолжалось год, наверное, до восьмого класса. И где-то в середине года, в восьмом классе моя лучшая на тот момент подружка после уроков мне говорит: «Я вот хочу извиниться перед Таней (имя изменено)». Я говорю: «Ты что, зачем?», а она спрашивает: «Почему мы вообще ее обижаем? Что она нам такого плохого сделала?». Я говорю: «Ну ты что, Таня такая высокомерная, не хочет с нами общаться, страшная, тупая и толстая, и у нее на звонке стоит "Фактор-2", это все так нелепо».

И вот сейчас я понимаю, что это какие-то тупые аргументы, а мне просто хотелось продолжать ее как-то буллить и за этот счет чувствовать себя лучше на ее фоне, не такой толстой, не такой некрасивой, не такой нелепой. Потому что я-то была на ее месте — меня тоже дразнили, пинали, и вещи забирали, и жвачку в волосы лепили, и все такое.

А подружка мне сказала, что с ней поговорила бабушка и объяснила, что Таня вообще ни в чем не виновата и ничего нам плохого не сделала — она вот такая и не нравится нам, но все равно не заслуживает плохого обращения. А я свои тупые аргументы начала приводить. Моя подружка на следующий день подошла к Тане и сказала, что хочет с ней поговорить, — та девочка даже не поверила, что будет что-то хорошее. Потому что от нас вообще хорошего нельзя было ожидать — мы могли обозвать, посмеяться, и я вот сейчас вспоминаю и думаю, как вообще так можно было поступать с человеком?

Подружка ее отвела в сторону, извинилась, а я на это посмотрела, несколько уроков подряд об этом думала и тоже извинилась. Пример подружки меня на это вдохновил, набиралась смелости и думала, почему я не могу? Я тоже должна быть смелой. Ну, и чтобы подруга про меня плохо не подумала.

Таня приняла наши извинения, она не подумала, что это прикол, и не разозлилась, просто сказала спасибо и все. Но дружить мы не стали, естественно. Мне кажется, после такого никто не стал бы дружить. А в конце восьмого класса она перевелась от нас в другую школу.

Я об этом потом много думала, что, если бы не пример подруги, я бы скорее всего продолжила буллить. Я многие поступки детства потом уже, через какое-то время, осознавала. Это была бы одна из таких вещей, за которые стыдно до сих пор.

Учителя, кстати, наоборот, поддерживали буллинг и травили ее. Учитель английского постоянно ее обзывал, она в слезах убегала с урока. Он над многими мог издеваться, меня до слез доводил, но над ней конкретно из-за какой-то ерунды. И когда она сильно краснела, если происходило что-то эмоциональное, он называл ее Синьор Помидор.

Некоторые другие учителя тоже докапывались, потому что, когда у нее что-то спрашивали на уроке, она молчала, ей ставили двойки за это, но никто не понимал, почему она молчит. И ее просто выгоняли с урока.

Не было такого, чтобы с нами провели какую-то беседу — все видели, но никто ничего не делал. Мне кажется, разговор бы помог. Потому что, например, у нас учился мальчик с ДЦП, у него были проблемы с речью и выглядел он необычно, но интеллект был такой же, как у нас, — то есть только физические нарушения. И вот я помню, что в первом классе кто-то пытался его задеть, тогда пришла его мама и с классной руководительницей, они с нами поговорили, объяснили, что так делать нельзя и что он такой же человек, как и мы, но у него есть особенности, ему надо помогать. И он учился с нами все 11 лет, буллинга не было. Поэтому я считаю, что в возрасте, когда мозгов нет или они в другую сторону работают, нужен взрослый, который вникает в проблемы. Мои родители особо не вникали — мама все время работала, папа пил, поэтому мне никто не мог объяснить, что так нельзя делать, и никто не вникал в школьную жизнь особо. А бабушка моей подруги вникала — и вот результат.

Я надеюсь, что у Тани сейчас все хорошо, и я уверена, что она не держит зла, раз приняла наши извинения. Но мне кажется, тут не сами извинения от нас были важны, а то, что мы прекратили буллинг. Я не знаю, как у кого сложилась жизнь, — я не общаюсь с одноклассниками. У нас был пресловутый «самый дружный класс», в котором вот так буллили детей.