«Наша задача — строить лучше врагов» Великий инженер создал самолеты, бомбившие Берлин. За что Сталин его арестовал?

6 декабря исполняется 50 лет со дня смерти конструктора Роберто Бартини. Это один из самых загадочных и незаслуженно забытых конструкторов в истории России и мира. Одни называли его гением XX века, другие считали сумасшедшим. Он был лоялен к советской власти, но чекисты смотрели на него косо. Его самолеты одними из первых бомбили гитлеровский Берлин, а он в это время сидел в тюрьме. «Лента.ру» рассказывает об одном из самых засекреченных конструкторов Советского Союза.

«Не понятое вами остерегайтесь называть несуществующим»

В ночь на 10 августа 1941 года три самолета Ер-2 433-го тяжелого бомбардировочного авиаполка бомбили Берлин. Это была только часть запланированной Сталиным акции возмездия, начатой двумя днями ранее.

К 5 сентября 1941 года советские летчики выполнили девять налетов на Берлин. На город сбросили 21 тонну бомб, что вызвало 32 пожара. Советские асы били и по другим городам нацистской Германии, что всерьез встревожило Гитлера и сильно пошатнуло авторитет рейхсминистра авиации Германа Геринга, который клялся и божился, что «ни один вражеский бомбардировщик не сможет достичь Рура». Заматеревший нацист найдет себе оправдание. Точно так же он будет оправдываться перед Нюрнбергским судом в 1945-м, упирая на то, что он всего лишь военный и «просто исполнял приказы».

12 ноября 1941 года советские самолеты Ер-2 (ДБ-240) ударили по железнодорожному вокзалу Warszawa Centralna, куда должен был прибыть поезд Гитлера. Чуда не случилось, но для диктатора это могло бы стать знаком судьбы и предупреждением, если бы он не был так уверен в своей непобедимости.

В первых советских бомбардировках немецких городов участвовали не только Ер-2, но и многие другие, включая дальние бомбардировщики ДБ-3, ДБ-ЗФ (Ил-4) и ТБ-7. Но для истории примечательны именно Ер-2: в их названии — две первые буквы фамилии создавшего их конструктора Владимира Ермолаева, но фактически это переделанные самолеты двойного назначения «Сталь-7» конструктора Роберто Бартини.

Ермолаев — ученик Бартини, верный его помощник, исполнитель его воли. Вот как говорил Бартини о призвании — своем и отечественного авиапрома:

Под врагами он подразумевал в первую очередь фашистов, в которых увидел угрозу еще в 1920-х годах. Однако к августу 1941-го он уже три года как сидел в тюрьме и все инструкции по переделке «Стали-7» в тяжелый бомбардировщик Ер-2 передавал оттуда. Потом он работал в Болшевской шараге и ЦКБ-29. Туполев и Королев считали его своим учителем. Из шестидесяти придуманных им самолетов реализованы были единицы, если точнее — три, из которых ему довелось увидеть испытания лишь одного. Часто пишут, что он опередил свое время на сто лет, и поэтому в него не вписывался.

Однако это все ничего не говорит о его судьбе и его личности. Бартини не вписывается в представления о типичном советском конструкторе. О нем написаны десятки книг, его потомки дали сотни интервью постсоветским СМИ, однако все это едва ли позволило расшифровать «иероглиф Бартини». Большинству наших современников его имя не известно. Но, как говорил Роберто Бартини, «не понятое вами остерегайтесь называть несуществующим».

В кроличьей норе

Чудеса в этой истории начинаются с самого начала. Полное имя будущего конструктора — Роберто Орос ди Бартини. Он родился 14 мая 1897 года в городе Фиуме Австро-Венгерской империи (сегодня это город Риека в Хорватии). По одной из версий, Роберто — внебрачный сын барона Лодовико ди Бартини, вице-губернатора этого самого Фиума, по другой — усыновленный бароном сын его садовника. До сих ведутся споры, текла ли в его жилах аристократическая кровь. Как бы то ни было, барон любил своего сына и воспитывал его в атмосфере полной свободы.

В его распоряжении была библиотека из тысяч книг, домашняя обсерватория, фехтовальный зал, двухмачтовая яхта. Еще подростком он заинтересовался биологией, и ему тут же выписали из Германии цейсовский микроскоп последней модели. Есть версия, что однажды Бартини в ходе химических экспериментов спалил флигель своего дядюшки, знатного аристократа.

Бартини с детства не просто учился мыслить нестандартно, но и воспитывался в нетривиальных условиях. Однажды, когда он болел, ему читали «Тысячу лье под водой» на немецком, и мальчик успел за это время не только выздороветь, но и выучить немецкий. Многим бросались в глаза признаки ребенка-индиго, да только термин этот появился уже после смерти Бартини.

Среди бесконечной череды книг, прочитанных Роберто, были, естественно, и «Алиса в Стране чудес», подвергающая ироническому сомнению мир, основанный на позитивизме и логике, и продолжение «Алиса в Зазеркалье», рассказавшая о квантовой сущности мира больше, чем многие научные труды.

Судьбу Бартини трудно понять, если рассматривать его биографию только исходя из очерченный Большой советской энциклопедией пределов:

«Бартини Роберт Людвигович (1897-1974). Советский авиаконструктор. Член Итальянской компартии с 1921 года. В СССР с 1923 года, член КПСС с 1927 года. Разработал и создал свыше 10 экспериментальных и опытных самолетов. [Автор] трудов по аэродинамике, теоретической физике».

И хотя интересы Бартини и возможности для реализации таланта были феноменально безграничны, с 1912 года в его судьбу начала вмешиваться история. Сначала в виде поэзии. Тогда одновременно набирали силу футуризм и авиация. Легендой авиации был русский пилот Харитон Славороссов, легендой поэзии — Василий Каменский. Каменский был учеником Славороссова в авиации, а полеты вдохновляли его писать стихи. Среди прочего Каменский писал:

И вот в 1912 году Харитон Славороссов гастролирует с авиационными трюками по Южной Европе и заезжает — точнее, залетает — в Будапешт (по другой версии, историческая встреча все-таки состоялась во Флерио). По одной из версий, Бартини настолько вдохновился изяществом полета славороссовского «Блерио», что попросил взять его на борт. Глядя на землю с высоты птичьего полета, он навсегда заболел авиацией. По другой версии, Бартини вдохновился полетами Славороссова и попросил родителей купить ему самолет, на котором тут же научился летать. Могло быть и так, и так.

Как бы то ни было, долго упиваться одной лишь поэзией полета Бартини не пришлось. В 1914 году история постучала в его двери снова, теперь уже в форме трагедии. По окончании офицерской школы в 1916 году он пошел на фронт, где воевал на стороне Тройственного союза, попал в плен к русским в ходе Брусиловского прорыва и провел четыре года под Хабаровском.

Во время войны он самовольно расстрелял какого-то офицера-самодура, за что его по счастливому стечению обстоятельстве не предали военно-полевому суду. Это одна из загадок Бартини. Что касается периода плена, о нем мало что известно, но вроде как именно там, в заточении, он познакомился с большевиками и проникся их идеями.

Вопросов здесь слишком много. Если Россия вышла из войны уже в 1918 году, почти сразу после Октябрьской революции, что делал Бартини в несуществующем «империалистическом плену» еще два года? Возможно, сказалась инерция пенитенциарной системы, а может, что-то другое. В случае с Бартини можно предполагать, что он попал в кроличью нору, где перевернулись его представления о мире и о жизни, а поскольку на тот момент самой радикальной и привлекательной утопией был социализм, он и вышел из дальневосточных казематов убежденным коммунистом.

После плена вернулся в Италию, работал на заводе. В 1921 году вступил в свежеобразованную Итальянскую компартию, подружился с видным революционером Антонио Грамши. В 1922 году в Италии случился фашистский переворот, и такие люди, как Бартини и Грамши, оказались вне закона.

Грамши в том же году выступил делегатом от итальянских коммунистов в Исполкоме Коминтерна и был приглашен в СССР, где подружился с Лениным. В 1923 году Бартини по протекции Грамши переехал на постоянное место жительства в Советский Союз. К тому времени он окончил воздухоплавательный факультет Миланского политеха и получил пилотское свидетельство в Риме. С этим послужным списком его и приняла молодая республика трудящихся.

Приключения итальянца в России

По прибытии в Страну Советов Бартини сразу записал себя в паспорте русским, однако для большинства он так и остался итальянцем, чужаком. Советский Союз 1920-х годов напоминал гигантскую экспериментальную площадку. Развивались десятки новейших течений в искусстве, улицы бурлили, возникали различные общественные дискуссии касательно самых разных вопросов, включая вопросы семьи и пола. Сексуальная революция сюда пришла на полвека раньше, чем в Европу и тем более в пуританскую Америку. В 1924-1925 годах официально действовало движение радикальных нудистов — общество «Долой стыд». И все это на фоне разрухи, борьбы с голодом, социальной нестабильности.

А еще — политика НЭПа, создавшая иллюзию, что на этом фоне можно развернуться людям предприимчивым и творческой богеме. Так примерно и было до 1929 года, когда Сталин начал свою жесткую политику завинчивания гаек и политического террора.

Так что Роберто Бартини, не попрощавшись даже с отцом, с головой ринулся в Страну чудес, в эту кроличью нору. Когда говорят о парадоксальном выборе вчерашнего аристократа в пользу пролетариата, забывают, что Бартини был воспитан в абсолютной свободе и считал себя вольным экспериментировать со своей жизнью, как душе угодно. Тем более что в СССР тогда бурно развивалось воздухоплавание. Идей и экспериментальных площадок было больше, чем технологий и средств. За период НЭПа Бартини сделал неплохую карьеру в области авиации.

Начал с должности лаборанта. С осени 1923 года — эксперт технического бюро НОА (Научно-опытного аэродрома), впоследствии превратившегося в Научно-испытательный институт ВВС. Ныне — 929-й ГЛИЦ (Государственный летно-испытательный центр) имени Чкалова.

С октября 1924 года — начальник научно-технического отдела НОА, а потом, почти сразу, — постоянный представитель технической секции Научно-технического комитета ВВС (НТК). Он возглавил комиссию по проведению испытаний первого советского истребителя ИЛ-400 конструкции Поликарпова.

Участвовал в испытаниях самолетов СIV и DXIII компании «Фоккер». Затем по состоянию здоровья Бартини направили в Севастополь — в Управление ВВС Черного моря. Там он испытывал гидросамолеты, а затем перешел к их конструированию. В 1928 году вместо репрессированного Дмитрия Григоровича возглавил экспериментальную группу ОПО-3 ЦКБ, где начал реализовывать самые безумные свои идеи.

Но в истории Бартини не это самое интересное. Он мог бы остаться непризнанным гением, автором шести десятков нереализованных проектов и трудов по экспериментальной физике, конструктором, реализовавшим три самолета. Очевидец того, как взлетел один из них, остальные запускали без него.

Коктебель как озарение

Если Советская Россия 1920-х — некая кроличья нора и Страна чудес, то Крым — вдвойне.

Бартини тянуло не только к конструкторским делам. Он был по натуре человеком богемного склада. С точки зрения 1930-х, советский Коктебель — безумие, утопия, плавильный котел исторических личностей и судеб. В 1923 году туда на планерные испытания прилетал будущий рейхсминистр авиации будущего Третьего рейха Герман Геринг. С ним Бартини не пересекался, хотя арестовавшим его в 1938 году чекистам очень хотелось такого пункта в биографии советского итальянца.

Зато воля судеб привела его в гостеприимный дом Максимилиана Волошина. По официальной линии он числился как поэт второго эшелона, художник, ученик Айвазовского. На самом деле его дом в Коктебеле представлял собой островок вольнодумства, больше напоминавший какой-нибудь салон на Монпарнасе в Париже, чем что-либо советское.

У Волошина собирались писатели, поэты, адепты оккультных учений, приверженцы Блаватской и Рериха, искатели Шамбалы. Известно, что Волошин получил в Париже орденское посвящение — то есть состоял в масонской ложе. Был лично знаком с писателем Эдуардом Шюре, оккультистами Папюсом и Седиром, представителем мистического символизма Морисом Метерлинком. Уже живя в Коктебеле, Бартини собрал обширную библиотеку эзотерической литературы.

Бартини в Крыму очень нравилось. Там он в 1925 году познакомился с Михаилом Булгаковым. Теперь достоверно известно, что мистический перелом у писателя случился именно там, в Коктебеле, и именно вследствие этого перелома через три года он начнет работать над «Мастером и Маргаритой», своего рода «Божественной комедией», которую, по его собственному мнению, так и не закончит в полной мере.

Бартини и Булгаков сразу увидели друг в друге родственную душу. Внутренний эмигрант и иностранец — им было о чем поговорить. Например, о том, что во Вселенной не три измерения, а как минимум шесть. В романе Булгакова встречается упоминание о пятом измерении, на манипуляциях с пространственно-временным континуумом построена и пьеса «Иван Васильевич», успешно экранизированная Гайдаем в 1973 году, за год до смерти Бартини.

В 1950-х, когда тюрьмы и шарашки уже были позади, Бартини продвигал идею о шести измерениях, называя ее главным своим призванием. По мнению некоторых исследователей, он предвосхитил теорию струн.

Такое ощущение, что Бартини и Булгаков в доме Волошина в равной степени получили некое озарение. Бартини оно натолкнуло на создание фантастических самолетов, в том числе «стелсов», которые невозможно было реализовать при том состоянии науки и техники. А Булгаков напишет пророческий роман, полный тайных смыслов, который мир начнет открывать лишь через четверть века после смерти писателя.

Существует версия, что Бартини — прототип Воланда. И хотя Булгаков говорил своим друзьям, что не хочет давать повода любителям разыскивать прототипы — мол, у Воланда никаких прототипов нет, он мог полубессознательно вдохновляться образом Бартини.

«Совершенно железная необходимость»

«Совершенно железная необходимость» — цитата из одного письма Булгакова Константину Станиславскому. Там он говорит о том, что только такая необходимость заставила его взяться за «пьесу о будущей войне». После короткого успеха на театральном поприще Михаил Афанасьевич терпит одну неудачу за другой. Его пьесы отказываются ставить, уже утвержденные спектакли отменяют. Так наступают 1930-е, время резкого поворота от относительной вольницы 1920-х — к пятилеткам, индустриализации, массовым политическим репрессиям, «головокружению от успехов» и врастанию искусства в жесткие рамки соцреализма.

Бартини со своими идеями вроде бы вписывается в концепцию технократии и перевооружения страны.

По протекции начальника вооружений РККА Михаила Тухачевского Бартини назначают главным конструктором СНИИ (завод № 240) ГВФ (гражданского воздушного флота). В качестве производственной базы ему отводят завод опытных конструкций (ЗОК) Центрального института аэрогидродинамики. Он проектирует морской тяжелый бомбардировщик МТБ-2, экспериментальный истребитель «Сталь-6», развивающий скорость до 420 километров в час. «Сталь-6» не идет в производство, но идеи Бартини, положенные в ее основу, будут в дальнейшем использоваться отечественными авиаконструкторами, в том числе Туполевым.

Дальше по списку — 12-местный пассажирский самолет «Сталь-7», дальний арктический разведчик ДАР, истребитель на базе предыдущих наработок «Сталь-8». Из всего этого в дело пойдет только «Сталь-7».

А затем наступят совсем сложные времена. В 1937 году по «делу антисоветской троцкистской военной организации» расстреляют Михаила Тухачевского. Не так давно стало известно, что особую роль в этом деле сыграла дезинформация, подкинутая нацистскими контрразведчиками, поэтому запахло государственной изменой, и к нему тут же подтянули вчерашнего подопечного Тухачевского — Бартини.

Сразу появились вопросы к его происхождению. В НКВД рассуждали так: ну и что, что Бартини бежал от итальянских фашистов и принял пролетарскую революцию? А может, он строит самолет на советской технологической базе, чтобы потом на нем улететь в Италию и продать Муссолини советские секреты? Так он загремел в застенки, где, по свидетельству его сына, ему переломали все пальцы. Слишком подозрительно выглядел этот Бартини.

Спасают шарашки: Бартини переводят работать в Болшево, в ЦКБ-29. Он помогает создать Ер-2. Берия обещает, что если он сделает самолет, на котором можно перевозить танки, его отпустят и наградят орденом. Бартини освободили в 1946 году, и он возглавил собственную шарашку. В период с 1946 по 1974 год он спроектировал множество самолетов, среди которых были магистральный транспортный самолет Т-117, десантный самолет Т-200, сверхзвуковой самолет Т-203, летающая лодка А-57.

Там были гидросамолеты-бомбардировщики, сверхзвуковой фронтовой бомбардировщик с бомбовой нагрузкой в 1,5 тонны, дальний разведчик с ядерной силовой установкой. Опус магнум его как конструктора — самолет-амфибия с вертикальным взлетом и посадкой МВА-62, противолодочный экранолет ВВА-14М-62, тяжелый транспортный экранолет Т-500. Ничего из этого не было реализовано, хотя открыло советскому авиапрому — гражданскому и военному — огромные перспективы.

Бартини не уживался ни со сталинским начальством, ни с руководством периода оттепели, ни с брежневским. Все равно оставался утопистом, человеком не от мира сего, иностранцем. Какие-то его идеи воровали более пронырливые конструкторы. А он, казалось, не особо и переживает по этому поводу.

Он так и говорил, что конструирование самолетов — ремесло, а призвание его — идея о шести измерениях. В своей скромной квартире на Кутузовском проспекте нарисовал на потолке голубое небо и солнце, а на полу — морское дно с камешками. Некоторые считают, что в таком антураже он медитировал и черпал идеи из вечности.

«Изучите мою жизнь»

В августе 1965 года в Докладах Академии наук СССР при содействии Келдыша и Понтекорво была опубликована статья Роберто Бартини, которая стала в узких кругах математическим мемом. Начиналась она со слов «Рассмотрим некоторый тотальный и, следовательно, уникальный экземпляр А».

Если коротко пересказать смысл статьи, все сводится к тому, что Вселенная состоит из шести измерений: трех временных и трех пространственных. В каждом царят свои физические законы. Если в первом, то есть земном, по законам гравитации тело падает вниз, то в четвертом или пятом — тела стремятся вверх. При этом фантомы высших измерений закодированы и на Земле — в гравитационной постоянной, в массе электрона, в радиусе электрона.

На языке своего времени Бартини писал о том, что человечество живет в матрице, но при должном усилии способно эту иллюзию вскрыть. Сугубо научный текст был напичкан псевдоцитатами, ссылками на несуществующие либо закодированные источники, которые, как оказалось, лежат зачастую в плоскости скандинавской драматургии — в частности, пьесах забытого норвежского автора Андерса Стиллоффа.

По числу аллюзий и ссылок текст Бартини давал фору «Мастеру и Маргарите» Булгакова. И если «Мастер и Маргариту» начали худо-бедно, хотя бы через самиздат и тамиздат, расшифровывать с середины 1960-х, работа Бартини была написана столь птичьим иероглифическим языком, что ее продолжают разгадывать по сей день.

После смерти Бартини спецслужбы опломбировали и забрали несколько ящиков рукописей, которые до сих пор содержатся за семью печатями. А он в посмертном письме написал: «Изучите мою жизнь». Возможно, по причине засекреченности или потому, что Бартини в своем путешествии по кроличьей норе и Зазеркалью забрел в совершенно недоступные даже для несреднего ума дебри, мало кому удалось не то что расшифровать и изучить, но и просто описать его жизнь.

Пока самым зримым памятником ему, о котором можно рассказать, остаются бомбардировщики Ер-2, которые предвосхитили крах Гитлера.